Отец и сын спрятались в кустах лавровишни на обрезе балки, по которой ручеек бежал к Днепру. Они были охотники, новые люди, переселяющиеся сюда с Юга. Они наблюдали за пещерами на склоне балки, вырытыми древними людьми каменного века с целью охоты. Отец и сын восьми лет (по тем временам юноша) были вооружены бумерангами из твердого дерева и метательными дротиками с обсидиановыми наконечниками.

За балкой простиралась Великая степь от Черного моря до Валдая и от Карпат до Алтайских гор. За миллионы лет ее не раз накрывали волны Срединного океана, из которого поднялись Крымские и Кавказские горы, разделив его на Черное, Азовское, Каспийское и Аральское моря, обрамляющие Степь. Местами в степи встречали островки реликтовых субтропических лесов, как-то переживших ледниковый период, лиственных и хвойных деревьев. В каргинское межледниковое время у кромки отступающих ледников степь переходила в тундру. Все это разнообразие растительного царства порождало разнообразие животного мира, смешивание северных и южных животных, обитателей степей, лесов и тундры четвертичного периода: дикие лошади-тарпаны, степные бизоны и туры, гигантские олени и мамонты тысячными стадами бродили в степи. Они привлекали хищников: пещерных львов и медведей, больших волков и людей.

В северной части степи жили люди. Они рыли пещеры на склонах холмов и в балках или занимали готовые пещеры на склонах гор, поэтому их еще называли пещерными людьми. За поселением таких людей следили Отец и Сын. В отличие от пещерных людей они были выше ростом, смуглые, с кучерявыми волосами. Тонкие, выделанные шкурки прикрывали их торс. У пещерных людей были длинные руки, низкий, скошенный лоб и большие, выступающие брови. Глаза были маленькие и посажены глубоко. Шея короткая и, казалось, большая голова росла прямо из плеч. У них не было подбородочного выступа, черные длинные волосы покрывали голову и все тело.

Отец и Сын видели, как из стойбища ушли пещерные охотники с дубинами и факелами, чтобы поджечь траву, окружив и загнав пасущихся животных к обрыву у реки. Позже из пещер вышли женщины и дети и стали спускаться к ручью. Этого и ждали новые охотники, приготовив бумеранги, для бросков по головам. Но они в засаде были не одни. Потянув носом, отец учуял зловонный запах саблезубого тигра, также притаившегося в кустах на краю балки. Женщины все дальше удалялись от костров, день и ночь горевших в пещерах.

В этот раз Отец и Сын прятались в ветвях крестового дуба, поросли которого тянулись от реки до Сухой балки. Здесь Днепр рассекал каменистую гряду, образуя первые большие пороги, которые словно зубы гигантского зверя торчали из воды, поджидая свои жертвы. Кое-где новые люди проложили между камнями стволы деревьев, скрепив их лианами дикого винограда, цепляясь за который и прыгая по камням, Отец и Сын перебирались сюда с острова. Обнажившееся древнее плато было покрыто солью древнего моря, а далее в степи, холмами из конкреций марганцевой и железной руд.

Соль привлекала копытных животных, и бесчисленные табуны и стада их приходили сюда. Здесь их поджидали стаи волков, пещерные львы и медведи.

Полным хозяином Сухой балки был пещерный медведь, живущий в расщелине скалы. Внешне он был похож на бурого медведя, своего родственника, но был на одну треть больше, а, поднимаясь на задних лапах, он был более 3 метров ростом. Только он не боялся ледяной воды, и однажды переплыв на маленький остров ночью, убил и съел всех, кто там жил. За этим чудовищем наблюдали Отец и Сын, рассчитывая, если он их заметит или учует, бежать по ветвям деревьев до порога, где медведь пройти бы не смог бы.

Охотясь, медведь поджидал, пока стадо круторогих бизонов окружит выходы соли, потом громоподобным рыком пугал животных и, когда они бросались бежать по балке, встречал их, стараясь убить нескольких. Отец и Сын услышали этот рык раньше, чем увидели, как черная туша медведя накрыла одну из бежавших коров, но в этот раз не все получилось у медведя; бежавший следом громадный бизон воткнул ему в бок метровый рог. Со страшным рыком медведь вывернулся и ударил лапой с громадными когтями по голове бизона; но было поздно, кровь фонтаном ударила из глубокой раны медведя. Он нанес быку еще несколько ударов, и все стихло. Смертельно перепуганное стадо бизонов бежало в степь. Не менее испуганные Отец и сын, неслись на остров.

На острове детей было мало, несмотря на субтропический климат в низовье Днепра, зимой с ледников дули холодные ветры и иногда срывался снежок. Дубы и другие лиственные деревья облетали, но лавр, тис и магнолии оставались зелеными. В это время дети часто умирали, особенно мальчики. Возможно, поэтому, перебив и съев пещерных людей, новое племя оставило часть их детей. Женщины лучше приспосабливаются к новым условиям, на острове их было большинство, и они взяли детей. Кроме нескольких сотен новых людей на острове жили несколько десятков волков, которые уже нашли с человеком общий язык, но еще не стали собаками. Было несколько небольших бурых медведей, которые подбирали гниющую рыбу и желуди, а также диких свиней, потомство которых люди отбирали в пищу. В замкнутом пространстве острова эти звери привыкли к человеку, признавая его главенство. Дети бегали по всему острову, не опасаясь их. Особенно они дружили с волчатами, которые, подрастая, повсюду сопровождали их. У Сына тоже были в друзьях волк и медвежонок. Но в последнее время пропало несколько младших детей и их трупов или останков охотники не нашли.

Со стороны лесной речки впадающей в Днепр, на острове было озеро, куда весной в полноводье заходила вода из реки. К лету оно прогревалось, и дети купались в нем. К этому озеру направлялся Сын с друзьями — Волком и Медвежонком, еще несколько девочек и волчат увязались вслед за ними. Сын взял легкий бумеранг, собираясь охотиться на уток и гусей, которые гнездились у озера. В этот раз на озере уток и гусей не было, а посредине озера плавало несколько лебедей и все. Это насторожило Сына, и он крикнул младшим детям, чтобы в воду они не заходили. Вдруг один лебедь закричал и стал махать крыльями, пытаясь взлететь. Остальные птицы испуганно поднялись, а этот лебедь ушел под воду и больше не показывался. Охотиться, стало не на кого, а под водой было что-то страшное. Волк рычал на воду, а волчата лаяли. Но медвежонок очень хотел рыбки, которую он ловил, выбрасывая лапой рыбу на берег. Сын не мог его остановить, но на всякий случай обвязал его свисающей с дуба лианой. Медвежонок зашел неглубоко и стал выбрасывать рыбу, которой озеро прямо кишело. Все остальные люди и звери подбирали рыбу и ели. Медвежонок недовольно рычал, видя, что его обворовывают, но неожиданно завыл и стал удаляться от берега. Лиана натянулась, и он завыл еще громче, как будто его рвали на части. Девочки побежали в поселок, а на берег выскочила медведица-мать и страшно зарычала на воду. Лиана была крепкая и дуб немаленький. Прибежали охотники, за ними пришел вождь и несколько женщин. Все, взявшись за лиану, потянули медвежонка к берегу, но с другой стороны его тянуло сильнее. Тогда вождь приказал нагнуть небольшое дерево и привязать его к лиане, которая удерживала медведя. По его команде дерево опустили, поднялся столб воды, и с большой волной на берег выбросило громадного сома с медвежонком в пасти. Сом бил хвостом изгибался, пытаясь, вернуться в воду, но уже полетели в него дротики и топоры. Когда сом затих, медвежонок был жив, его лапа с растопыренными когтями застряла в горле у рыбины, голова которой была больше годовалого медведя. По длине сома могло лечь три охотника.

Осенью, когда лист на дубах желтели и созревали желуди, на Острове начинались заготовки: женщины сушили рыбу на ивовых прутиках, собирали на берегу водяной орех-чилим, похожий на маленьких ежиков, лесные орехи и шишки. Белки и сурки тоже делали запасы, хотя на острове снег не выпадал. Но зимой пищи становилось меньше. Поэтому охотники решили устроить большую охоту. Они переправились на берег напротив скалистого обрыва, выждали наверху и, по примеру пещерных охотников, подожгли сухую траву позади пасущихся у обрыва тарпанов и степных антилоп. В испуге те бросились бежать к обрыву и падали вниз. Когда огонь погас, и можно было спускаться по яру на берег реки, где истекала кровью добыча, охотники обнаружили, что сами попали в засаду. Большая группа пещерных львов окружила уступ. Их желтые шкуры мелькали в обгоревших кустах, а дальше, в нетронутой степи перебегали с места на место стаи гиен и гривастых волков. Охотников было около сорока. Они стали полукругом в два ряда, закрывая спуск на берег; они не хотели отдавать свою добычу. Здесь были Отец и Сын, и вождь. У людей не хватало факелов, которые удерживали бы зверей, а пожечь уже было нечего. В борьбе с клыком и когтем надо иметь длинную руку. Это поняли еще обезьяны, бросая в котов палки и камни. У людей были бумеранги, но пещерные львы низко прижимались к земле и подползали все ближе. Топоры охотников имели слишком короткие ручки. Для битвы со львами африканские племена масаев успешно используют длинные копья, причем не один на один. Охотники медленно отступали к дубраве, на краю яра, по деревьям которой был путь к порогам и на Остров.

Им хотелось взять хотя-бы часть добычи, поэтому вождь послал несколько человек вниз погрузить плоты. Остальные держали оборону. Сын заметил, что вдруг гиены и волки стали разбегаться в стороны. И вот высоко над травой показались чудовищные головы пары больших гиен, выходцев из третичного периода (в Африке их называли убийцами слонов). Почуяв запах крови, они неслись на охотников, и их нечем было остановить, ростом они были с быка, а пасти имели полуметровые. Охотники освободили проход и бросились к деревьям. Этим воспользовались львы, и лишь немногие охотники вернулись на Остров. Сын дотащил раненного отца до первого большого камня на порогах, прыгнуть отец не мог и остался там лежать до утра. Всю ночь он слышал рев, вой хищников, и хруст костей на берегу в 30 метрах от него.

После гибели охотников число женщин на острове составило три четверти. Погиб вождь и не было подходящего седоволосого мужчины на его роль. Остров перешел под управление женщин и стал островом амазонок. Сыну исполнилось 13 лет, и он считался взрослым охотником. Семей как таковых на острове не было и раньше, а теперь у Сына было несколько женщин, которые ночевали в его шалаше. Охотников не хватало, и Сын обучал группу девушек, владению оружием и ходил с ними в разведку на берег. Отец выжил, но сильно хромал после львиного укуса.

Роль женщин на острове усиливалась тем, что теперь мясо добывалось редко, а рыбу они ловили сами, сушили и заготавливали ягоды и плоды. Съедобные коренья аира, лилий и других водных растений собирали на озере и на лесной речке. Женщины решили изгнать лишних едоков — прирученных волков и медведей и начали убивать их. Звери убежали на самый край острова, на песчаную косу и стали агрессивными. Пришла, точнее, приплыла другая беда. Болотные кабаны перебрались на остров, поселились в камышах у озера и стали совершать набеги на поселок, пожирая все подряд, и угрожали маленьким детям, которых и так было мало. Лесные свиньи нравились болотным кабанам, а лесных секачей они перерезали в течение двух гонов. Болотные кабаны были крупнее лесных, черные, покрытые рыжеватой щетиной, (жесткой как проволока) с длинным рылом, на котором снизу вверх торчали толстые желтые клыки, загнутые назад, чтобы удобно было подрывать и разрезать корни деревьев и выкапывать корневища болотных растений. У самок клыки были поменьше. Защищаться от разъяренного кабана с помощью топора или бумеранга было невозможно, удерживали его только костры.

Волки, загнанные на песчаную косу в конце острова, голодали и поэтому стали охотиться в камышах у озера на поросят и подсвинков, хотя не всегда удачно. Генеральная битва между волками и болотными кабанами произошла весной. Сын со своей группой сначала услышали очень громкий визг поросенка, которого волки тащили, передавая друг другу, на косу. Люди, взобравшись на дубы, видели, как из камышей торпедой вылетела взрослая свинья, а за ней целое стадо секачей и подсвинков, и помчались на косу. Отступать волкам было некуда, кабаны плавали лучше их. Смертельная схватка длилась час или два. За каждого секача погибало 2…3 волка, но под конец, оставшиеся в живых свиньи кинулись в Днепр и поплыли к лесной речке. И только один Волк, которого приручил Сын, вернулся в поселок.

Отец охромел и состарился (жили новые люди в среднем до 30…35 лет, если не погибали). Он стал заниматься изготовлением орудий охоты в каменной яме, выдолбленной людьми на вершине острова. Помогали ему длиннорукие юноши, подросшие дети пещерных охотников. Они помогали не только ему, а были в племени в роли рабов. У него они разбивали большие камни и отламывали сучья и ветки, необходимые для изготовления топоров и других орудий. Остальную обработку делал только он. Кроме того, он теперь исполнял роль шамана, рисовал на песке или на больших камнях фигуры животных и сцены охоты.

Когда затягивается наступление весны, кажется, что зима будет вечно, как в ледниковый период. Миша рассказывал сыну.

За последний миллион лет существования планеты Земля ледниковых периодов было несколько, и последний закончился около 10 тыс. лет назад, а может быть, еще нет. В средней фазе последнего ледникового периода ледники на суше достигали Киева. Они, сковывали льдом большие реки Европы, Азии и Северной Америки, которые казались ручьями, вытекающими из гигантских языков льда. А в Америке под стометровой толщей льда были Великие озера, точнее их не было.

Трое охотников из племени Мамонта, Отец и два сына уже несколько дней наблюдали за равниной, покрытой коркой льда. Эта степь раскинулась у кромки южных морей и гор и тянулась до ледяных гор Большого ледника, где никто не жил и куда уходила жизнь. Это были люди эолита времени, когда на Земле еще бродили группы охотников неолита, но уже появились племена скотоводов способных приручать зверей. С охотниками была большая стая прирученных волков. Они отличались от диких сородичей черно-белой мастью и слегка закрученными вверх хвостами. Стая должна была рассечь большое стадо северных оленей и погнать в нужном охотникам направлении. Главная роль была у вожака стаи крупного белого волка, более метра в холке. Возможно, он был потомком первого волка, прирученного Отцом племени. Олени были тоже крупнее современных. Они были похожи на лосей с очень ветвистыми рогами у самцов (до двух метров в размахе).

Отец крикнул, и волки-собаки кинулись на стадо. Они, как их еще не прирученные родичи, умели разделять большое стадо на группы и единицы. Охотники в шкурах и унтах последовали за волками с длинными палками в руках. Нужно было не дать окружению оленей перейти в их истребление. На конце палки была ременная петля — эрга, которую нужно было накинуть на главного оленя, сковав его подвижность. Волки окружили главного оленя, но без команды вожака отступали перед его рогами, а вожак ждал людей. После охоты волки и люди погнали часть стада к стойбищу племени, где их ждали дети и волчата.

Охотники ехали верхом на оленях, и пути им было шесть-семь дней. Поэтому несколько диких оленей должны были послужить кормом им и их волкам. Двигались они по ночам. Отец учил сынов ориентироваться по звездам, а в беззвездные ночи их волки знали дорогу. Днем они: стадо, стая и люди прятались в перелесках, где всегда было много снега и можно было спрятать костер. У них было много врагов, и чем дальше они охотились, тем больше. Главную опасность представляли чужие охотники и пещерные люди. Потом хищники: большие росомахи, пещерные львы, рыси, а также дикие волки, которые пытались присоединиться к их стае, и которых прогонял только вожак. Кроме этого днем движению могли помешать случайно встреченные стада бизонов, овцебыков, шерстистый носорог или даже мамонт.

Запах пещерных львов

Стойбище располагалось на высоком берегу Реки, заканчивалось крутым скалистым обрывом. Напротив, через узкую протоку, был большой лесистый остров, за ним еще один, а еще дальше устье речного притока. И далее до самого горизонта по левому берегу тянулись лессовые холмы и валуны, которые оставил ледник.

Стойбище состояло из нескольких групп хижин, напоминающих яранги чукчей, у которых на остов из китовых ребер натягиваются моржовые шкуры, с той разницей, что здесь были кости мамонта и шерстистого носорога. Как показывают раскопки, позвонки и тазовые кости этих животных выкладывались в круг диаметром 3…4 м, таким образом, чтобы ребра от позвонков смыкались верху, образуя конус под крышу. Двухметровые бивни мамонта, вероятно, образовывали вход в жилище. Яранги располагались группами близко друг к другу, и, возможно, соединялись для сохранения тепла от костров, которые разжигались в центральном углублении, выложенном камнями. Вверху, по-видимому, было отверстие для выхода дыма. Остов из костей накрывался шкурами животных мехом внутрь. На полу тоже лежали шкуры мехом вверх.

Женщин от мужчин, одетых в такие же шкуры, можно было отличить только по отсутствию бород. По случаю возращения охотников с оленями все население стойбища собралось к месту большого костра, и гортанными выкриками приветствовало Отца с сыновьями. Головным убором из белых лис выделялась женщина — вождь племени или Хозяйка. Мамой племени называли старую самку мамонта (живой тотем), живущую в загоне из больших камней. Цепочки камней поменьше уходили далеко в степь — тундру, образуя загоны для оленей и овцебыков. Просветы между валунами закрывались колючими ветками и валежником. Это были титанические сооружения, созданные первыми людьми. Кроме Мамы в племени имелись еще четыре прирученных мамонта ее дочери, которые свободно паслись и даже приносили Маме пучки веток и травы.

Помимо вождя племенем руководил Отец отца, который являлся хранителем тотема — шаманом. Под скалой за стойбищем шли уступы и углубления, разрисованные охрой с изображениями сцен охоты и приручения зверей. Здесь же на уступах были мастерские по изготовлению каменных орудий: топоров, наконечников стрел и копий, скребков для чистки шкур, ножей и других. Сюда и пришли Отец с сыновьями после охоты на оленей рассказать или нарисовать об этом к дедушке-шаману.

Племя состояло из родов вождя — Предводительницы амазонок, рода Шамана, потомственных шаманов и служительниц мамонта, и остальных родов и семей пастухов, охотников, а также хранителей костров.

Большой костер в скалистом углублении у входа в стойбище горел постоянно. С другой стороны городище защищал скалистый обрыв к реке, а также две-три сотни собак-волков, живущих группами у каждой яранги. Ночью они собирались в большую стаю под предводительством Белого волка и охраняли стойбище и загоны оленей от своих диких собратьев и других хищников, не решающихся спорить с такой стаей. Белый волк и его, черная как смоль, волчица со щенятами жил возле яранги шамана. Люди преднамеренно отбирали белых и черных, а также черно-белых особей, чтобы прирученные волки-собаки отличались от диких серых и черно-серых волков. Видимо это сказывалось на характере зверей, на их преданности человеку. Род шамана вел селекционную работу среди оленей и овцебыков, а женщины рода выхаживали, а потом управляли мамонтами. Жена Отца умерла, и домом управляла старшая дочь, которая сейчас спала рядом с братьями, а ее двоюродные сестры были с братьями более близки. Старшая дочь выросла вместе с первой дочерью Мамы и водила ее. Три сестры водили еще трех самок мамонта. Отец их, был наследником шамана, а пока Главным охотником. Его жена была сестрой предводительницы племени. Старший сын, внук шамана не мог быть выдан в другой род, кроме амазонок, но они не заводили детей, а некоторые отрезали себе правую грудь, чтобы лучше натягивать лук. Младший сын должен был быть отдан дочери вождя или ее младшей сестре — своей тете. Таков был первобытно — общинный матриархальный строй племени.

Снег еще ослепительно сиял на ярком апрельском солнце, но уже осел и набрал воду, которая по утрам застывала в твердый наст. Лисы начали гон еще в марте, теперь к ним присоединились волки и дикие коты. По стойбищу и вокруг носились группы животных, опьяневших от весеннего солнца. Показались первые стаи кочевых птиц: грачей, ворон и полярных сов. На лозняках и ивах на берегу реки и на острове показались пушистые почки и их прутья стали еще вкусней для копытных и слонов. В начале мая вода стала наполнять овраги и котловины, а в конце месяца вся тундра-степь покрывалось водой бесконечной цепью озер и болот. Это привлекало миллионные стаи: гусей, уток, лебедей и белых журавлей. Вокруг стойбища и загонов появлялись дикие женихи. Суки часто убегали в поле к волкам. Люди больше всего беспокоились о двух самках мамонта, которым в этом году нужен был самец. Об этом совещались: вождь, шаман и старший охотник — Отец. Они слушали его дочь — Главную погонщицу, которая предлагала, как заманить мамонта-самца ближе к стойбищу, разбрасывая помет текущих самок от тропы по берегу к загону Мамы, которая знает, как их зазывать. Решили подготовить цепочку костров на случай буйства самца или драки между мамонтами, которая могла разрушить стойбище. На крайний случай отряд амазонок с самыми большими луками должен был стрелять по хоботам, обрекая мамонтов на мучительную смерть от голода.

Через день-два начался великий Ход животных. Группы мамонтов, шерстистых носорогов, бизонов и гигантских оленей переходили реки у еще замерших истоков и спускались на юг к приморским степям на новую траву.

Когда вода немного спала, Отец с охотниками и амазонками по гребню порога перешли на остров, чтобы убить носорогов, которые никому не давали житья, а переплывать на берег не хотели или боялись. Рыть ловчие ямы на пляжах было трудно. Работать приходилось только по ночам, спасаясь от носорогов. Рыли рогами оленей и каменными скребками.

Отец сидел у гробницы на острове и смотрел на сцены охоты, нанесенные красной охрой на стены пещеры. Особенно его привлекала сцена ловли большой рыбы с привязанным медведем. Он долго думал. Утром охотники, следившие за самкой носорога, показали ему большую сосну, о которую самка повадилась чесаться. Видимо линяла. Дерево было старое, толстые сучья начинались на высоте в четыре человека и были голые. Старший охотник приказал готовить большие камни. Их заворачивали в шкуры и привязывали веревки из оленьих жил. Ночью камни волоком тащили под дерево и до утра затаскивали наверх, перекидывая веревки через сучья, и там закрепляли. Утром все следы работы тщательно маскировали. Носорог приходила и чесалась то одним, то другим боком. Наконец, камни привязали, и настал день большой охоты. Ночью Отец затаился на сучьях с острым топором.

Носороги плохо видели, но у них были хорошие нюх и слух. Поэтому отец вымазался весь глиной и смолой наголо. Охотники с тяжелыми копьями и амазонки с большими луками спрятались в ельнике за деревом. Камней на дереве было несколько. Хотя бы один из них надо было, перерубив веревку, сбросить так, чтобы он упал на носорога и свалил его с ног. После чего в ход пошли бы копья и стрелы, поражая носорога в живот и другие незащищенные толстой шкурой места.

Солнце поднялось, и самка носорога пришла под большую сосну. Она долго принюхивалась и пряла ушами, что-то заподозрив, но потом стала тереться о ствол боком, так что дерево задрожало. Отец примерился и рубанул по веревке. Метровый камень с высоты в 6 метров рухнул на зад носорога, самка присела, но не упала. Тогда Отец вытянулся на суку и рубанул второй пакет. Камень ударил по касательной по большому животу самки, и она упала на бок, Отец, не удержавшись, полетел вниз. Остальные охотники подбежали и вонзили копья в живот самки, большие стрелы впились ей в челюсть и под хвост. Но самка поднялась вся в крови и растоптала Отца и еще двух человек, прежде чем упасть навсегда. Через несколько минут на рев раненной самки примчался носорог-самец и, опьянев от луж крови, стался бросаться на дерево, бодая его рогом. В результате самый большой камень, привязанный к стволу, сорвался и нанес ему смертельную травму. Такого количества мяса на острове еще никогда не было, досталось и людям и медведям и мелким животным. А кости пошли на закладку яранги.

Шаман сын шамана, бросая в костер веточки можжевелового дерева, обращался к духам воды и камня, которые боролись на порогах у речного острова. Была ночь, но эта борьба воды и камня не стихала ни днем, ни ночью.

И только в холодные зимы, которые теперь были редкость, в эту борьбу включался могучий дух Мороза и лед сковывал воду. Но главный дух Небесного огня убивал лед, и вода с новой силой обрушивалась на камни.

Пламя костра освещало часть скалы с изображением лодки с гребцами и стилизованными изображениями зверей и рыб. Шаман молился об успехе лодочного перехода на остров шаманов, первого после схода льда.

Племя селилось на правом высоком берегу большой реки, а на островах ловили рыбу и укрывались от врагов. Эти люди пришли на берега Днепра с южного Урала и называли себя савроматы (дети одной матери).

Царица Росса и ее сестра — первая жрица и начальница амазонок в окружении свиты и охраны поднимались к переправе — подвесному плетеному из лиан мосту через узкую бурлящую протоку с правой стороны Днепра. Десятки голых черноволосых мужчин, стоя на берегах по колено в воде, одерживали мост от раскачивания.

Царица была невысокого роста, ладно скроенная и очень сильная. Она прошла школу амазонок и умела управлять лошадью одними ногами и при этом точно стрелять из лука. У моста она спешилась и пошла первой одетая в тунику из кожи, с бронзовым мечом в кожаных ножнах на поясе и в кожаном шлеме с меховой опушкой. За ней оруженосцы вели лошадь, несли полутораметровый лук из мореного дуба, а копье и колчедан со стрелами были приторочены к седлу. Как только царица и ее лошадь перешли мост, на него вступила жрица и ее лошадь. После женщин на мост выходили свободные мужчины: Главный шаман с помощниками пешим строем, шаман- строитель и главный охотник со своими людьми, а за ними отряд амазонок с лошадьми и пешие воины с собаками, похожими на сибирских лаек.

Царица, верхом на лошади, с вершины каньона наблюдала за переходом отряда. Им предстояло по правому берегу реки пройти вверх по течению, обходя пороги и переправиться через 4…5 дней на Священный остров шаманов. На расстоянии равном одному дню пути располагались отдельные кураги, где были сторожевые поселения племени. Под речным обрывом в катакомбах они устраивали могильники.

Впереди процессии, идущей по обрывистому берегу, бежала свора собак, предупреждая нападение хищных зверей или болотных дикарей. Небо было в тучах, внизу на порогах ревела река, а царица думала, что если духи туч закроют свет Небесного огня, праздник весеннего перехода может не состояться по полному обряду, и надо решать принести ли жертву сейчас, заранее. Она решила, что если тучи не разойдутся сделать это на последнем перед переправой привале, а заодно и ублажить дух Реки. Царица подозвала жестом первую жрицу и сказала ей о своих планах. Отряд тронулся дальше. Пошел мелкий не весенний дождь, и тропа стала скользкой.

Сын жреца встречал их, стоя над скалистым обрывом (там сейчас храм). Он заметил, что к маленьким плотам были привязаны болотные дикари, и подумал, что своих рабов для приношения духам лучше заменить.

Когда царица и свита, сошли на берег и осмотрелись, началась первое действие праздника. Из клетки выпустили небольшого черного медведя. При виде десятков лаек и сотен людей он бросился бежать и залез на большую сосну, растущую вначале острова. Сын жреца с помощниками принесли большой с полутораметровым коромыслом царский лук. Тетиву натянули трое рабов. Росса подошла к луку, наставила стрелу, прицелилась, натянула тетиву правой рукой без видимого усилия и отпустила. Медведь камнем свалился с дерева, пробитый насквозь, и его окружили собаки. Праздник Жертвоприношения начался.

С рассветом на поперечные камни кромлеха, поднялись царица, шаман, первая жрица и их приближенные. К центральному пяточному столбу привязали молодого раба. Сын шамана дал ему выпить отвар одурманивающих трав, чтоб он не дрожал и не чувствовал боли.

С первым лучом солнца, по крику шамана, его сын отсек жертве руки, затем ноги и голову. Потоки крови засверкали в лучах восходящего духа Небесного огня, высветились картины охоты и жертвоприношений, написанные кровью и красной охрой на внутренних стенах кромлеха. Останки жертвы закопали по четырем сторонам света: руки к восходящему солнцу, ноги к заходящему, голову на север, туловище на юг.

На священном острове помимо жрецов и жриц кромлеха жили жрецы духа воды- лоцманы, которые должны были сплавить царскую флотилию на Большой остров (Хортица) в царство.

На другой день после жертвоприношений плоты и лодки перегнали в конец острова по течению реки. Первой отошла царская лодка с лоцманом и четырьмя гребцами, за ней лодки знати, а потом плоты с амазонками и охотниками. Вскоре лодки достигли первого островка вниз по течению реки, обойдя порог у Святого острова по боковому руслу. И так от островка к островку они сплавлялись по указаниям лоцманов и только у Большого порога пристали к берегу и до канатного моста на Большой остров люди шли берегом по исходной тропе.

В центральной части острова, на высоком месте стояла 20 метровая каменная башня- дворец царицы. С верхней площадки башни далеко, вниз по течению, просматривалась река. На первом трехметровом ярусе держали царских коней и собак. На втором шестиметровом ярусе жили амазонки личной охраны, и здесь по кругу были бойницы для стрельбы из луков. На третьем ярусе, куда вела только веревочная лестница, были царские покои с четырьмя окнами во все стороны. Окна закрывали подвижными каменными плитами.

Вокруг дворца, как грибы располагались башни поменьше для племенной знати. Простой люд и рабы селились на террасах, спускающихся к реке в четырехугольных каменных дольменах.

Главный пастух докладывал царице, что на стада на левом берегу реки стали нападать львы, недавно поселившиеся в дубраве. Они подстерегали коней на водопое, и уже погиб один из пастухов-рабов.

В странах Передней Азии во 2-м тысячелетии до н. э. охота на львов носила ритуальный характер и была широко распространена у древних арабов и персов. Царь, убивший льва олицетворяющего зло, становился еще и верховным жрецом. Для охоты на льва в Азии использовались большие, догообразные собаки.

Когда-то тигры и львы загнали людей на острова, теперь пришла пора им отомстить. Охота на льва всегда носила взаимообратный характер. Поэтому утром майского дня на левый берег переправлялось вплавь с лошадьми более сотни амазонок, две сотни рабов на плотах и лодках, сотня лаек и два десятка догов, из царской свиты.

После переправы часть амазонок оставили коней и взобрались на шеренги камней, тянувшихся к лесу, выбрав камни повыше. Царице со свитой устроили засаду на большом дубе, ближе к реке. Под дубом находились псари с царскими собаками. Росса думала спустить догов, в крайнем случае: рабы были дешевле. Остальные охотники и рабы с охотничьими собаками пошли вокруг дубравы, где днем отдыхали львы, чтобы стать загонщиками. Они были вооружены копьями, факелами, а также имели трещотки.