Федор Федорович Кнорре

Никому, никогда...

Конечно, он прекрасно слышал, как в соседней комнате ходят и разговаривают, пьют чай - звякают ложки, и чашки стучат о блюдца, - слышал, как под самым окном петух захлопал крыльями, набираясь духу, прежде чем закукарекать. Знал, что вот-вот войдет его будить мама, но все-таки лежал, чувствуя яркий свет сквозь закрытые веки, и почти спал. Ему не хотелось вылезать из сна, ему там было хорошо, руки в ноги не желали шевелиться, вязли в чем-то густом и тягучем, как оса в меду.

Мама быстро вошла, стала тормошить, сдернула с него простыню, и он обиженно бурчал, притворно изображая, что его мучают.

- Просыпайся, просыпайся, вставав сейчас же, слышишь, Егорка! Мы уезжаем, чай на столе, все остынет, к речке без нас не ходи, обед на кухне накрыт полотенцем, мы уехали, ты остаешься один, мы сегодня постараемся пораньше!..