Максим Катанов принимал присягу в феврале 1992 года. В серой шинели и натянутой до ушей шапке, с автоматом на груди, дрожащим от волнения голосом он читал на морозе слова клятвы.

До армии он был кумиром девчонок. Красивый юноша с черными как смоль волосами и синими ангельскими глазами. Теперь от его длинных, как у музыканта, волос остался только короткий «ежик». Форма топорщилась на нем, в ней он казался тощим несуразным цыпленком. Марина, его девушка, наверное, подняла бы его на смех. Но она не приехала на присягу, поэтому не видит его. На присягу к нему приехала только бабушка, у которой он жил в последнее время. Родители его погибли в автокатастрофе год назад, и он переехал из Херсона в Грибовск.

За его спиной почти два месяца в «карантине» отдельного батальона особого назначения. Тяжело ему было, жуть как тяжело. С превеликим трудом выдерживал он тяжесть страшнейших физических нагрузок, ужасно страдал от лютого мороза на стрельбище и на броне боевой машины десанта. А ведь это только цветочки, ягодки еще впереди.

В случае войны его батальон должен выполнять особой важности боевую задачу. Ведение полномасштабной диверсии по объектам противовоздушной обороны противника: установка точечных наземных источников радиопомех, блокировка линий электропередачи, полная или частичная ликвидация боевого охранения, уничтожение радиолокационного и специального оборудования. И многое другое. Мелкими группами бойцы должны высаживаться в тыл врага на самолетах, вертолетах, даже с подводных лодок в аквалангах. Они, по сути, смертники. Надо ли говорить, что для выполнения подобных задач требовались высококлассные специалисты по диверсиям. Таким специалистом и предстояло стать Максиму. Он сам напросился в спецназ, хотя уже сто раз успел об этом пожалеть.

После присяги их разбросали по ротам. Он попал во вторую, «славную дедовскую», так называли ее солдаты между собой. А дедовщина здесь была будь здоров. В этом Максим убедился в первый же день.