Едва орк вышиб дверь, я понял, что покойник.

Вдвое выше обычного человека, с громадным цепным мечом в массивном крепком кулаке, зеленокожий оглядел казарму налитыми кровью глазами. Он запрокинул уродливую голову, открыл клыкастую пасть и издал яростный вопль, который разбудил бы и мертвеца. Он проорал что-то на своем дикарском языке. Кажется, орк думал, что мы ему подчинимся. Но мы — Имперская Гвардия, солдаты Императора, а орки издревле считались Его врагами. То, что зеленокожему удалось забраться настолько глубоко в бункер, подсказывало, что по крайней мере рота наших солдат уже полегла. Черт подери, в укреплениях башни Хамеля могла погибнуть целая армия, а я бы ничего и не узнал.

Командование молчало вот уже несколько дней.

Прежде чем я успел выкрикнуть приказ, ксенос ринулся в комнату. Стремительным взмахом цепного меча он отрубил руку и плечо Богуслава, а затем отсек Алайну макушку, забрызгав комнату мозгами, кровью и обломками костей. Я услышал, как за спиной опрокидываются стулья и переворачиваются столы, как удивленные солдаты в серой форме вскакивают с металлических коек, чтобы встретиться с этим неведомо откуда взявшимся ужасом, с которым никак не ожидали столкнуться в глубине укрепленного комплекса.

С вершины Пламебойного хребта я видел дорогу, ведущую прямиком в ад.

Вдали, на горизонте, новорожденные вулканы извергали химический огонь. Плавящийся камень в лавовых озерах бурлил вокруг островков собравшегося пепла. Крупные хищники с кожистыми крыльями парили на нисходящих воздушных потоках над адскими заливами. Это могли быть птицы, летучие мыши либо гарпии-мутанты из древних легенд. Зловещие создания летали слишком далеко, чтобы я смог разглядеть их подробно.

Даже на расстоянии в несколько готических лиг я чувствовал в ветре запах серы. Он заставлял меня непрерывно кашлять и оставлял во рту характерный привкус, который примешивался к кислотному воздуху Карска IV.

На юге, у изгиба хребта, батарея «Василисков» уткнулась в небеса потрепанными стволами цвета латуни. Расчеты установили орудия согласно всем требуемым ритуалам и теперь разворачивали их под девяностоградусными углами. Я почти ожидал, что они начнут обстреливать кипящие смоляные ямы, чтобы проверить точность прицеливания.

— Не думаю, что мы пройдем по той дороге, — заявил Антон, бросив хмурый взгляд в сторону огней.

Так Махариус и правда здесь? — сказал Антон, всматриваясь в карты с сосредоточенностью, приберегаемой им исключительно для игры. Он казался изумленным. Впрочем, как и все за крошечным столиком в бортовой кухне, даже парни из моторного отсека, которых обычно ничем не пронять.

Я заглянул в свои карты. Как обычно, Антон сдал мне мусор. Это случалось так часто, что если бы я не знал об этой его особенности, то заподозрил бы его в шулерстве.

— Видимо, да, — сказал я.

— Обычно лейтенант в таком не ошибается, — заметил Иван и поднял палец, чтобы Антон сдал ему еще карту. Он тихо присвистнул краешком рта. Вдруг мне стало интересно, знает ли он об этой своей привычке. Какое-то время Иван изучал карты, а затем сбросил четверку шестеренок. Он забарабанил пальцами по металлической щеке. Послышался тихий звон.

— И то правда. — Масляный провел грязными пальцами по груди. Вот почему он получил свою кличку. Он поднял два пальца, и Антон протянул ему пару карт. Парень нахмурился. — Антон, как тебе это удается? Почему ты всегда сдаешь то, что мне вообще не нужно?

Я видел, как вчера Махариус разговаривал со своими солдатами. Его слова записывались для будущих поколений и каждого воина его великой армии. Сказать, что этот человек удивителен, — означало бы недооценить его. Он абсолютно непоколебим в своей вере и совершенно убедителен в поведении. Махариус поведал о своих планах столь же открыто и доступно, как мои бывшие наставники в тренировочной школе на Телосе разъясняли основы теологии.

Уверен, Совет не ошибся, назначив его командовать Великим крестовым походом. Он кажется достойным того доверия, которое мы на него возложили, и я говорю это как инквизитор, наученный оценивать людей со скептицизмом и дотошностью. Возможно, хотя точно и неизвестно, что он и есть тот человек из пророчества, пришествия которого мы так долго ждали. Но нас ждет долгий путь, прежде чем мы узнаем правду.

Мои агенты в великой армии заверили меня, что ее боевой дух выше, чем когда-либо, солдаты преисполнены праведного пыла и готовы исполнить Волю Императора. Донесения весьма обнадеживают, даже со скидкой на естественную склонность агентов приукрашивать правду. Похоже, Махариус решил довериться мне, по крайней мере сейчас, поскольку он выказывает дружелюбие и объясняет мне планы с той же прямотой, как объяснял бы любому из своих солдат. Мне позволили присутствовать на собраниях штаба, и пока нет никаких признаков, что от меня что-то скрывают. После долгих десятилетий закулисных игр для меня это как глоток чистого воздуха. Похоже, Махариус искренен в своих намерениях выковать новую армию и стереть старые противоречия между командирами. Это действительно нечто новое под солнцем.

Но я отклонился от темы. План отвоевания Карской системы начали приводить в исполнение. Армия готова выдвигаться к Железограду. У каждой роты есть свои транспортные средства. Они полностью отремонтированы и готовы к бою. Продвижение будет стремительным. Большая часть боевой группы штурмует Железоград с юга. Эта же армия подойдет с северного направления к не так хорошо охраняемым районам великого города-крепости. Все пройдет согласно наступательной доктрине Махариуса с огромнейшей скоростью и максимальным приложением силы в слабейшей точке врага. В плане таятся уловки внутри уловок.

Посмотрев в бинокль, я увидел тянущиеся вдаль ряды бронетехники, сверкающей в лучах утреннего солнца. Воздух дрожал от сероватых выхлопных газов. Зазвучали клаксоны. Взревели двигатели. Через ушную бусину до меня доносились бесконечные переговоры по комм-сети. Мне следовало слышать только своего лейтенанта, но через монитор прорывались сигналы, и на их фоне я различал приказы высшего командного состава.

Армия вздрогнула, словно громадный зверь. Танки поротно снимались с места и катились по склону, давя широкими гусеницами опаленный камень и вздымая огромные клубы пыли и пепла, постепенно набирая скорость.

Я поудобнее уселся в кресло и произнес пару технических молитв. Я знал, что выдвигаться нам только через пару часов. Нам предстояло идти едва ли не в самом тылу колонны. Я бросил взгляд на кристалл пульта и увидел, как точки, которые отображали подразделения, начали мерцать и двигаться, будто зеленоватые пчелы, суетящиеся на кроваво-красном фоне.

Я посмотрел на Новичка. Он сдвинул фуражку набекрень, подражая мне. Парень заметил мой взгляд и нервно ухмыльнулся. Его можно было понять. Пока нам ничего не грозило, но это было лишь начало кампании, и вскоре нам предстояло направиться в центр яростной бури, которую Имперская Гвардия принесла в этот мир. Он тяжело сглотнул и сложил руки на сердце в знаке акрилы, после чего закрыл глаза. Его губы слабо зашевелились, и я догадался, что он молится.

По внутренней комм-сети «Гибельного клинка» зазвучал спокойный голос лейтенанта, зачитывающего Первый катехизис боя, следом за которым послышались ответы вначале от капрала Гесса, после — с остальных постов экипажа, а затем и от стрелков. Из глубин «Неукротимого» раздался скрежет вращающихся башен и поднимающихся орудий. Машина слегка вздрогнула, когда стволы поднялись под максимальным углом и застыли.

Выдержка из транскрипции ксеноартефакта, найденного на Прокрасте-4. Внимание — данная передача еретическая и духовно нечиста. Доступ частично открыт в связи с расследованием, проводимым касательно возможности канонизации лорда верховного командующего Солара Махариуса, и в связи с судом над бывшим верховным инквизитором Иеронимом Дрейком, обвиняемом в ереси и измене Империуму.

Эти записи будут перемежаться с показаниями бывшего сержанта Льва Лемюэля (пропавшего без вести, предположительно погибшего), чтобы обеспечить частичный материал для повествования о кампании на Прокрасте и сопутствовавших ей событиях.

Я купаюсь в их криках. Их боль обновляет меня. Аромат их страха наполняет меня радостью. До чего же они жалкие создания. Я надеялся, пусть в глубине души и осознавая тщетность таких желаний, хоть на какой-то вызов, на что-то, способное прогнать скуку этого краткого мига вечности, но все, что мне досталось, — хнычущие животные, едва достойные умастить мои клинки своей кровью.

Я стою на горе трупов и разглядываю поле боя. Я бы счел все эти смерти пустой тратой ценных рабов, если бы там, откуда они пришли, не было куда больше людей. Они плодятся, словно грызуны, наполняя Вселенную, когда-то принадлежавшую нам, своими визжащими отпрысками. Хорошо вновь указать им их место.

Один из людей поднимает свое грубое оружие и целится в меня. Существо такое медленное. Я отскакиваю в сторону, и лазерный луч попадает в труп, на котором я только что стоял. Плоть обугливается. Живот, вздувшийся от газов, взрывается. Меня это мало волнует. Я уже не там.

Я вижу, как невзрачные черты человеческого лица, будто вылепленного из глины, исказил страх. Он неспособен оценить изящество моих движений. Он понятия не имеет, что умереть от моей руки и отдать жизнь, дабы накормить меня, — для него благословение.

Я прыгаю, благодаря суспензорам преодолевая сразу тридцать шагов, и приземляюсь напротив человека. Клинок стремительно бьет. Он ошеломленно глядит на меня. Пока еще человек ничего не почувствовал. Он опускает глаза и видит, что его грубо сотканный мундир разошелся там, где мое оружие оставило порез. Секунду его лицо выражает облегчение. Это последние безболезненные мгновения его жизни. Затем он видит, как из плоти начинает сочиться кровь. Он не понимает, что случилось. У него нет представления о том, как убивать с театральным изяществом или умирать с достоинством.

Гигантский военный корабль содрогнулся от срикошетившего попадания батареи планетарной обороны. Впрочем, я считал, что «Люкс Императорис» получил срикошетившее попадание лишь потому, что еще был жив. Корпус остался неповрежденным. Мой остывший труп не плавал в межпланетном пространстве. На мгновение воцарилось совершенное спокойствие, как будто четверть миллиона человек — членов команды корабля и всех воинов Имперской Гвардии, которых он перевозил, — разом затаили дыхание.

Сквозь бронированный кристаллический купол в командном центре военного корабля я видел, как пылает мир. Деметрий был шаром, покрытым исполинскими лесами и древними храмами. Удары с орбиты подожгли те леса. Когда ночь объяла своими крыльями видимую часть планеты, материки исчезли за переливающимися огнями. Время от времени, когда флагман давал залпы из своих батарей, в мое поле зрения врывались мерцающие следы выстрелов. Пугающая красота.

Деметрий был не первым горевшим миром, который мне пришлось увидеть за десять лет, прошедших с тех пор, как я стал телохранителем Махариуса, и точно не станет последним.

Нас окружали огромные голоэкраны, транслировавшие трехмерные топографические карты этого сектора Галактики, по которому рокотала гигантская военная машина Крестового похода. Под каждым голоэкраном стояли широкие столы. Писцы и техноадепты передвигали по ним отображения армий и флотов. Я понятия не имел, что здесь происходит, но мне этого знать и не полагалось. Человек, которого я охранял, знал все это и даже больше.

Я ведь говорил, что это плохая затея, — сказал инквизитор Дрейк.

Еретики прижали наш отряд автоганным огнем за низкой стенкой. Пули со свистом проносились над головами и рикошетили от кирпичей. Облако свинца было слишком плотным, чтобы мы осмеливались открыть ответный огонь. Стоило кому-либо высунуть голову, и она тут же превратилась бы в кровавое месиво.

Высившееся позади нас старое дерево из храмовых садов был настолько изрешечено снарядами, что грозило вот-вот повалиться. Со всех декоративных кустов сорвало листву. Древний рунический камень, стоявший посреди рыбной заводи, был разбит и расколот. Солнечные часы отбрасывали на землю двойную тень.

Неужели Махариус допустил фатальную ошибку? Возможно, его желание заполучить Кулак Деметрия оказалось для нас всех смертным приговором.

— Нонсенс, — с заразительной непоколебимой уверенностью ответил ему Махариус.

Антон взглянул на Кулак Деметрия, гордо возлежащий на мраморной плите. Он сжал пальцы и вытянул руку перед лицом, будто сравнивая ее размеры с древней латницей. Я знал наверняка, что сейчас Антон размышлял, как бы засунуть в нее руку. Он по-прежнему оставался идиотом.

— Не надо, — сказал я.

Он огляделся. Мы были наедине с Кулаком, снова на «Люкс Императорисе», в секторе роскошных покоев, окружавших обитель Махариуса. Стены украшали древние карты тысячи систем. Захваченные знамена и флаги свидетельствовали о сотнях побед. К плите Кулак крепился с помощью магнитных зажимов. Махариусу нравилось созерцать его.

Мы стояли на страже у входа в главный зал, где инквизитор и генерал могли обсуждать и следующий этап Крестового похода, и тонкости имперской теологии. Как знать? В последнем вопросе между ними возникло особенно много мелких расхождений во мнениях. Корабль шел к точке перехода, готовясь совершить прыжок к Славе Императора.

— Думаешь, он и впрямь из тех времен, когда Император ходил среди людей? — спросил Иван.

Гигантский лик луны-черепа скалился нам сквозь тучи.

С ничейной земли доносились крики умирающих. Через край траншеи перекатывался странно расцвеченный туман, внутри которого кружились крошечные огоньки, похожие на свечение заблудившихся светлячков. В его колыханиях крылось что-то угрожающее, как будто щупальца ядовитого газа были руками монстра, тщетно рыщущего в поисках добычи.

От входа в ближайший бункер отпрянули тени, когда двое солдат бросили в костер из мусора лазганные батареи, надеясь вдохнуть в них хотя бы чуточку жизни перед следующей вражеской атакой. Прямо за дверью лежал полуразобранный огнемет. Казалось, им давно никто не пользовался, что меня нисколько не удивило. У нас не было ни капли прометия уже более двух месяцев, а без огненной смеси от оружия не было проку. Сам бункер представлял собой расколотый остов «Лемана Русса», опрокинутого прямым попаданием артиллерии и частично утонувшего в грязи. Технопровидцы сняли с него все сколь-либо полезные детали, а корпус бросили догнивать здесь. Сотни подобных остатков впечатались в линию траншей. Это заставляло меня с ностальгией вспоминать о первых днях войны, когда мы все еще верили в бронированный кулак Имперской Гвардии, до того как все погрязло в болоте, дожде и тине этого треклятого мира.

Я в сотый раз проверил свои запасные противогазы. Мне удалось собрать настоящую коллекцию — каждый солдат из Имперской Гвардии Махариуса по прибытии на Локи получал по дополнительному комплекту, а с тех пор я к тому же успел снять еще парочку с трупов. Я молился Императору, чтобы они принесли мне удачу большую, чем своим предыдущим владельцам. У них слишком часто выходили из строя фильтры. У них вообще слишком часто что-то выходило из строя.

Из бункеров и укрытий высовывалось все больше и больше голов. Люди хватались за оружие и готовились защищать траншеи. Я бросился вдоль передовой, крича гроссландцам, чтобы лезли обратно. После того как лейтенант Йенсен получил пулю в голову, меня повысили до звания сержанта. По ничейной земле наступали враги, и они должны были появиться здесь раньше, чем мы все успеем занять положенные места. А открывать огонь нужно было немедля.

Я снова поднял перископ. Штурмовики в черном камуфляже укрылись в воронках и за отвалами, но вдалеке, в прорехах между туманом и газовыми облаками, я временами замечал новую волну еретиков. Они заскакивали на край своих траншей и ползли вперед, и это лучше всяких слов говорило мне, что эти еретики — не вполне люди. Возможно, все дело в этом. Ходили слухи, будто в чанах тех горных цитаделей выращивали странных существ.

Идущий вдоль передовой лейтенант Прост из 66-го Гроссландского полка окинул нас по дороге пристальным взглядом. Мы находились не под его командованием. Пускай я и был простым сержантом, но также входил в состав личной гвардии Махариуса, и хотя удача ему в последнее время не сопутствовала, его имя все еще что-то да значило. Он по-прежнему был лордом верховным командующим Крестового похода и одному Императору известно, каким влиянием обладал. Удивительно, насколько важным это могло быть для некоторых офицеров из некоторых линейных полков.

По приказу Гробовщика мы как раз проверяли этот участок передовой, когда вся связь оборвалась, и нам не удалось вернуться обратно. Наш хладнокровный бывший лейтенант не стал менее странным, пока восходил по карьерной лестнице, однако его понимание тактики оставалось таким же непревзойденным. И так мы застряли здесь, в довольно неопределенном положении. У нас имелись бумаги, подтверждающие наши личности, скрепленные печатью штаба лорда верховного командующего. Я уже попадал прежде в подобные ситуации и знал, что, если мы что-то попросим, нам это, скорее всего, предоставят, если только мы не будем уязвлять гордость местных офицеров.

Лейтенант Прост рявкал приказы, подчеркивая ранее сказанное мною. Я подумал об огромной человеческой волне, катившейся по ничейной земле. С должной артиллерийской поддержкой мы смогли бы сокрушить ее в зародыше. Черт подери, да со «Старой десяткой», «Гибельным клинком», на котором мы так давно начинали свой путь, мы смогли бы отразить эту атаку!

Из траншей доносились барабанный бой и булькающее пение. Куда сильнее прежнего.

У меня не осталось больше гранат, а у остального отделения — всего несколько штук. Трюк с засадой мне уже провернуть не удастся, не этой ночью, а возможно, и вовсе никогда, если только мы не найдем место получше, чтобы принять бой.

Пока мы шли по траншеям обратно, я понял, что прихрамываю. Я посмотрел на ногу, казавшуюся мне теперь онемевшей. Когда я разрезал штыком штанину, то заметил странные темноватые круги от колючей проволоки вокруг ранок. Я протер их, надеясь, что не слишком поздно. На Локи люди теряли ноги и за куда меньшее.

Иван хмурился. Он лучше большинства знал, к чему могли привести подобные раны. Вряд ли кто-то стал бы устанавливать мне здесь бионику. Доступ к протезам остался глубоко в тылу Крестового похода. И в последнее время припасов до нас доходило все меньше.

— Что думаешь? — спросил Иван.

Я смотрел с парапета гряды Скелетов на разворачивающийся внизу бой. Все отлично просматривалось в магнокуляры. Сполохи лазганов, свечение фосфоресцентных гранат, тела, насаженные на колья и угодившие в колючую проволоку. До меня долетали треск автоганного огня и рев взрывов. Основное сражение велось под нами, в секторе, куда позволили пройти еретикам.

Склон холма устилали десятки тысяч трупов. Противнику не дали подняться на гряду Скелетов. Мы сбрасывали их всякий раз, когда они пытались взобраться наверх. Однажды нам пришлось сцепиться с ними в особенно ожесточенной схватке, но мы, хотя и с трудом, выстояли.

— Надеюсь, Гробовщик знает, что делает, — пробормотал Антон возле моего уха.

Я мог проследить за ходом его мыслей. Десятки тысяч еретиков рвались вперед. Они следовали по пути наименьшего сопротивления, уверенные, будто развивают масштабный прорыв. В определенном смысле так оно и было. Теперь вопрос состоял только в том, сможем ли мы использовать это против них.

— У него хороший план, — ответил я.

— Че-е-ерт, — протянул Антон. — Только не снова.

Он вскинул винтовку на плечо и выстрелил. Обрюзгшее тело офицера рухнуло назад с взорванной головой.

— Чтобы не говорил, что я тебе не помог, — добавил он. — Теперь этот жирный фраккер точно не встанет.

Так и было. Как этот офицер мог воскреснуть? Я огляделся и увидел, что все больше и больше еретиков восставали из мертвых. Некоторые из них плелись вперед, выставив перед собой руки, и я вспомнил, как их командир тянулся к моему горлу. Я выстрелил в одного из дробовика. Какое-то время он корчился, прежде чем перестать двигаться.

Из погибших врагов только немногие поднялись на ноги, но даже они попадали снова, словно заводные игрушки, израсходовавшие завод.