«Не хватало еще стать тут завсегдатаем», — говорю я про себя, заходя через вращающуюся дверь в госпиталь Синт Лукас третий раз в течение последних нескольких дней. Сегодня мне и Кармен предстоит подняться на первый этаж, в кабинет «105», как указано в карточке назначений моей жены. В коридоре первого этажа не протолкнуться. Как только мы погружаемся в эту людскую массу, пожилой господин с бросающейся в глаза накладкой из искусственных волос на голове тычет в дверь своей тростью:

— Сначала вам нужно зайти туда и сказать, что вы пришли.

Мы киваем и с волнением перешагиваем порог кабинета «105».

Доктор В. Г. Ф. Шелтема, специалист по заболеваниям внутренних органов

— читаем на табличке сбоку от двери. Мы попадаем в приемную — теперь я понимаю, что в коридоре толпятся те, кого не вмещает ее пространство. Сразу бросается в глаза резкое повышение, на десятки лет, среднего возраста пациентов. На нас устремляются пристальные и сочувствующие взгляды. В госпитале своя иерархия. Мы здесь не просто явные новички и туристы, мы чужие. Но у раковой опухоли в груди Кармен свои мысли на этот счет.

Женщина лет шестидесяти в инвалидной коляске, сжимая в своей костлявой руке такую же, как у Кармен, ламинированную карточку назначений, беззастенчиво оглядывает нас с головы до ног. Перехватив ее взгляд, я пытаюсь продемонстрировать хотя бы внешнее превосходство: я и моя жена молоды, красивы и здоровы, чего нельзя сказать о тебе, старая кошелка. Даже не думай, что мы здесь задержимся, мы пулей выскочим из этого онкологического отделения — но язык моего тела не поддерживает эту игру и выдает тревогу и неуверенность. Ощущение такое, словно я зашел в бар провинциального городка и по насмешливым взглядам догадался о том, что выгляжу расфуфыренным амстердамским щеголем. Я жалею о том, что напялил мешковатую красную рубаху со вставками из змеиной кожи. Кармен тоже неуютно. Хотя в реальности дело обстоит так: отныне мы здесь не чужие, а самые что ни на есть свои.

В кабинете «105» своя регистратура. Медсестра за стойкой, кажется, читает наши мысли. Она тут же предлагает нам подождать в соседней комнате. И это очень кстати: я замечаю, что в глазах Кармен снова закипают слезы. Как хорошо, что не нужно толкаться среди ходячих трупов в приемной или в коридоре.

Я — гедонист с серьезной монофобией. Гедонист, живущий во мне, был в свое время сражен наповал моей будущей женой Кармен, и они сразу поладили. Впрочем, нельзя сказать, чтобы ее не беспокоил мой панический страх перед моногамией. Поначалу Кармен относилась к нему с некоторым сочувствием, находила наши свободные отношения забавными и видела в них скорее вызов, чем предостережение.

Но год спустя — мы не жили вместе — всплыл факт моей связи с Шэрон, секретаршей рекламного агентства «BBDvW&R/Bernilvy», где я в то время работал. Вот тогда Кармен окончательно осознала, что я никогда не стану верным мужем и даже не буду пытаться создавать видимость. Уже много позже она призналась, что после эпизода с Шэрон была готова бросить меня, но поняла, что слишком сильно меня любит. Вместо этого она просто закрыла глаза на мои измены и стала считать их вредной привычкой, от которой невозможно избавиться. В самом деле, кто-то ковыряет в носу, кто-то транжирит деньги. Мои походы налево были из той же категории. Во всяком случае, это решение служило ей своеобразной эмоциональной защитой и помогало свыкнуться с мыслью о том, что ее муж «злоупотребляет сексуальными подвигами».

Тем не менее все годы нашей совместной жизни она продолжала грозить мне своим уходом, если я снова посмею сделать

это.

Она хотела, чтобы мои будущие интриги, по крайней мере, оставались для нее тайной. И я старался соответствовать ее ожиданиям.

В последующие семь лет мы были самой счастливой парой Западного полушария и его окрестностей.

Пока три недели назад Кармен не позвонила мне в разгар рабочего дня, когда я вместе с Фрэнком боролся со сном под монотонный треп менеджера по продажам из компании «Холланд казино».

Кто ходит в казино? Китайцы, жулики и тетки в платьях из вискозы. Ни разу еще не встречал в казино привлекательных женщин. Просто кошмар.

Неудивительно, что, когда объявился этот менеджер из «Холланд казино» и сообщил о своем желании стать клиентом нашего рекламного агентства «MIU Creative & Strategic Marketing», я поспешил заверить его в том, что просто повернут на казино.

«Холланд казино», как мы подсчитали, могло принести нам шикарные доходы. Так что утром следующего дня мы сидим в казино на Мо-Эве-Плейн в Амстердаме. Менеджер по продажам захотел, чтобы мы «пришли и хотя бы одним глазком взглянули на его хозяйство».

Хозяйство.

Все верно, так оно и есть. Наши клиенты любят засорять язык подобными словечками. Я ничего не могу с этим поделать. Куда проще было бы пригласить нас «просто почесать языками».

Фрэнк задает вопросы, которые, как он считает, неизменно производят впечатление на клиентов, менеджер пытается загрузить в свой мозг полученную информацию, а я притворяюсь внимательным слушателем. Кстати, это искусство я отточил до совершенства. Клиент думает, что я глубоко вникаю в его маркетинговые проблемы. А на самом деле мысли мои блуждают вокруг секса, ночных клубов или «Аякса». Иногда я совсем не соображаю, о чем говорит клиент, но это абсолютно не важно. Мечтательная рассеянность в сочетании с морщиной на лбу и долгим загадочным молчанием — таков мой фирменный стиль ведения бизнеса. Кстати, это даже помогает поднять почасовые расценки на нашу работу. До тех пор пока я не засну, это срабатывает, как говорит Фрэнк.

Я паркую свой «шевроле-блейзер» у нашего дома на Амстелвеенсевег, прямо возле Амстердаме Бос, городского лесопарка.

Я ненавижу Амстердаме Бос, ненавижу Амстелвеенсевег, ненавижу наш дом. Пять лет мы прожили в самом центре города, в квартире на первом этаже, в районе Вонделстраат. Через два месяца после рождения Луны Кармен захотелось переехать. Ей осточертело каждый раз по возвращении затаскивать трехколесную (такую классную!) коляску вверх по лестнице, а перед этим минут двадцать объезжать квартал в поисках парковочного места. И после того, как мы однажды, едва расположившись на пикник в Вонделпарке с корзиной еды и двумя бутылками розового вина, обнаружили, что Кармен забыла захватить подгузники — «О, нет, только не это, тебе придется съездить за ними, Дэн!», — она развернула активную кампанию по поиску жилья в районе Амстелвеен. Срочно требовался дом с собственным садиком. Так мы оказались на Амстелвеенсевег.

Чуть впереди припаркован черный «жук» — значит, Кармен уже дома. Я вытаскиваю Луну из машины, бегу к двери, делаю глубокий вдох и вставляю ключ в замочную скважину. Мои нервы напряжены до предела, совсем как в далеком девяносто пятом, когда «Аякс» на последних минутах матча с «Миланом» был вынужден отстаивать свое преимущество в один гол

[2]

.

Половина третьего ночи — а мне все не спится. Даже представить не могу, как в очередной раз сообщить нашим друзьям и родным страшную новость. Получается так, будто полгода назад мы их обманули, представив все как ложную тревогу. И вот мы снова в неизвестности, надо ждать биопсии. Это произойдет в следующую пятницу. Десять дней ожидания. Десять мучительных дней до диагностической операции. Они не могут выполнить биопсию раньше, так сказал Кармен доктор Уолтерс и заверил ее, что десять дней ничего не решают. Когда сегодня вечером я позволил себе грубое замечание по этому поводу, Кармен снова на меня напустилась: «А что, черт возьми, я должна была сказать, Дэн? Что мы сделаем биопсию сами?» После этого я заткнулся.

Доктор Уолтерс. Прошло шесть месяцев, да я и общался-то с ним всего полчаса, но лицо его до сих пор стоит у меня перед глазами. На вид лет пятидесяти пяти, седые волосы уложены в безупречную прическу с пробором, в круглых очках, белом халате. Полгода назад кошмар длился чуть меньше недели. Все началось с визита Кармен к нашему семейному доктору, Баккеру. Он порекомендовал пройти обследование в госпитале, на всякий случай. Мы пришли в ужас. В госпитале Синт Лукас нас направили к доктору Уолтерсу. Он осмотрел Кармен и решил, что нужно выполнить биопсию. Это напугало нас еще больше. И не потому, что мы толком не знали, что такое биопсия, а потому, что подобные новости страшны по определению: представьте, вы приходите в госпиталь, и вам предлагают сделать то, о чем вы никогда не слышали.

Когда мы лежали в темноте нашей спальни вечером накануне биопсии, я изо всех сил старался не выдать своего внутреннего напряжения. Еще раньше, в тот же вечер, я по глазам Кармен прочел, что она напугана до смерти. И я мог это понять. Потому что рак убивает.

И вот прозвучал вердикт Уолтерса: «Клетки неспокойны, но мы не можем точно сказать, в чем дело, однако, в любом случае, это

не злокачественная

опухоль». Помню, он едва успел договорить, как мы уже вскочили с места и были готовы рвануть из его кабинета. Какое мы испытали облегчение, как нам не терпелось убраться прочь, прочь, прочь из этого госпиталя, вернуться в свою счастливую жизнь и жить долго и радостно, как мы и планировали! Время было на нашей стороне, а планов хватило бы на сотни тысячи лет

Не злокачественная.