Все начнется завтра.

А сегодня у Шамрая был обычный рабочий день.

Обычный рабочий день — это когда встречаешься с разными психами и делаешь вид, что веришь им и принимаешь их бред всерьез.

Иначе нельзя: тогда не поверят уже тебе самому.

Остальное начнется завтра…

Дверь квартиры на шестом этаже старенькой девятиэтажки с поломанным лифтом была обита потрескавшимся коричневым дерматином.

Крест-накрест его пересекал неглубокий разрез. По обе стороны красовались новенькие, совершенно неповрежденные двери: слева — бронированная, справа — из цельного дуба, покрытая сверкающим лаком. Однако номер квартиры, которая была ему нужна, был написан на сиротской двери мелом, тогда как те, кто окопался за навороченными дверями, вполне обходились без номеров.

Шамрай придавил пальцем кнопку звонка. Изнутри не донеслось ни звука. Он нажал еще раз, потом еще, после чего осторожно постучал по изрезанному дерматину. Эффект — нулевой. Тогда Шамрай постучал сильнее, кулаком, и наконец за дверью послышался шорох. Щелкнул замок, дверь приоткрылась ровно на длину допотопной цепочки.

— Это вы? — опасливо спросили из-за двери.

— Это я, — бодро отозвался Шамрай. — Документы предъявить?

Газета, в которой вот уже четвертый год работал Виктор Шамрай, называлась «Необычные факты».

Сначала она выходила на четырех, потом на восьми, а с осени этого года — уже на шестнадцати полосах. Слово

«необычные»

в названии было начертано курсивом и наискось, чтобы в глаза бросалось жирно набранное «ФАКТЫ». Таким же шрифтом, как в названии очень популярной во всех регионах Украины газеты «Факты и комментарии». Иногда, с позволения ее редакции, житомирские «Необычные факты» перепечатывали оттуда тот или иной материал. Например, о трактористе, который, проткнув арматурным прутом мошонку, не просто выжил, но и заделал своей любовнице близнецов. Или о полуграмотном сельском дедугане, который после поражения шаровой молнией вдруг заговорил по-английски. Ну и, ясное дело, о женщине, умудрившейся забеременеть от умершего мужа.

Тем не менее «Необычные факты» делали главную ставку не на перепечатки, а на факты, нарытые собственными силами. Хотя «нарытые» — слишком сильно сказано. Большая часть статей, включая гороскопы и всякого рода альтернативные прогнозы, представляла собой плод богатого воображения и болезненной фантазии сотрудников редакции. Без этих качеств на работу в «Необычные факты» не брали. Чем больше вымысла в невероятной истории, чем менее она правдоподобна, тем больше людей в нее поверят. Вот и вся редакционная политика.

Правда, хоть что-то реальное в публикуемых материалах должно было присутствовать, дабы уравновешивать бредовые выдумки и тем самым поднимать доверие к газете. Иначе «Необычные факты» давно осточертели бы инвесторам, для которых с самого своего основания эта газета была скорее забавой или прихотью, чем серьезным средством влияния на определенные слои граждан, каким она стала уже через год своего существования. Гороскопы, пророчества, прогнозы, чудеса, инопланетяне, чудотворные иконы, явления Бога или дьявола, советы астрологов и целителей — все это пошло на ура и сделало «Необычные факты» если не прибыльным, то по меньшей мере безубыточным изданием. Владельцы, державшие довольно известное в Житомире и области рекламное агентство, а также агентство по недвижимости и издательско-полиграфическую фирму, сами не ожидали такого успеха. И были согласны, что материалы, в которых фигурируют вполне реальные люди — те, кто живет рядом или на соседней улице, — добавляют газете популярности. Благодаря им издание — и его хозяева, разумеется, — имели высокий кредит доверия.

Между прочим, Виктор Шамрай, как и прочие работники редакции, не раз и не два имел возможность убедиться в том, что «Необычные факты» действительно имеют ощутимое влияние на общественное мнение. Во всяком случае, в областном центре и на Житомирщине. Во время очередных местных выборов один из кандидатов, очевидно, прилично заплатил владельцам газеты, чтобы на ее страницах появилась какая-нибудь чертовщина о его главном сопернике. Заказ был выполнен четко: в каком-то захолустном селе откопали самую настоящую бабку-целительницу, та посмотрела на фото местных политиков и заявила — над одним из них что-то многовато черного тумана. Ясное дело, господином «в черном тумане» оказался тот самый нежелательный конкурент. Читатели «Необычных фактов» были в основном людьми пожилыми, предпенсионного и пенсионного возраста. В отличие от молодежи, на выборы они ходили добросовестно. И, поверив целительнице, голосов своих за подозрительного кандидата не отдали.

Фото Галины Горбанской — женщины, начавшей контактировать с космосом посредством радиоточки в собственной квартире и получать от покойного мужа пророческие в масштабах города, региона, Украины и мира предупреждения, — пойдет на первой полосе.

Перед тем как взяться за статью, Шамрай из любопытства сделал несколько звонков и немало узнал о своей новой знакомой.

Оказывается, семья Горбанских поселилась в Житомире, на родине мужа Галины, летом 1991 года, за несколько недель до августовского путча и начала распада страны, именовавшейся Союзом Советских Социалистических Республик. Когда советские воинские части начали выводить из Восточной Германии, муж Галины приложил максимум усилий, чтобы перевестись в родной город и там осесть. Галина — действительно бывшая актриса — ранее заведовала в гарнизоне офицерским клубом и руководила там художественной самодеятельностью. В Житомире ей удалось устроиться в областной театр драмы, где она лет десять подряд вполне успешно играла то Проню Прокоповну, то Кайдашиху — словом, была задействована во всех спектаклях классического украинского театрального репертуара.

Тем временем начались сокращения в армии. Муж, еще недавно солидный старший офицер, оказался сначала без работы, а потом и вообще за чертой бедности. Театр тоже не давал семье условий для сносного существования, на страну надвигались трудные времена. Взявшись торговать на рынке женскими колготками, мужскими трусами и детскими игрушками, отставной подполковник Горбанский весьма быстро спился, а прикончила его какая-то самопальная пятидесятиградусная дрянь, которая подчистую сожгла ему желудок. Оставшись одна с дочерью, Галина впала в депрессию. Как следствие — водка, психическое расстройство, увольнение из театра, принудительное лечение, которого добилась дочь, к тому времени достигшая совершеннолетия. Сбагрив матушку на попечение врачей и санитаров, дочь по-быстрому продала их трехкомнатную квартиру, купила однокомнатную, прописала в ней мать, чтобы той было куда вернуться из больницы, а остаток денег потратила с пользой для себя: перебралась в Киев, сняла квартиру, нашла в столице подходящего иностранца и довольно скоро убыла вместе с ним в Германию.

Теперь она — немецкая гражданка. Мать не забывает, аккуратно высылает деньги. Целых двадцать евро ежемесячно. Или всего двадцать — это уж кому как нравится. Если добавить их к пенсии по инвалидности, получится чуть больше установленного государством прожиточного минимума. Галине Горбанской, очевидно, этого хватало.

— Это вы Виктор? Доброе утро. Мне сказали, что я должна обратиться к вам…

С виду посетительнице было лет двадцать пять или, может, даже меньше. Ничего патологического в ее внешности и взгляде Шамрай не заметил. Обычно его навещали контактеры с параллельными мирами, а они в большинстве люди пожилые, со специфическим внешним видом. Но девушка выглядела довольно пристойно, была стильно одета и держалась не так чтоб уверенно. Кроме того, она, хоть и не была яркой красавицей, имела весьма привлекательную внешность, о которой явно заботилась. Типичные городские сумасшедшие, с которыми Шамраю чаще всего приходилось иметь дело, всегда были абсолютно уверены в себе и своей правоте. Все до единого были неопрятны, одеты в старье, от них разило потом, чисткой зубов они пренебрегали, а с их сальных волос обильно сыпалась на плечи перхоть. Мужчины были или давно небриты, или, наоборот, выбриты до синевы, до порезов на ввалившихся щеках. Женщины же понятия не имели, чем занимаются парикмахеры. Но главное в другом: все они были так говорливы, что могли довести до озверения даже редакционных охранников, привычных к такой публике.

Однако эта посетительница вела себя сдержанно, помалкивала и слегка жалась, как мышь в кошачьем заповеднике.

— Он самый, — кивнул Шамрай. — Кто сказал и по какому поводу?

— По телефону сказали. Я сегодня утром позвонила, изложила суть дела…

— Ну?

Врач, смерив Бражника бесцветным взглядом, прошел мимо него к окну, где уже стояла, опираясь о подоконник, Кира Березовская, пристроился напротив, похлопал себя по карманам и полез под халат. Поняв, чего он хочет, следователь протянула ему свою пачку сигарет.

— Не женские, — кивнул врач, угостился и прикурил от огонька зажигалки, которой чиркнул подоспевший Бражник.

Сделав несколько глубоких затяжек, врач посмотрел в окно, на унылую морось второго дня календарной зимы.

— Ну? — снова спросил капитан.

Началось с того, что он вовремя не вернул машину, которую взял у редакционного водителя Григория Мартынюка.

Договоренность была твердой: Виктор вернется не позже четырех. Но минули и четыре, и пять, и шесть, дело шло уже к семи. Все это время Григорий периодически набирал номер мобильного Шамрая, но в ответ слышалось только одно: «Абонент находится вне зоны досягаемости». Примерно около шести его телефон вообще отключился: «Абонент не может принять ваш звонок».

Не зная, что делать и как вернуть пропавший «Вольво», Мартынюк не нашел другого выхода, как пожаловаться главному редактору «Необычных фактов», который как раз к семи наконец собрался домой. Позже, уже давая пояснения в милиции, Григорий весьма неохотно рассказал о своих гешефтах, хотя давать напрокат автомобиль, находящийся в личной собственности, законодательство не запрещает. В худшем случае Мартынюка можно было бы наказать административным штрафом за неуплату налога на незадекларированную прибыль. Правда, перспектива содрать с ушлого водилы хотя бы минимальный штраф выглядела довольно призрачной.

Так или иначе, около девяти часов вечера к этой истории подключился капитан Бражник, случайно прочитавший свежую ориентировку, где сообщалось, что по подозрению в краже автомобиля разыскивается некто Виктор Шамрай, сотрудник газеты «Необычные факты». Именно в краже обвинял своего недавнего приятеля Григорий Мартынюк, потерявший свой любимый «Вольво». Так и написал в заявлении, надеясь, что поиски пойдут быстрее.

Зачем Шамраю понадобился транспорт, Григорий не знал, потому что «этот подонок» ничего толком не объяснил. Однако капитан милиции, сотрудник «убойного» отдела уголовного розыска Сергей Бражник недаром жевал черствый оперский хлеб почти два десятка лет. Не надо быть профессором математики, чтобы решать подобные задачки. Поэтому, еще ничего не зная наверняка, но имея серьезные основания для соответствующих выводов, Бражник отправил запросы на все КПП на дорогах, ведущих в сторону Овруча и Народичей. Его интересовало, не заметили ли патрульные сегодня, примерно с десяти до двенадцати утра, синий «Вольво» с таким-то номерным знаком. А чтобы коллеги пошевеливались, подчеркнул: за рулем этой машины мог находиться особо опасный преступник.

— Давай еще раз с самого начала.

— Слушай, капитан, ну ты в самом деле издеваешься, что ли? Достать меня решил, да?

Пузырь не угрожал, даже не возмущался — просто ныл. Этот старлей, наживший себе такую головную боль буквально за час до формальной сдачи поста после суточного дежурства и уже предвкушавший двое суток заслуженного отдыха, все утро просидел в уголовном розыске, талдыча одно и то же всем, у кого возникало желание задать ему пару вопросов.

Сначала на него насел этот въедливый капитан. Потом он куда-то смылся, но его сменил другой опер, хоть и равный Пузырю по званию, но явно старше него и по возрасту, и по статусу. Обычный патрульный и сотрудник отдела по раскрытию убийств городского уголовного розыска — все равно что небо и земля. А потом в кабинет ввалился мужик в штатском, назвался майором таким-то, начальником отдела, вышиб старлея из кабинета и завел шарманку по новой. Потом, даже не дослушав, мазнул рукой, сунул Пузырю бумажку и велел дать письменные показания. «Так я ж уже писал!» — пробубнил было Пузырь, но майор на это отрезал: «Второй раз напиши. Может, вспомнишь еще что-нибудь».

А чего там «еще», если больше ничего и не было?..

После армии Сергей Бражник сам пришел в милицию.

Его никто не убеждал и не агитировал. Не было в его жизни ни одного памятного события, которое могло бы повлиять на выбор профессии. В отличие от многих, кто работал в розыске до него, пришел туда одновременно с ним и приходил позже, Бражник никогда и ни при каких обстоятельствах не жалел о сделанном выборе. Ему просто некогда было заниматься такой «философией». Он чувствовал себя здесь на своем месте и с самого начала не ждал от оперативно-разыскной работы какой-то особой романтики или, наоборот, не рассматривал ее в качестве хлебного места, которое позволяет ловкому профессионалу «колядовать» на все стороны, выполняя различные коммерческие заказы.

При этом Сергей Бражник не считал себя честным ментом. Он всегда оставлял за собой право нарушать закон в той мере, которая позволяет, закрыв глаза на менее серьезные нарушения, быстрее раскрыть очередной «убой». Вместе с тем рядовому наркоману, квартирному вору или проститутке всегда было легче договориться с ним, чем бизнесмену или политику местного масштаба — тех он просто посылал. Разумеется, если они пытались непосредственно вмешиваться в оперативную работу.

Собственно, эта черта характера не в последнюю очередь стала причиной того, что уже лет десять в управлении капитана Бражника считали отмороженным фанатиком, а недоброжелатели были твердо убеждены: если этого опера не прирежут или не пристрелят в какой-нибудь передряге, майором ему никогда не быть. Разве что присвоят очередное звание при выходе на пенсию.

Если бы Сергей Бражник хоть изредка задумывался над этим своим отношением к работе или хоть раз попытался разобраться в себе, то наверняка пришел бы к выводу: эту установку — служить, защищать, делать свое дело и действовать сообразно с ситуацией — он получил в армии. Тогда, в восемьдесят шестом, в воздухе витало: Афган — это уже не тайная операция, не почетное исполнение интернационального долга, а война, на фронты которой страна мобилизацию не объявляет. В Демократическую Республику Афганистан боец Советской Армии чаще всего попадает по принципу: «На кого Бог пошлет». Да, были и добровольцы, но преимущественно офицеры, для которых служба за рубежом была экономически выгодна, да пацаны, в чьих головах еще не утих романтический сквозняк. Но именно тогда, в восемьдесят шестом, в Афганистане была не просто война, а война, которую вот-вот начнут сворачивать. Об этом пока еще не говорили вслух, и никто ничего не обещал солдатским матерям, правозащитникам и «мировой общественности». Но все равно чувствовалось: афганская авантюра уже осточертела и советским вооруженным силам, и советскому правительству, которое постепенно брало курс на перестройку, демократизацию и гласность.

С Кирой Березовской опер Бражник познакомился еще тогда, когда с переменным успехом воевал с местными и залетными бандитами.

Следователь прокуратуры и сотрудник уголовного розыска были очень разными людьми, да и жизнь у них складывалась по-разному. Кира еще в школе научилась трезво оценивать свою не слишком выигрышную внешность, тем более что с семи лет из-за сильной близорукости врач прописал ей постоянно носить очки. Не менее трезво она оценивала и свои перспективы выйти замуж и создать семью. Нет, в свои тридцать восемь Кира вовсе не была старой девой и синим чулком. У нее тоже бывали любовные приключения, хотя сама она любовными их не считала — скорее, сексуальными. Тем более что случались они, как правило, по ее собственной инициативе, и утром, когда очередное «приключение», стыдливо пряча глаза, неловко чмокало ее в щеку и спешило убраться восвояси, Кира оставалась не только измученной физически, но и морально опустошенной.

Для того чтобы окончательно понять, что сексуальные отношения не приносят ей никакого удовлетворения, то есть осознать собственную фригидность, Кире Березовской хватило нескольких так называемых романтических приключений и одного визита к врачу, причем не местному, а киевскому: пришлось специально съездить по совету одной сослуживицы. Оттого, что во всем остальном она абсолютно здоровая женщина репродуктивного возраста, которая при желании способна нарожать кучу детей, Кире легче не стало. Она видела, как другие женщины, тоже не отличающиеся красотой, выходят замуж, и даже по нескольку раз, и мужчины, между прочим, активно добиваются их благосклонности. Они рожают детей и счастливы даже тогда, когда поднимать этих детей им приходится самим. Но Кира не хотела брать с них пример.

Во-первых, она чувствовала, что обречена стать матерью-одиночкой. А при ее работе это не слишком хорошо для ребенка. Значит, решила она, от материнства придется отказаться. Все равно оно из радости, описанной во многих книгах, превратится в сплошную муку.

Во-вторых, она, конечно, могла бы попробовать удержать при себе мужчину, отца ее предполагаемого ребенка. Кира прекрасно понимала: иной раз даже серая мышь способна повернуть семейную ситуацию так, что ее красавец-муж никого, кроме нее, не захочет видеть до конца своих дней. Семейное счастье связано с женской красотой в последнюю очередь, или красота тут вообще не имеет никакого значения. Но у женщин, не отмеченных печатью красоты, все-таки было то, чего Кира ни одному нормальному мужчине дать не могла: они получали удовольствие в постели и умели этим удовольствием делиться. Однажды она случайно услышала краем уха сказанное в ее адрес словечко «бревно», и, хотя первой ее реакцией была обида, позже, поразмыслив, женщина поняла: правда звучит обидно, но обижаться на нее может только глупец. И поскольку Кира не считала себя глупой, то логично рассудила: нормальному мужику трудно терпеть рядом с собой «бревно», пусть оно хоть сто раз мать его детей. А ненормальный ей и самой ни к чему.