Вернулось тепло, и вновь ярко светило солнце. Не то что на прошлой неделе.

Клэри бежала к дому Люка по пыльной дорожке. Чтобы волосы не лезли в глаза, девушка натянула капюшон. Погода, может, и прояснилась, но с Ист-Ривер по-прежнему задувал злой ветер: пахло химией, асфальтом и бензином из Бруклина, а еще — жженым сахаром с заброшенной фабрики.

Саймон дожидался на крыльце, сидя в продавленном дырявом кресле. Он пристроил на коленях карманную «Нинтендо» и сосредоточенно водил стилусом по нижнему экрану.

— Есть! — сказал он, когда Клэри поднялась по ступенькам. — Я чемпион по «Гонкам Марио».

Клэри откинула капюшон и, поправив челку, достала из кармана ключи:

Не придумали еще такого заклинания, чтобы сотворить парковочное место в Нью-Йорке.

Клэри с Люком уже раза три объехали квартал кругом и — ничего. Пристроить пикап было негде. В конце концов Люк остановился возле пожарного гидранта и, переключившись на нейтралку, вздохнул:

— Ладно, дальше пешком. Иди вперед и скажи, что мы приехали. Я понесу за тобой чемодан.

Кивнув, Клэри взялась за дверную ручку. Под ложечкой сильно сосало. Вот если бы Люк тоже отправился в Идрис!..

— Знаешь, — сказала Клэри, — я почему-то думала, что для заграничных поездок паспорт нужен.

Полдень давно миновал, и Люк с Клэри оставили озеро Лин далеко позади. Они шагали по широким, бескрайним зарослям высокой травы. Время от времени ровная поверхность переходила в холм, увенчанный черными камнями. Клэри порядком утомилась от бесконечных подъемов и спусков; подошвы скользили по влажной траве, словно по гладкому мрамору. К тому времени, как поля все же закончились и началась узкая грунтовая дорога, ладони, вымазанные в соку трав, уже кровоточили.

Люк уверенно шагал впереди, указывая время от времени на что-нибудь интересное и комментируя находку голосом самого печального в мире гида.

— Мы пересекли равнину Брослин, — сказал оборотень, одолев подъем и увидев темную гущу деревьев до самого горизонта на западе. Солнце клонилось к закату. — Впереди — лес. Когда-то деревья покрывали б

о

льшую часть равнин. Люди их вырубили, расчищая дорогу до Аликанте да изводя волчьи стаи и вампирские гнезда. Лес Брослин — излюбленное укрытие нежити.

Дорога по кромке леса растянулась на многие мили, пока наконец на сделала резкий поворот и пошла в гору. Обойдя холм, Клэри долго моргала, не веря глазам. Впереди она увидела ряды белых домиков, аккуратных и миниатюрных, словно в каком-нибудь селении страны Оз.

— Мы пришли! — закричала Клэри и помчалась вниз. Остановилась она, только заметив, что Люк за ней не бежит.

На Аликанте опустилась ночь. Узкие улочки петляли в лунном свете бледными каменными лентами; несмотря на холод, Саймон чувствовал себя вполне комфортно.

Алек быстро шагал, глядя прямо перед собой, будто Саймона не было рядом. В прошлой жизни Саймону, чтобы поспеть за провожатым, пришлось бы бежать задыхаясь, но не теперь. Вампир спокойно держал темп, заданный нефилимом.

— Фигово, поди? — спросил наконец Саймон. — В смысле, возиться со мной?

Алек пожал плечами:

— Мне восемнадцать, я взрослый — и должен вести себя ответственно. Я единственный, кому дозволено входить и выходить из Гарда во время собрания. К тому же Консулу меня представили.

Проснулась Клэри от того, что свет полуденного солнца упал ей прямо на лицо, подсвечивая веки изнутри ярко-розовым. Клэри беспокойно пошевелилась и осторожно приоткрыла глаза.

Лихорадка унялась. Исчезло ощущение, будто кости плавятся и распадаются. Приподнявшись, Клэри с любопытством огляделась. Похоже, Аматис отвела ей гостевую спальню: небольшую, выкрашенную в белый цвет. Клэри уложили на кровать, накрыв ярким лоскутным одеялом. Кружевные занавески на окнах отодвинули, и внутрь проникали круглые столбики света.

Клэри не спеша села, ожидая, что ее вот-вот накроет волной головокружения… Ничего такого не случилось. Она чувствовала себя совершенно здоровой и даже выспавшейся. Кто-то надел на нее белую накрахмаленную пижаму, мятую, правда, и не по размеру большую: манжеты рукавов свисали ниже пальцев, как у клоуна.

Подойдя к одному из похожих на иллюминатор окошек, Клэри выглянула на улицу. На склоне холма ютились домики цвета старого золота; черепица на крышах сверкала будто бронзовая. Окно выходило на противоположную каналу сторону, где был разбит садик, расцвеченный всеми красками осени. Со шпалеры у стены последняя, жухлая роза роняла потемневшие лепестки.

Скрипнула дверная ручка, и Клэри метнулась обратно в кровать. Вошла Аматис — принесла поднос; заметив, что Клэри уже не спит, она вопросительно приподняла брови.

— Ночь на дворе, — раздраженно сказала Изабель, задергивая кружевную занавеску. — Он давно должен быть дома.

— Не психуй, Изабель, — отозвался Алек тоном, которым старший брат дает понять: мол, ты истеришь, а я, посмотри, остаюсь хладнокровен. Поза Алека (он развалился у камина в мягком кресле) выдавала полную безмятежность. — В скверном настроении Джейс всегда пропадает из дому. Он же сказал, что идет проветриться. Скоро вернется.

Изабель тяжело вздохнула. Вот бы родители были дома. Так нет, заседание Совета в Гарде затянулось супротив всякой меры.

— Джейс только в Нью-Йорке ориентируется. В Аликанте ему заблудиться — как нечего делать…

— Аликанте он знает получше твоего, — перебила ее Алина, сидевшая на диване с книгой в темно-красном кожаном переплете. Волосы она собрала в французскую косу, а к Изабель обращалась, не соизволив оторваться от чтения.

— Валентин, — прошептал побледневший Джейс.

Клэри показалось, будто сквозь клубы дыма она различает тонкую паутинку городских улиц и крохотные темные фигурки, муравьями мечущиеся по этому лабиринту… Нет, жирные клубы дыма, испускающие удушливый запах, скрыли все.

— Валентин напал на город? — спросила Клэри. Дым щипал горло. — Больше на пожар похоже. Такое и само по себе начинается.

— Северные врата открыты. — Джейс указал в сторону чего-то, скрытого дымом и расстоянием; Клэри разглядеть не сумела. — Они всегда оставались заперты. И еще: башни погасли. Должно быть, барьер пал. — Он вытащил из-за пояса клинок серафима и сжал рукоятку так, что побелели костяшки. — Мне нужно в Аликанте.

В горле у Клэри встал ком.

Руки Саймона почернели от крови.

Он пытался выдрать решетку из оконного проема, бился о дверь камеры… Все без толку. Зачарованная сталь обжигала, секла ладони в кровь. Наконец Саймон сдался. Повалился на пол, глядя, как заживают раны, и хлопьями отваливается мертвая плоть — очень быстро, будто на видеозаписи при перемотке вперед.

По ту стороны стены Сэмюель молился:

— …Если придет на нас бедствие: меч наказующий, или язва, или голод, то мы станем пред домом сим и пред лицем Твоим, ибо имя Твое в доме сем; и воззовем к Тебе в тесноте нашей, и Ты услышишь и спасешь…

[13]

Саймон молчал, потому как молиться не умел. Молитва обжигала ему язык и запирала горло. Как же получается, что думать о Боге Саймон может, а вслух воззвать к Нему — нет? Почему он, вампир, не горит на дневном свету и при этом не в силах прочесть последнюю молитву?

Запутавшись в простыне и задыхаясь, Клэри проснулась от кошмара, в котором видела истекающих кровью ангелов. В спальной у Аматис было темно, как в заколоченном гробу. Клэри потянулась к окну, отодвинула занавеску, и в комнату хлынул яркий дневной свет. Зажмурившись, девушка вернула занавеску на место.

Небо на западе так и не расчистилось — дым застилал его с самой атаки демонов. Правда, на этот раз — от погребальных костров. Сумеречные охотники сжигали тела погибших.

От мрачного зрелища Клэри замутило, и она предпочла больше не открывать занавесок. Лежа в темноте и закрыв глаза, она попыталась припомнить сон. Ангелы… и образ той самой руны, что показал Итуриэль. Магический знак горел, как человечек с зеленой лампы светофора, запечатленный на внутренней стороне век. Руна была проста, как самый обычный узел, однако ее никак не удавалось прочесть. Словно бы тот, кто создавал руну, не закончил начатое.

«Я не впервые посылаю тебе сны».

Так сказал Итуриэль… Клэри припомнила остальные видения: выжженные на руках Саймона кресты, крылатый Джейс, замерзшие и сверкающие, словно зеркала, озера. Не их ли показывал ангел?

— Вот не повезло, — сказал Джейс, не глядя на Клэри. Он на нее, по правде, не взглянул ни разу с того момента, как Клэри с Саймоном ступили на порог занятого Лайтвудами дома. Опершись плечом об оконную раму, Джейс смотрел на быстро темнеющее небо. — Пошел хоронить братишку и пропустил все веселье.

— Джейс, — тихо и очень устало одернул его Алек. — Перестань.

Он сидел в пухлом потертом кресле — наверное, потому, что больше сидеть было негде. Обстановка казалась странной, чужой, как и в любом не своем доме. На стенах обои с навязчивым цветочным орнаментом; мебель выглядела ветхой, старомодной. На столике возле кресла стояла стеклянная чаша, полная шоколадных конфет. Клэри с голоду съела парочку, от старости они были безвкусными и крошились во рту. Что за люди тут обитают? Такие, которые бегут, стоит прийти беде. Забрать у них дом не жалко.

— Чего «перестань»? — обернулся Джейс. В отражении на стекле глаза его почернели.

Джейс надел траурный наряд: не черный, поскольку черный — цвет боевого облачения, а белый, с алыми рунами вдоль ворота и манжет. Только эти руны, в отличие от боевых — настроенных на агрессию и защиту, — сообщали исцеление и скорбь. На руки Джейс нацепил кованые браслеты с теми же рунами. Алек оделся точно так же, и на белом фоне его волосы смотрелись темными-темными.