Все пошли в Центральный парк собирать ящики, но мы с Хэнком отстали и отправились на Двадцать седьмую. Хотели немного повыбивать стекла, но ничего не вышло: на всей дурацкой улице не осталось ни одного целого окна. Так что мы развернулись, двинули в «Акме-Элита Гриль-Бар» и с час, наверно, бродили вокруг — надеялись, что, может, хоть что-то там осталось. Хотя, конечно, там все уже прочесано раз триста. Все-таки Хэнк нашел в углу, под кучей штукатурки и обломков, которые никто не хотел даже на дрова разбирать, целую бутылку. Но когда Хэнк швырнул ее, оказалось, что это пластиковая дрянь из тех, что «без залоговой стоимости — возврату не подлежит», и никакого звона не вышло.

В общем, мы малость поваляли дурака, но тут я выглянул на улицу, увидел, какие короткие стали тени, и здорово струхнул. Праздничный Костер устраивают в полдень, и у нас почти не осталось времени.

— Давай-ка пошевелимся, — сказал я. — Сачковать, когда все собирают дрова, — это одно, но если Мама заметит, что мы опоздали к началу, она нам… сам понимаешь.

Но Хэнк только засмеялся.

— Да она к этому времени так заведется, что уже ничего не заметит. Сегодня же День Матери! Ей просто некогда будет считать, сколько там неумытиков в заднем ряду ей хлопают.