Если ты поедешь в Прагу, то сразу почувствуешь, что украинский язык нужно учить. По-настоящему. А не так, как я, на тройки.

Я разговаривал с чехами. Если они говорили медленно, то я почти все понимал. И когда я говорил по-украински – они меня понимали. И словаки тоже понимали украинский язык. В нашей гостинице жили польские офицеры – объясняться с ними мне было очень просто. И даже немцы, причем не из демократической Германии, а из ФРГ, туристы, я не скажу, что все, но один хорошо разговаривал по-украински. В общем, это международный язык. Моя бабушка, Галина Ивановна, все время шпыняла меня: «Вот видишь!» Бабушка преподает украинский язык в нашей школе, только в старших классах. И это очень хорошо. Потому что, если бы она преподавала в младших, я перешел бы в пятый класс с двойкой по украинскому. И вместо того, чтобы гулять по Праге, я бы готовился к переэкзаменовке.

В Прагу я попал с дедушкой и бабушкой. На этот раз мне повезло, что у меня так много родственников. Ни у кого в классе, а может, и во всей школе, нет такого количества родственников, как у меня. У меня две прабабушки, две бабушки, два дедушки, папа и мама. Все они говорят, что дни, когда им приходится меня воспитывать, самые кошмарные в их жизни. Они говорят, что у меня хороший характер, но я прежде делаю, а потом думаю. Поэтому им очень трудно.

А тут как раз моего дедушку Василия Яковлевича Карасева пригласили вместе с бабушкой в Чехословакию, так как дедушка прославился в боях за освобождение Чехословакии от фашистских оккупантов, а папа уехал на Алтай в геологическую экспедицию, а мама уехала в Ленинград на медицинскую конференцию, а одна прабабушка простудилась, а другая прабабушка собиралась варить варенье, и им ничего не оставалось другого, как взять меня с собой.

Бабушка долго мне объясняла, что это заграница, что я должен вести себя совсем по-другому, вежливо выражаться, не свистеть, не курить. Если послушать бабушку, так можно подумать, что я курю каждый день.