Стивен Кинг – король не только литературных, но и киноужасов. Фильмы, снятые по его романам и рассказам, видели все! «Дети кукурузы», «Сияние», «Кэрри»… – список можно продолжать. Однако совсем недавно по сценарию Кинга был снят сенсационный телесериал «Буря столетия». Перед вами – яркое произведение, которое легло в основу этого фильма.
На маленький дальний островок идет буря. Страшная буря, сметающая все на своем пути. И вместе с бурей приходит Зло – странный человек, который убивает по какому-то лишь ему известному плану. Человек, который обладает чудовищной властью. Человек, который не уйдет, пока не получит то, за чем явился...
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
«Пролив» – термин, которым в прибрежной Новой Англии обозначают участок открытой воды, отделяющий остров от материка. Залив открыт с одного конца, пролив – с двух.
Пролив между островами Литтл-Толл-Айленд (выдуманным) и Мачиасом (существующим) предполагается около двух миль ширины.
ВВЕДЕНИЕ
В большинстве случаев – скажем, в трех или четырех из пяти – я знаю, откуда у меня берется идея вещи, какое сочетание событий (как правило, рутинных) запускает повествование. Например, «Оно» родилось у меня в момент перехода по деревянному мосту от гулкого стука каблуков по настилу и воспоминаний о «Трех мрачных козлах». В основе «Куджо» лежала действительная стычка с плохо воспитанным сенбернаром. «Кладбище домашних животных» выросло из горя моей дочери, когда ее любимого кота Смаки переехало машиной на хайвее возле нашего дома.
Но иногда я просто не могу вспомнить, как набрел на тот или иной роман или рассказ. В этом случае зерном вещи оказывается скорее образ, нежели идея, ментальная фотография настолько сильная, что она в конце концов вызывает к жизни характеры и события – как ультразвуковой свисток, говорят, заставляет отозваться всех псов округи. И для меня вот что еще является истинной загадкой творчества: истории, которые появляются без предшественников, приходят сами по себе. «Зеленая миля» началась с образа огромного негра, который стоит в тюремной камере и смотрит, как приближается расконвоированный заключенный, продающий сладости и сигареты со старой металлической тачки со скрипучим колесом. «Буря столетия» также родилась из образа, связанного с тюрьмой: такой же человек (только не черный, а белый) сидит на нарах у себя в камере, подтянув под себя ноги и положив руки на колени, и не мигает. Это не джентльмен и не тот хороший человек, которым оказался Джон Коффи в «Зеленой миле»; это человек крайне плохой. Может быть, вообще не человек. Каждый раз, когда моя мысль к нему возвращалась (за рулем машины, в кабинете окулиста в ожидании закапывания в глаза, или хуже того – ночью во время бессонницы при выключенном свете), он был все страшнее и страшнее. Все так же сидел на нарах и не шевелился, но был каждый раз чуть страшнее. Чуть меньше похож на человека и чуть больше на… скажем, на то, что было под этой внешней оболочкой.
Постепенно повествование стало разворачиваться от этого человека… или чем бы он там ни был. Человек сидит на нарах. Нары в камере. Камера в задней части магазина-склада островного городка Литтл-Толл-Айленд, который я иногда мысленно называл «Остров Долорес Клейборн». Почему в магазине-складе? Потому что общине столь малой, как Литтл-Толл-Айленд, полицейский участок не нужен – нужен только кто-то, кто по совместительству выполняет обязанности констебля – занимается, скажем, буйными пьяницами или укрощает рыбака с плохим характером, который не прочь поучить кулаком собственную жену. Так кто же будет этим констеблем? Конечно же, Майк Андерсон, владелец и рабочий «Магазина-склада Андерсона». Вполне приличный мужик, и отлично справляется с пьяными или вспыльчивыми рыбаками… но что он будет делать, если столкнется с чем-то по-настоящему страшным? Например, с таким, как злобный демон, который вселился в Ригана в «Экзорцисте»? Когда появится что-то, что будет просто сидеть в импровизированной тюремной камере Майка Андерсона, глядеть и ждать…
Чего?
Как чего – бури, конечно. Бури Века. Такой бури, которая полностью отрежет Литтл-Толл-Айленд от материка, оставив его справляться собственными силами. Снег красив, снег смертоносен, снег – это занавес вроде того, которым маг скрывает ловкость своих рук. Отрезанный от мира, скрытый снегом, мой призрак-страшилище (у меня уже установилось для него имя – Андре Линож) может натворить много вреда. И хуже всего – даже не покидая своих нар, где сидит, подобрав ноги и обняв колени.
