…Северо-восточнее от Холодной Ленты, что как безумная с ревом и шумом неслась на юг, торопясь слиться с Алым морем, за зелеными скрутами гор, утопающими в шелестящей зелени лесов, за потайными долинами и ведущими через ущелья паучьими тропами, за застроенными низкими хатками холмами, стоял замок. Он был заметен, издали — три невысокие округлые башни с похожими на зубы великана прямоугольными зубцами и объединяющая их каменная стена. Издали она не выглядела грозным бастионом, способным выстоять против сколько-нибудь серьезной армии. Словно у владельца не было врагов.

Одинокий всадник, рассматривающий открывшийся перед ним вид на неровные, точно шагреневые крыши с узенькими норами бойниц под ними, знал, что это не так.

Этот старый замок, последний на пути в Велонскую равнину, был как граница двух миров. Мира господ, подчиняющихся воле своего государства, и мира рабов, иногда осмеливающихся звать себя свободными. И к его владельцу — протектору Сотару — обе стороны питали не самые однозначные чувства. Опытным взглядом выискивающего дефекты в обороне разбойника, всадник оглядел каменные постройки и остановился на небольшом поселке рядом с крепостью. Пятнадцать-двадцать домиков с топчущейся на подворьях скотиной и птицей, полукружьем обступали овал приветливо блестящего озера. Поместье выглядело ухоженным и даже зажиточным — почти со всех дворов время от времени разносилось сытое коровье мычание. Отличная была бы добыча.

Внешний вид седока, вызывал невольное уважение. Уже немолодой мужчина, с добродушным обветренным лицом и ясными синевато-зелеными глазами, широко посаженными под густыми мышастого цвета бровями. Пышные усы, под искривленным влево носом, доходили до квадратного подбородка, придавая путнику кошачьего шарма. Волосы он прятал под пышную овчинную шапку, популярную у велонского народа. Но если виду велонских землепашцев такой головной убор однозначно добавлял робости, то на ездоке он смотрелся лихо. Дерзновенности добавляло в насмешку над аристократской модой вставленное в мех ястребиное перо. Толстый, надежно хранящий от степных ветров плащ, шерстяной попоной свисал с лоснящихся боков гнедого. На перехваченной военным манером ремнями груди красовалась великолепного качества вороная кольчуга. Такая сделала бы честь любому дворянчику средней руки. И глядя на торчащие среди седельных сумок прямые как прутья черные рукояти мечей, отчего-то враз верилось, что броня была не куплена ездоком похвальбы ради в базарном ряду, а добыта в кровавом и тяжком деле.

Мужчину звали Грив. Хотя сам он больше привык к неказистому юношескому прозвищу — Кривонос.

Следующим утром, едва рассвело, Грив покинул Красную Гряду. Кривонос сердечно поблагодарив хозяев за ночлег собирался двинуть через золотисто-зеленые степи на восток, к рекам и Вольным городам.

— Не терпится увидеть дом. И свиней, которые сейчас в нем заправляют, — посмеиваясь, сказал он.

Лорд-протектор Велона выехал спустя два часа, после отъезда визитера. Сотар собирался на запад. Его Величество Элберт, гостил в своей летней резиденции и это был замечательный повод повидаться с монархом, не отлучаясь слишком далеко от своих владений.

— Если все будет нормально, вернусь дней через пять-шесть, — наставлял жену и младшего сына, вышедших его провести, лорд. — За порядком пока присмотрит Зевус, а через пару дней должны вернуться парни с Башивиром.

— Может тебе лучше дождаться их? — спросила отчего-то беспокоящаяся госпожа Сотар. — Ты ведь так и собирался сделать с самого начала. Король будет в Лиресте еще месяц, пока не закончится сезон ночных балов — зачем же эта спешка?

Ториас не знал, о чем отец говорил с королем, но от монарха он вышел еще более задумчивым чем обычно. Глифт, пожал ему руку и пожелал, если получиться встретиться позже, на что Барлейт ответил: «возможно, я задержусь в Лиресте еще на день».

Ториаса подобное решение только обрадовало — ему не хотелось прекращать поездку так скоро, даже не повидав чем богат город, о котором столько слышал, но никогда не был. Ему хотелось пройтись по местным лавкам, поглядеть какие диковинки есть в продаже, и может даже что-нибудь прикупить. Возвращаться с пустыми руками, чтобы потом, проводя на велонских овощных базарах долгие недели, корить себя за упущенный шанс… Ториас не желал.

Хотя вправду говоря куда интересней ему было поглазеть на молоденьких горожанок. По разговорам, слышанным им, в больших городах Бестигвальда на улицах попадались настоящие красотки. Смешно сказать, он сын лорда в свои шестнадцать лет не знал близко ни одной девчонки! Да, любой дворянчик обязанный ему в пояс кланяться к такому возрасту успевал перепробовать до пяти, а то и больше…. Но ему, Ториасу пользовать селянок, сводя все порывы к простому удовлетворению похоти, не приличествовало. Лорды сами не гнушались спать со служанками, но вот конкретно он, «так» не хотел. Ему воображение рисовало более искушающие картины.

— Если лорда Сотара не затруднит, — отвлекаясь от мечтаний, расслышал выходящий на пахнущую летней жарой улицу Ториас голос провожающего их мэтра Бойла, — я бы охотно повстречался с ним сегодня вечером, когда выдастся свободное время. В любом удобном лорду месту.

— Мы остановимся в «Сытном окороке». Там же где и в прошлый раз.

— Где он?! — резко спросил Риккерд, бросая поводья слуге. Вышедший на крыльцо, чтобы встретить дорогого гостя хозяин поместья чуть растерялся.

— Я так рад, вашему высокому визиту… — Краст Винтарх послал замешкавшимся прислужницам гневный взгляд. Нарядно одетые девушки в льняных сорочках и красных поневах, скрывающих круглые коленки, с поклоном поднесли лорду наполненную красным вином золотую чашу. — Для почтенного господина все самое лучшее.

Наверняка вино было отличным. Да и девушки — пригожие, отмытые велонки со смолистыми волосами и налитыми полными грудями, — способными потешить взор гостя, а также доставить ему немало приятных минут. Но Риккерд вставал спозаранку и ехал сюда четыре часа вовсе не за изъявлениями покорности.

— Я еще раз спрашиваю, где он сейчас? — раздраженно отмахнулся от подношений Риккерд сверля злым взглядом нервничающего Краста. Спешивающиеся за спиной лорда солдаты озирались по сторонам с равнодушными взглядами людей привыкших исполнять приказы. Одно слово и поместье на семьдесят пять дворов, с двухэтажным украшенным лепными орнаментами и претенциозным балконом домом Винтарха, будет предано огню. Вместе с самим дворянчиком, его домочадцами и всеми слугами.

— В гостевой. Спит, — с почтительным придыханием объявил Краст, с трудом удерживая на лице радушную улыбку. — И до полудня будить не велел.

— Нападай, нападай, нападай! — азартно орали, лупя кулаками по скамейкам молодые офицеры, жадно пожирая глазами усыпанную желтым песком площадку, на которой двое одетых в мешковатую тренировочную форму парней состязались в фехтовании. Бой шел в полную силу, поэтому гонористые дворяне предпочли оставить сабли в покое и орудовали деревянными клинками, охотно обрушивая их, друг на друга. Эмоциональные возгласы обряженных в кружева барышень с успехом заменяла эмоциональная брань мужчин.

— Давай, Шаб, я на тебя золотой поставил! — громче всех визжал молодой человек с округлым лицом, похожими на бантик губами и совершенно не подходящими ему нашивками капитана королевской армии. Инвестиция не была напрасной, ибо Шаб — более воинственный и агрессивный, чем его соперник, очевидно и без посторонних подсказок был намерен одержать победу. Нанося почти беспрерывные серии ударов, он с ревом теснил противника, пока не сбил его с ног и не приставил к горлу поверженного кончик деревянного меча. Противник со стоном и усталым смехом поднял вверх два пальца, признавая поражение.

— Да! Да! — закричал капитан, триумфально вскидывая пухлые волосатые кулаки. — Так его! Эй, Хитнер, живо гони мои деньги!

Получив выигрыш, капитан довольно растянулся на лавке, обводя прочих снисходительным взглядом. Пока рядовой состав усиленно тренировался во внешнем дворе, муштрой заслуживая право носить коронованного льва на панцирях, офицеры тоже не теряли времени, совмещая приятное с полезным. Тренировку с азартными спорами.

— Следующая пара! — скомандовал капитан. — Колин и Виз!

Утро началось как обычно и имело все шансы перерасти в обычный, но славный денек. Даже то обстоятельство, что перед походом на службу Виз так и не успел заскочить домой, сменить мундир и нормально позавтракать, не было способно омрачить безоблачного настроения новоиспеченного капитана королевской армии. Оставив гостеприимный дом с обласканным солнцем мраморным фасадом и не менее гостеприимную хозяйскую дочь Визерий вышел в рассвет. Девчонка ему понравилась, поэтому у самого порога он не забыл стимулировать забывчивость вездесущего дворецкого. Двух монет было достаточно, чтобы рассчитывать на повторные визиты, не опасаясь быть застигнутым врасплох родственниками этой крошки.

Утреннее солнце радостно улыбалось городу, озорно блистая на куполах и окнах зданий. Улицы были малолюдны — навстречу попадались в основном велоны, спешащие на рынок за покупками к завтраку господ, да небогатые беонты-ремесленники. Они тоже не мешкали — нужно было многое успеть до открытия их лавчонок, отнимающих почти все свободное время.

До казарм, молодой лорд добрался всего за полчаса ходу, сверяя время с положением встающего над обелисками на королевской площади солнца. Ворота были полураскрыты и во внешнем дворе, на прохладном пока плацу уже шла утренняя тренировка. Наряженные в красно-синие туники поверх жарких вамсов рекруты уныло размахивали бердышами, выслушивая злобную брань наставников.

Со стороны конюшен, обнесенных каменным забором, доносился знакомый каждому военному человеку шум сборов. Конское ржание и храпение, звяканье уздечек, шорох снаряжения, топот, взбудораженные и недовольные голоса. Что там у них? Поморщив лоб Виз попытался вспомнить, может ли иметь эта суета какое-то отношение к нему лично.

Выходило что нет, хотя… еще бы разобрать, что вчера кричал в шумном угаре трактира Колин. Может быть какая-то проверка? Полевой выход?

У жителей Вельбрега совсем испортился сон. Уже которую ночь они не могли уснуть, подолгу задерживаясь у окон своих домов и вглядываясь в темноту. Без всякого астрологического интереса. Едва ли среди луны и звезд можно было различить какой-то особенное знамение. Послание Прародителя своим заблудшим детям. Зато, судя из ширящихся в городе слухов, с верхушек дозорных башен в темную пору становился заметен другой знак. Полыхающие у восточного края отсветы. Уже неделю они появлялись, пугая стражу, городской совет и местное дворянство. Ибо имели земное, и весьма близкое происхождение.

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что там такое. В той стороне находились усадьбы зажиточных беонтов.

— Возмутительно! — кричали, целыми днями осаждающие ратушу благородные горожане. — Примите, наконец, меры! Там горит наша земля! Наши дома и амбары! Почему вы ничего не делаете? За что мы платим налоги?

— А что вы хотите? — резонно спрашивал их бургомистр. — Я не командую армией.

— У нас в городе расположен гарнизон! Почему он не наведет порядок?

— Ну-у-у, и что мы видим? — недоуменно спросил Уиллс Мисгерд, жестом отгоняя виночерпия. — Что это еще такое?

Королевская тень и предводитель Законодательного Собрания только-только приступили к подготовке общего плана действий, как вдруг к шатру явилась группа богато одетых рыцарей и передала им странный документ. По тому, как они держались с Клиггсом-старшим, можно было догадаться, что речь идет о каком-то общем деле. Затрагивающем между тем все войско.

— Петиция, — пояснил Сеанор Клиггс, подвигая бумагу в центр военной карты. — Прошение благородного сословия о милосердии.

— Благодарю, читать я умею. Не понимаю, вот это откуда? Нобилитет призывает проявить человеколюбие, присущий развитому братскому народу гуманизм и вспомнить о том, что Прародитель завещал чинить по справедливости, но помнить о любви. Эти самые Вольные вырезали несколько тысяч добропорядочных беонтов, а мы с ними о милости? Чего-то, я не разумею, Сеанор.

— Мой благородный собрат, — вкрадчиво обратился к нему Глава Собрания, всем телом демонстрируя дружелюбие. — Все просто. Собрание обеспокоено. Только-только мы добились столь выгодного для королевского двора решения о табачной монополии, как случилась данная конфронтация. И сейчас если мы просто раздавим повстанцев, вырежем их, оставив стервятникам да воронам… то кто станет работать на полях? Нам очень нужны рабочие руки. Бестигвальду нужны. Вольными они могут называть себя сколько угодно, но многие из них еще вчера служили нам. Отсюда, вполне законная просьба, не усердствовать по исходу дела. Бить, ранить, наводить устрашение. Но не убивать зазря, а все больше брать в плен. Проявить милосердие. Разве не о том взывает народ? А, что, как не воля народа, определяет государственный интерес?

Следующие две недели прошли для столицы в тревогах и метаниях. Уже первое письмо, присланное командованием армии ко двору, готовило к неприятностям. Согласно извещению от командующего Сеанора Клиггса, в ходе сложной военной операции удалось добыть ценного пленника. От него командование получило сведения о численности и планах армии предателя. Выяснилось, во-первых, что прежняя цифра в сорок тысяч преуменьшена. На самом деле Сотар располагал значительно большей мощью. Шестьдесят семь тысяч человек. Из которых только семнадцать тысяч беглые рабы. Остальные — Вольные. Свирепые, обученные убивать и готовые биться до последней капли крови. Командующий Мисгерд предположил, что предатель уже давно замышлял измену и тайком собирал силы. Откуда же еще за столь короткий срок могло взяться такое значительное воинство.

Однако в целом, письмо было пронизано оптимизмом и победным настроением. Пленник, который был поверенным одного из Вольных старшин, поведал о расположении одного из лагерей неприятеля в Медном Лесу. Туда и планировали нанести свой первый удар отборные части королевской армии.

— Вот, аккурат за теми сосенками, начнутся дозорные секреты, — услужливо объяснял пленный Вольный, безропотно идучи рядом с командирским конем. Руки его были связаны, но скорее для проформы — трусоватый малый и не помышлял о бегстве. Да и от кого? От двухтысячного отряда ходко пробирающегося вглубь лесной чащи? Впереди, длинной, теряющейся за деревьями цепью ехали всадники. Несколько сотен Верных, возглавленные по центру тремя десятками рыцарей. Чтобы подчеркнуть свое превосходство над голытьбой никто из них не пренебрег полным родовым доспехом, столь разительно отличающимся от предписанного офицерам обезличенного обмундирования.

Командир отряда — капитан королевской армии Дэмос Гиндерб, — приказал дать сигнал остановки для передней шеренги. По лесу коротко, подхватывая друг друга, загудели рожки. Конница остановилась. Медленно, постепенно, нарушая края и все каноны воинской тактики.

Главный тракт опустел. Еще несколько дней назад он был переполнен селянскими повозками: летние работы закончились, и теперь пришла пора возить урожай на ярмарки, ездить к соседям в гости да играть свадьбы. Жизнерадостные процессии исчезли моментально — стоило разнестись слуху о поражении королевской армии у Медного леса. Теперь в городках, поселках, уцелевших от огня дворянских усадьбах появление на дорогах пыльных облаков, воспринималось с тревожным ожиданием. Передовые части стотысячного (не меньше!) войска Велонского Сокола; отряд ищущих поживы бежавших из-под присяги дезертиров; отступающие к Южной Короне, Лиресту или Бастову королевские рыцари. Всем им будет что-нибудь нужно от простых людей. Они отнимут хлеб, лошадей и всё что приглянется. В осиротевших полях носился ветер, срывая с деревьев сохнущие листья. Его шепот не обещал зябко жмущимся к очагам людям ничего хорошего.

Вельбрег был первым. Среди советников и командиров Сотара ходили разные мнения — Тиб предлагал отступить и выжечь дотла Лирест, Дикрад настаивал на необходимости, воспользовавшись преимуществом разыскивать и добивать разобщенные отряды королевских солдат, Коррис горячился и предлагал, не теряя времени добраться до Южной Короны и лишить короля вернейшего из вассалов.

Но Сотар решил иначе. Они пошли к Вельбрегу. Все без остатка. Барлейт Сотар вел свое семитысячное войско сам, ступая во главе грозной колонны. Теперь она выглядела грозно во всех смыслах.

Получив лакомый куш в виде огромных запасов королевской армии, даже самый последний велонский селянин, из тех, что пристали к армии Барлейта накануне сражения, свою заплатанную куртку сменил на замечательную кольчугу, добавив к ней полный комплект обмундирования и дворянское платье. Походный арсенал войска и вовсе превратился в настоящую сокровищницу с золотыми латами и церемониальными копьями с усыпанными сапфирами и яшмой древками.