Десять лет назад в крымском издательстве «Таврия» вышел мой роман «Жесткое солнце» — об одном из величайших властителей древнего мира, непримиримом враге Рима Митридате Евпаторе. Я не рискнул дать этой книге подзаголовок «роман», на титульном листе значилось: «Трилогия о Митридате Евпаторе». Поскольку три части романа были почти самостоятельными короткими повестями о разных периодах жизни этого человека. Но даже эта оговорка не спасла автора от недоуменных вопросов некоторой части читателей (при том, что книга была хорошо принята аудиторией). Претензии сводились к тому, что уж больно отрывочными выглядели эпизоды биографии Митридата, существовало как бы множество лакун в жизнеописании. Автор отшучивался, ссылался на некую экспериментальность стиля (которой в действительности не было), и так далее.

На самом деле, и смена подзаголовка книги, и все эти оправдания призваны были скрыть собственную мою растерянность от работы над книгами античных историков (Плутарха, Аппиана и прочих). Ибо образ человека, вставший, в конце концов, перед моими глазами, получился настолько странным, что, по долгому размышлению, я изъял из романа увесистую часть, превратил его в более или менее законченные новеллы (три) и в таком вот виде предложил читателям.

Да простит мне читатель нынешний столь пространное вступление, вводящее в столь приватный процесс, как сочинительство. В нынешнем очерке, посвященном, на мой взгляд, одной из величайших загадок истории, речь пойдет именно о том, что я не рискнул вставить в давнюю мою книгу — ибо в этом случае она просто-напросто превратилась бы из исторического романа в фантастический. Или мистический. Или вообще в оккультно-эзотерический — при всем том, что не было в той истории ничего вымышленного (если не предположить, что античные историки занимались сочинительством невероятных сказок, а вовсе не добросовестным изложением фактов).

Прежде, чем перейти к рассказу о жизни (вернее, о некоторых очень важных моментах жизни) Митридата Евпатора, я хочу обратить ваше внимание вот на что. До сего дня мне уже приходилось писать не раз об исторических личностях, но я всегда предпочитал хотя и неожиданную, зачастую спорную интерпретацию тех или иных поступков и событий, но при этом оставался на позициях вполне реалистических. В повествовании же о Митридате мы рискнем грань реалистическую переступить. Думаю, причина этого станет ясна из самого очерка и не потребует от автора дополнительных объяснений.