История — любимый предмет американского школьника Тодда Боудена. Со страхом и трепетом он листает летопись кровавого прошлого, вглядываясь в лица безымянных жертв. Неожиданно мальчик выясняет, что его сосед — жестокий нацистский преступник, сумевший избежать правосудия. В обмен на свое молчание подросток требует, чтобы старик открыл ему зловещие тайны самой мрачной страницы в истории человечества.
Пока его сверстники штудируют физику и математику, Тодд изучает страшную науку, которую не проходят в школе — науку зла. Его сосед оказывается хорошим учителем. В тихом запуганном старике снова просыпается кровавый надзиратель концлагеря Курт Дюссандер. И для способного ученика наступает время решающего экзамена…
1
Это был типичный среднеамериканский мальчик, спешащий по улочке предместья на своем велосипеде («швинн», 28 дюймов) с изогнутым рулем. Его звали Тодд Бауден. В тринадцать лет его рост составлял сто шестьдесят сантиметров, вес — шестьдесят три с половиной килограмма, глаза голубые, зубы — белые, ровные, лицо слегка загорелое, чистое, без малейших признаков юношеских прыщей.
Мальчик улыбался, как улыбаются на каникулах, проносясь на велосипеде сквозь солнце и тени в трех кварталах от своего дома. Он был похож на тех мальчишек, что развозят газеты — он и в самом деле развозил местную газету Санто-Донато — «Кларион». Он мог бы также продавать поздравительные открытки за премию, и это тоже делал. Открытки были с напечатанными внутри именами, например, Джек и Мэри Бэрк или Джон и Салли, или семья Мэрчисон. Такие мальчишки любят насвистывать во время работы, и он так делал. Отец его был инженер-архитектор с годовым доходом сорок тысяч долларов. Мама — домохозяйка, она окончила школу секретарей (с отцом Тодда встретилась, когда тому однажды понадобился секретарь из бюро) и в свободное время печатала на машинке рукописи. В особой папке она хранила все школьные табели Тодда. Ее любимый табель сына — последний за четвертый класс, на котором миссис Апшоу написала: «Тодд — исключительно способный ученик.» Он и правда был способный. Одни пятерки и четверки. Если бы учился лучше — на одни пятерки, к примеру, — его друзья подумали бы, что он колдун.
Тодд остановил велосипед перед домом номер 963 по Клермонт-стрит. Дом представлял собой маленькое бунгало, расположенное в глубине участка, белое с зелеными ставнями и зеленым газоном. Перед фасадом — живая изгородь, хорошо политая и аккуратно подстриженная.
Тодд откинул с лица белокурые волосы и повел велосипед по бетонной дорожке к крыльцу. Он все время улыбался, и улыбка была открытая, предвкушающая и прекрасная — отлично демонстрирующая достижения современной стоматологии и фторированной воды. Он отогнул подставку для велосипеда ногой, обутой в кроссовку «Найк», и поднял с нижней ступеньки сложенную газету. Это была «Лос-Анджелес Таймс», а не «Кларион». Сунул ее под мышку и поднялся на крыльцо. Наверху была массивная деревянная дверь без окошка, а перед ней — дверь-экран, закрытая на засов. Под звонком, на правом косяке, висели две маленькие таблички, аккуратно привинченные к дереву и покрытые защитным пластиком, чтобы не пожелтели и не размокли. «Немецкая аккуратность», — подумал Тодд, и его улыбка стала чуть шире. Это была взрослая мысль, а он всегда поздравлял себя, когда в голову приходили взрослые мысли.
На верхней табличке указано имя: «Артур Денкер».
2
Август, 1974 г.
Они сидели у Дуссандера на веранде под безоблачным улыбающимся небом. На Тодде были джинсы, кеды и футболка «Литтл лиг». Дуссандер был одет в серую мешковатую рубашку и брюки цвета хаки на подтяжках, — брюки пропойцы, — как презрительно называл их про себя Тодд. Они имели такой вид, словно их достали из коробки на заднем дворе магазина Армии спасения, что в центре города. Тодду хотелось, чтобы Дуссандер лучше одевался дома. Это портило все удовольствие.
Оба ели гамбургеры, которые Тодд привозил на велосипеде, изо всех сил крутя педали, чтобы гамбургеры не остыли. Тодд потягивал кока-колу через соломинку, перед Дуссандером стоял стакан с виски.
Голос старика то возвышался, то затихал — бесцветный, неуверенный, иногда еле слышный. Его выцветшие голубые глаза с красными прожилками все время бегали. Со стороны казалось, что это дедушка передает внуку жизненный опыт.
— Вот и все, что я помню, — закончил Дуссандер и откусил огромный кусок сэндвича. Секретный соус Макдональдса потек у него по подбородку.
