Средневековье уважало традиции древности. Варвары разрушили Западную Римскую империю и создали на ее развалинах свои королевства. Они унаследовали латинский язык для нужд своей государственности, религиозного культа, науки и просвещения. Вместе с тем Средневековье унаследовало и традицию мировой Римской державы. Рим продолжал считаться главой мира (caput mundi), а Римская империя – государством, обнимающим весь мир. Уже готские короли подражали царствовавшим ранее римским императорам. Новую силу традиция мировой Римской империи приобрела с тех пор, как в Западной Европе появились большие средневековые государства. Король франков Карл Великий объявил себя в 800 г. римским императором, а свое государство считал продолжением Древней Римской империи. В 962 г. германский король Оттон I, укрепив свою власть над Германией, занял Рим и опять возродил Римскую империю, получившую позже пышное наименование «Священная Римская империя германской нации». Впрочем, это была не единственная в те времена «Римская империя». С большим основанием Римской (Ромейской) империей называлась Византия (Восточная Римская империя), которая отделилась от Западной Римской империи в 395 г. и просуществовала до падения Константинополя под ударами турок в 1453 г. Притязания на римский императорский титул выдвигали и многие другие западно– и восточноевропейские монархи.

Традиция мировой Римской державы была увековечена христианско-католической церковью. После падения императорской власти в западной части Римской империи в 476 г., главенство над Римом получил епископ «вечного города», присвоивший себе имя папы. Свои притязания на вселенскую власть и римское наследие папа обосновывал ссылками на «патримонию св. Петра» и «дар императора Константина». Теоретики католицизма объявили Римскую империю последним земным царством, после которого наступит вечное «царство небесное». Эта теория еще более увеличила притягательную силу римского императорского титула. Само собой разумеется, что она лучше всего обосновывала притязания на мировое господство. Другое дело, подкреплялись ли эти притязания реальной политической силой и соответствовала ли феодальная действительность идее мировой монархии.

Эти вопросы и встают прежде всего при рассмотрении истории «Священной Римской империи». На них пыталась так или иначе ответить немецкая историография, дискутирующая вот уже более 150 лет проблему императорской политики в Италии и последствия этой политики для исторических судеб средневековой Германии. Следует сказать, что литература по этой теме поистине необозрима; для ознакомления с ней современный читатель вынужден обращаться к помощи специальных обзоров

Либеральная историография XVIII-XIX вв. в лице Ф. Шлоссера, Г. Гервинуса и др. порицала императорскую политику германских королей за ее антинациональную направленность, видя в ней причину государственного распада Германии, за который приходилось расплачиваться немцам в новое время перед могущественными и сплоченными европейскими государствами. В период борьбы за государственное объединение Германии разные концепции императорской политики и «Священной Римской империи» служили историческим обоснованием плат форм велико– и малогерманской политической ориентации. Во времена фашизма оценка «Первой империи» и итальянских походов германских королей диктовалась соображениями внешнеполитической агрессии – захвата «жизненного пространства», в частности «натиска на Восток». После второй мировой войны поборники «атлантического единства» объявили «Первую империю» моделью для создания «Объединенной Европы». Совершенно ясно, что такой откровенно тенденциозный подход к исторической проблеме лишает возможности научно ее истолковать.

Политическая заостренность борьбе мнений вокруг «Священной Римской империи» была придана разразившимся в середине XIX в. спором Г. Зибеля с Ю. Фиккером. Прусский историк Г. Зибель, придерживавшийся малогерманской политической ориентации (объединение Германии под эгидой Пруссии и без Австрии) выступил против хвалебных гимнов в адрес «Священной Римской империи», содержащихся в книге известного немецкого историка В. Гизебрехта

Начало государственного развития Германии датируется франкским периодом. Подчинение германских областей Франкской империей и включение их в общую административную систему каролингского государства привело к политическому объединению разрозненных ранее племенных территорий. Верденский раздел 843 г. положил начало самостоятельному существованию как французского, так и германского государств. Хотя династические связи между этими странами сохранялись, пока в них царствовали короли из династии Каролингов, и оба королевства продолжали именоваться «франкскими», тем не менее это были уже вполне самостоятельные государства

[16]

.

Пути политического развития Германии и Франции с тех пор существенно разошлись. Франция вступила в полосу феодальной раздробленности и политического упадка, Германия, сохраняя относительное единство, обладала значительным политическим и военным могуществом. Королевская власть в Германии располагала фискальными и военными ресурсами благодаря наличию свободных аллодистов и, следовательно, могла противодействовать центробежным устремлениям феодальной знати. Наиболее серьезными политическими противниками германских королей были герцоги. Хотя Карл Великий, стремившийся сплотить свою империю, и упразднил в германских областях герцогскую власть, тем не менее герцогства, как этнические области, сохранялись. С ослаблением германской монархии во второй половине IX – начале X в. герцогская власть усилилась. Располагая собственной военной силой в лице многочисленных вассалов, герцоги являлись военными предводителями в своих областях. Королевская власть в начале X в. фактически выпустила из рук общее военное руководство, и герцоги стали независимыми. Их власть приобрела типичные монархические черты, а сами герцогства превратились в самостоятельные княжества.

Королевской власти в Германии приходилось вести борьбу не только с герцогским сепаратизмом, но и с ростом могущества высшей светской и церковной знати, подчинявшей себе население и ограждавшей свои владения широкими иммунитетными привилегиями. В этих условиях успех королевской политики зависел от трех основных факторов: размеров и консолидации домениального землевладения; наличия публично-государственных ресурсов (налогов и разных других повинностей населения, в том числе безвозмездной военной службы); возможности лавировать между разными группами феодалов, заключать политические союзы, создавать опору в лице той или иной феодальной прослойки. Использование этих разнообразных средств позволило королевской власти подчинить знать и добиться значительных успехов во внутренней и внешней политике.

Когда в 911 г. окончилась династия немецкой ветви Каролингов, враждовавшие между собой группы феодальной знати не смогли договориться об избрании короля. Франконская и саксонская знать избрала Конрада I – герцога Франконии. Но швабский и баварский герцоги отказались ему подчиниться. Только ценой признания полной самостоятельности этих герцогств королю удалось добиться лояльности герцогов. Попытки подчинить их кончились поражением, несмотря на то, что короля поддерживали церковные круги.

То же произошло и при избрании следующего короля (в 919 г.). Баварская знать избрала в короли своего герцога Арнульфа, франконская и саксонская – Генриха I – саксонского герцога. Швабская знать вообще не участвовала в выборах короля. Генрих I, опираясь на поддержку двух герцогств и располагая значительными средствами в Саксонии, смог добиться признания со стороны швабского герцога Бурхарда и баварского герцога Арнульфа, который вынужден был отказаться в 921 г. от своих притязаний на королевский престол. Оба герцога сохраняли полную внутриполитическую самостоятельность и располагали властью над местной церковью вплоть до утверждения в должности епископов и аббатов. В целом теперь, как и прежде, власть короля над герцогствами была незначительной. Даже оборона от венгерских нашествий осуществлялась самостоятельно каждым герцогом. Генрих I занимался преимущественно организацией обороны Саксонии, добившись в этом больших успехов (была построена сеть бургов, в которых размещались гарнизоны конных воинов). Вырабатывались и совместные мероприятия по борьбе с венгерскими вторжениями; королю отводилась при этом роль верховного руководителя.