Счастье на тонких ножках

Климова Юлия

Первая любовь обрушилась на Настю Ниагарским водопадом – она потеряла покой и сон! Павел Акимов – вот кто должен стать ее мужем. Обязательно! Точно! Раз и навсегда! Разве можно прожить без этого удивительно красивого парня хотя бы один день? Разве можно отказаться от шанса стать счастливой? Конечно, нет!

Но судьба плетет свою интригу, и мечтам не так-то просто стать реальностью.

Настя бедна, а Павел – богат. Она – сирота, а он – сын состоятельных людей. И к тому же есть тайна, мимо которой нельзя пройти…

Глава 1,

в которой я рассказываю о своем детстве и первой любви (конечно же, самой настоящей)

Раннее детство я не помню. Пожалуй, в памяти сохранились лишь запахи, но кому они принадлежали, что это были за люди?.. Загадка, которую никогда не удавалось разгадать. Иногда мне казалось, что лет до пяти я с отцом и матерью кочевала из страны в страну, не задерживаясь на одном месте больше пары недель. Мне даже мерещились огромные слоны, высоченные жирафы и страшные полосатые тигры. Воображение торопливо рисовало то песчаный берег, то непроходимые джунгли, то снежные пики гор. Иногда, наоборот, позабытая жизнь представлялась однообразной и скучной до дремоты, и тогда в ушах начинал звенеть колокольчик, и раздавалось настойчивое тиканье часов. Но запахи… Запахи всплывали постоянно. Одни и те же. Они щекотали нос и отчего-то повышали настроение. Я закрывала глаза и улыбалась.

Резкий, терпкий, почти удушливый… Мужской или женский? Я не знаю.

Теплый, цветочный, солнечный – наверное, мамин. Мне нравится так думать.

Табачный, аптечный, хвойный – вперемешку. И опять вопрос – чей он?

Слишком крепкий, но бархатный, сладкий и отталкивающий одновременно…

Глава 2

Я попадаю в переделку, но на помощь спешит прекрасный принц…

Тетя Тома вернулась утром. Субботы она всегда любила, и я полагала, что настроение у нее будет вполне нормальное. То есть меня не заставят в профилактических целях («работай, может, человеком станешь!») драить полы, таскать дрова из сторожки («кланяйся Дмитрию Петровичу за его доброту!») или выбивать ковры, предварительно присыпав их снегом. Я так часто занималась и тем, и другим, и третьим, что с досок пола давно слезла краска, дрова буквально вываливались из сарая, а два ковра – гордость тети Томы – находились в пограничном состоянии между жизнью и смертью и могли рассыпаться при следующей чистке на клочки.

Но надежды на спокойные выходные оказались напрасными – в десять часов двор огласился сначала жалобным скрипом калитки, а затем гневным рыком моей тетки:

– Прохлаждаешься, заноза! А чего прохлаждаешься? Делать нечего?! Людка, сволочь, опять меня в карты обставила! Три дня теперь голодать будем!

Людмила Игоревна – наша соседка, милейшая женщина шестидесяти трех лет, до икоты боялась тетю Тому и по этой причине ни в чем ей не отказывала. А в карты играла исключительно на копейки, иначе уже давно бы слегла с инфарктом…

– Доброе утро, – невпопад ответила я, запоздало сообразив, что эти слова наверняка вызовут очередной приступ раздражения. Но мое сердце пело и замирало от счастья – я находилась далеко-далеко, за тридевять земель… Привычная ругань и даже настоящая трехдневная голодовка не смогли бы отнять мою радость. Я стала сильнее. На чуть-чуть. Но все же.