В конце XV столетия Европа представляла собой конгломерат этносов и государственных образований, разных по величине и уровню социально-экономического и политического развития. Многие народы европейского континента испытывали на себе различные формы чужеземного господства. В первую очередь это относилось к населению Юго-Восточной Европы, которое, лишенное государственной самостоятельности, зависело от власти Османской империи, а также Венеции и австрийских Габсбургов. Вместе с тем, все более зримые очертания приобретал процесс становления национальных государств. Общими для развития большинства из них явились тенденции объединения территорий вокруг единого центра, складывания отличных от средневековья органов государственного управления, изменения роли и функций верховной власти. Формирующийся абсолютизм играл, как правило, не только централизаторскую роль, но и проводил экспансионистскую политику. В то же время сохранялась и большая роль сословных институтов. Во многих странах Центральной и Восточной Европы это имело неоднозначные последствия – государственно-политическая элита зачастую исходила из своих узкосословных интересов и отказывалась от проведения активной внешней политики. Специфической особенностью взаимоотношений стран этих регионов стало создание уний нескольких монархий. Так, в 1490 г. на венгерский престол был избран чешский король Владислав II Ягеллон (1471–1516) – сын Казимира IV Ягеллончика, который являлся в свою очередь Польским королем и Великим князем Литовским (1444–1492). При возникновении таких объединений, входившие в них государства полностью сохраняли свою внутреннюю самостоятельность и объединяла их только личность правителя, а их возникновение объяснялось внешнеполитической конъюнктурой. Все процессы изменения государственности в европейских странах обостряли старые территориальные притязания, политические и династические споры.

Ведущее положение на международной арене в XVI в. занимала Испания. Брак Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского привел в 1479 г. к личной унии Кастилии и Арагона и образованию единого Испанского государства. С отвоеванием в 1492 г. Гранадского эмирата – последнего оплота мавров на Пиренейском полуострове – завершилась Реконкиста. Временный распад каталонско-арагонской унии (1504–1506) не смог помешать процессу национально-государственной консолидации. В состав Испании, помимо большей части территорий на Пиренеях, входили европейские владения Арагонской короны в Южной Италии – Неаполитанское королевство, а также острова Сицилия, Сардиния и Балеарские. Владение всеми крупными островами в Западном Средиземноморье (кроме Корсики) помогало богатым приморским городам Каталонии оспаривать торговую гегемонию итальянской республики Генуи в этом регионе. В Европе Испания проводила активный внешнеполитический курс, подкрепленный помимо экономических и социально-политических факторов религиозной нетерпимостью испанской католической церкви.

Португальское королевство – еще одна страна Юго-Западной Европы, – вступило с конца XV в. в сравнительно недолгий период расцвета. Всецело занятая колониальной экспансией Португалия старалась жить в мире с пиренейской соседкой (португальская и испанская короны были тесно связаны династическими узами), воздерживалась от участия в европейских войнах, чему способствовало и ее географическое положение.

Решающую роль в формировании политической карты Западной Европы в начале Нового времени сыграло объединение всех французских земель – уже в годы правления Людовика XI Валуа (1461–1483) Франция превратилась в одно из крупнейших европейских государств, самое населенное и обладающее сильнейшей постоянной наемной армией. Переломными стали события 1477 года, когда со смертью герцога Бургунского Карла Смелого был поднят вопрос о «бургундском наследстве». Раздел обширных территорий распавшегося Бургундского государства состоялся следующим образом: Людовик XI присоединил к своим владениям большую часть Бургундии и Пикардию. Другая часть Бургундии – Франш-Конте, наряду с Лотарингией, Люксембургом и Нидерландами перешли в руки Максимилиана Габсбурга, который был женат на дочери Карла Смелого. Максимилиан, ставший в будущем императором Священной Римской империи (1493–1519), претендовал на все владения своего тестя, в том числе на французские земли. Он стремился препятствовать объединению Франции, выступая в качестве покровителя последнего крупного феодального владения на французской земле – Бретонского герцогства, знаменитого своим торговым мореходством. В свою очередь, Людовик XI рассчитывал на присоединение Франш-Конте и особенно южно нидерландских земель (Артуа, Геннегау (Эно), Фландрии). В 1481 г. в состав французской короны вошел Прованс (юридически он являлся частью Империи), с прекрасными портами, ставшими базой для строительства французского средиземноморского флота, а в 1491 г. – Бретань. Через год после вторжения французских войск в Бретань, военные силы Империи были направлены в Франш-Конте, который уже ранее был занят французами.

Распад лагеря Контрреформации, возглавлявшегося испанскими и австрийскими Габсбургами, а также крах идеи возрождения «универсальной» христианской империи деидеологизировали международные отношения. И хотя рецидивы религиозного обоснования некоторых внешнеполитических акций отдельных государств имели место в XVIII в., идеологические мотивы внешней политики потеряли прежнее значение. Планы создания вселенских монархий уступили место стремлению ведущих государств к преобладанию на региональном уровне. Внешнеполитические цели стали более реалистическими, коалиции держав строились теперь на светской, а не на религиозной основе.

Мир 1648 г. привел к формированию первой модели международных отношений, которая получила название Вестфальской, и просуществовала почти полтора века, вплоть до Великой Французской революции. Претерпевая довольно серьезные изменения в течение своего существования, эта модель не только структурировала межгосударственные отношения, но и меняла их характер, привнося новые тенденции. Бессистемность дипломатических взаимодействий, имевшая место до середины XVII в., сменилась известной стабильностью и предсказуемостью. Во второй половине XVII–XVIII вв. заметно расширилась география международных отношений европейских стран. Вестфальская модель, поначалу включавшая в свою орбиту влияния лишь Западную и Центральную Европу, позже интегрировала в сферу своего действия Восточную Европу, Россию, Средиземноморье, Северную Африку, Вест-Индию. Таким образом, система международных отношений являлась в основе своей европоцентристской – перераспределение баланса сил происходило прежде всего в Европе, которая выступала центром этой системы.

Модернизация европейского общества, в свою очередь, придала решающий импульс оформлению устойчивых национальных государств. Эти факторы серьезно видоизменили характер межгосударственных отношений. После победы буржуазной революции середины XVII в. в Англии на международной арене взаимодействовали уже две группы государств, представлявшие разные социально-политические системы: молодые капиталистические страны (Голландия и Англия) и феодальные (дворянские) государства. Правящие круги раннебуржуазных стран привносили в международные отношения новые мотивы и интересы – борьбу за рынки, контроль над торговыми путями и морскими коммуникациями, за роль «морских извозчиков» и посредников в финансовых и торговых операциях. В этом были прямо заинтересованы также верхушечные слои буржуазии и значительная часть дворянства абсолютистских монархий, что оказывало влияние на политику их правительств. Последние, исходя из собственных целей, пытались в определенной степени отстаивать внешнеполитические интересы «своей» буржуазии. В межгосударственных отношениях на первый план вышло торгово-экономическое противоборство, прежде всего, раннебуржуазных Голландии и Англии с феодально-абсолютистскими Францией и Испанией, а также каждой из названных стран друг с другом.

С середины XVII в. неуклонно возрастало хозяйственное значение заморских владений Голландии, Англии и Франции (именно тогда эти страны превратились в крупные колониальные империи), поэтому эксплуатация колоний становилась экономически более выгодной, чем захват испанских кораблей и присвоение вывозимых ими из Нового Света несметных богатств. Теперь «война на море» приобретала характер ожесточенной борьбы за новые колониальные территории и перераспределение заморских владений между Англией, Францией и Голландией и их расширение за счет колоний слабеющих Испании и Португалии. Колониальный фактор приобрел столь важное значение в европейской политике, что часто военные конфликты на территории Европы завершались подписанием мирного договора, который содержал пункты относительно колониальных владений, а результаты морских войн вдалеке от Старого Света изменяли расстановку политических сил на континенте.

Французская революция конца XVIII в. сыграла переломную роль в развитии системы международных отношений. Революционный взрыв во Франции повлек за собой радикальную перестановку сил на европейской политической арене, привнес в международную жизнь новые принципы дипломатии, дал толчок к возникновению первого военного конфликта глобального масштаба.

К 1789 г. отношения между ведущими европейскими державами представляли собой запутанный клубок взаимных претензий и многообещающих проектов. На фоне окончания войны за независимость североамериканских штатов и наращивания русско-австрийской экспансии в Юго-Восточной Европе началось оформление англо-прусского альянса. Успех в очередной войне с Нидерландами (1780–1784) обеспечил англичанам открытый доступ в голландские колонии в Ост-Индии, но спровоцировал в самих Нидерландах политический переворот. «Патриотическая» партия выступила против власти штатгальтера Вильгельма V. Помощь своему родственнику поспешил оказать прусский король Фридрих-Вильгельм II (брат супруги штатгальтера Вильгельмины Прусской). Вторжение 25-тысячной прусской армии не только восстановило права Оранского дома, но и усилило политическое влияние самой Пруссии. Англия, вступившая в 1785 г. в Лигу немецких князей, использовала эту ситуацию для формирования новой коалиции. В 1787 г. была заключена англо-прусская конвенция, гарантировавшая статус кво в Нидерландах, а в спустя год был оформлен Тройственный союз в составе Англии, Пруссии и Нидерландов. При дипломатической поддержке Англии и Пруссии уже в 1787 г. в очередную войну против России вступила Турция, а в 1788 г. – Швеция.

В сложившихся условиях и Россия, и Франция оказались остро заинтересованы в поиске новых союзников. Арман де Монтморен, возглавивший французскую дипломатию после кончины в 1787 г. многоопытного Верженна, предпринял шаги по укреплению отношений двух стран. В Петербург отправился специальный эмиссар К. Нассау-Зиген, который вместе с французским посланником Л. Сегюром сумел подготовить проект русско-французского союза. Предполагалось, что союзнические отношения России с Австрией, а Франции с Испанией позволят создать Четверной союз, способный противостоять англо-прусско-голландской коалиции. Однако Франция оказалась не готова к столь радикальному обострению международной обстановки. В январе 1789 г. королевский совет принял решение не форсировать заключение союза с Россией, а когда спустя несколько месяцев в Париже начались революционные события, французская дипломатия была вынуждена окончательно отказаться от активных шагов на европейской арене.

Восстание в Париже 14 июля 1789 г. вызвало большой резонанс в Европе. Впрочем, понять подлинные масштабы революции пока было достаточно сложно. Внимание европейских политиков было приковано к другой половине континента, где Россия, по образному выражения госсекретаря Храповицкого, «оказалась в петле». После смерти в феврале 1790 г. австрийского императора Иосифа II прусская и английская дипломатия вынудили Австрию приостановить военные действия против турок. К тому же в результате национального восстания власть австрийских Габсбургов была свергнута в Бельгии. Преемнику Иосифа II императору Леопольду II пришлось использовать военную силу для подавления бельгийской революции и отказаться на время от активных действий в Юго-Восточной Европе. Используя благоприятную ситуацию Пруссия в январе 1790 г. заключила союзный договор с Турцией, а в марте – с Речью Посполитой. Лишь неожиданное завершение русско-шведской войны (август 1790 г.) спасло Россию от серьезной угрозы.

«Сто дней» Наполеона I и военная кампания 1815 г. показали творцам Венского конгресса (сентябрь 1814 – июнь 1815 г.), что подписанным на нем договорам грозила серьезная опасность со стороны Франции, не говоря уже о национально-освободительном и революционном движении. Поддержка армией и значительной частью населения нового захвата власти Наполеоном, молниеносный крах первой реставрации Бурбонов породили в реакционных кругах Европы тезис о существовании во французской столице некоего всеевропейского тайного «революционного комитета», дали новый импульс их стремлению задушить повсюду революционные проявления.

26 сентября 1815 г. российский император Александр I, австрийский император Франц I и прусский король Фридрих Вильгельм III подписали в Париже акт Священного союза, по которому его участники обязывались «во всяком случае и во всяком месте подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь». Религиозно-мистические и благочестивые формулы содержавшиеся в этом документе противопоставлялись идеям Великой Французской революции, Декларации прав человека и гражданина и прикрывали весьма прозаические цели Священного союза: защищать незыблемость государственных границ и существующих порядков, утвержденных на Венском конгрессе, и вести непримиримую борьбу против всех проявлений «революционного духа».

Созданный по инициативе Александра I Союз являлся идеологической и вместе с тем военно-политической надстройкой над Венской системой, хотя и не был в точном смысле слова оформленным соглашением держав, которое возлагало бы на них определенные обязательства. С подписанием второго Парижского мира (20 ноября 1815 г.) между участниками седьмой антифранцузской коалиции и Францией к Союзу присоединился Людовик XVIII Бурбон. В дальнейшем к нему примкнули все монархи европейского континента, кроме папы римского; мусульманская Турция исключалась из европейского концерта. Парламентская Англия формально не вошла в состав Союза, даже выступала против некоторых его положений, однако на практике она часто координировала свою внешнюю политику с задачами Союза и участвовала в его деятельности как член Четверного союза (Англия, Россия, Австрия и Пруссия), воссозданного в ходе переговоров о втором Парижском мире. Руководители британской правящей олигархии, сам принц-регент Уэльский (с 1820 король Георг IV) всецело разделяли непримиримую позицию Союза в отношении «революционной гидры».

С сентября по ноябрь 1818 г. в западногерманском городе Аахене проходил первый дипломатический конгресс после образования Священного союза с участием представителей России, Австрии, Пруссии, Англии и Франции. Конгресс снял с Франции опеку Четверного союза, поскольку та уже выплатила большую часть наложенной на нее контрибуции и восстановила рекрутский набор. Это позволяло ей держать в мирное время армию в 40 тыс. человек, что по заключению участников Четверного союза, было вполне достаточно для обеспечения правительству Бурбонов безопасности без помощи союзников. 150 тысячную оккупационную армию держав-победительниц досрочно вывели из Франции, которая была допущена в концерт великих держав и присоединилась к Священному союзу в качестве равноправного члена. Так «четырехвластие» (тетрархия), вершившее судьбами Европы, превратилось в «пятивластие» (пентархия). В предназначенном для опубликования протоколе Аахенского конгресса предусматривалось вмешательство пентархии, под флагом защиты «спокойствия и благоденствия народов и сохранения мира всей Европы», во внутренние дела других государств, но только по желанию последних и с предоставлением им права участвовать в соответствующих переговорах. Этот ограничительный пункт был внесен по настоянию британского статс-секретаря Р. Каслри, опасавшегося чрезмерного усиления русского и австрийского влияния на малые страны.

Франкфуртский мирный договор 1871 г., подведший итог франко-прусской войне (в исторической литературе ее называют также франко-германской, поскольку на стороне Пруссии воевали и другие государства Северогерманского союза и Южной Германии), открыл новую страницу в истории международных отношений. Политическая карта и соотношение сил в Европе коренным образом изменились. Важнейшим результатом войны стало образование Германской империи. Вместо Пруссии, слабейшей в концерте великих держав, возникло наиболее мощное экономически и сильнейшее в военном отношении континентальное государство. Война косвенно способствовала завершению процесса объединения Италии. Итальянское королевство стало шестой великой державой Европы, хотя в силу более чем скромных экономических ресурсов и слабости военного потенциала не могла претендовать на равный статус среди других держав.

Приобретение Эльзаса и Восточной Лотарингии принесло Германии немалые материальные выгоды, но еще более серьезным и были военно-стратегические преимущества. Не случайно, что на захвате этих областей настаивал не столько прусский министр-президент О. Бисмарк, сколько начальник Генерального штаба фельдмаршал Г. Мольтке-старший. Дело в том, что Эльзас в составе Франции мог стать важным плацдармом для вторжения французской армии в наиболее уязвимый и ненадежный регион Германской империи – Южную Германию, где преобладало католическое население, во многом тяготевшее к Франции и враждебное Пруссии. После перехода Эльзаса к Германии между двумя государствами, помимо реки Рейн, пролегала еще цепь Вогезских гор, труднопроходимых для крупных военных соединений. С другой стороны, за счет Лотарингии теперь уже Германия имела удобный плацдарм для наступления на Париж через так называемую «вогезскую дыру» – равнинную местность между Арденнами на севере и Вогезами на юге. Аннексия Эльзаса и Лотарингии объективно усиливала во Франции стремление к реваншу, причем придавала реваншистским идеям оборонительную окраску в силу грабительского характера Франкфуртского договора. Движение за реванш, используемое в своих целях правительственными кругами Франции, находило поддержку и в общественном мнении, что объяснялось как уязвленным национальным самолюбием французов, так и широкой националистической пропагандой. Таким образом, война 1870–1871 гг. не только не разрешила противоречий, существовавших между Францией и Германией, но и сделала их главными в Европе на десятилетия вперед, а опасность новой франко-германской войны стала постоянным фактором, определявшим международную обстановку на континенте.

Объединенная Германия несла угрозу и ее восточному соседу – России. В Петербурге со времен Тешенского договора (1779) привыкли выступать верховным арбитром в спорах между многочисленными немецкими княжествами. Теперь место Пруссии, поглощенной непрерывным соперничеством с Австрией, заняла Германская империя, которая, приобретая господствующее политическое влияние в Европе, сделалась потенциальным противником России.

Изменения на Апеннинском полуострове также отразились на межгосударственных отношениях. У Итальянского королевства сразу же возникли серьезные трудности со своими соседями – Францией и Австро-Венгрией. Итальянцы мечтали о возвращении Савойи и Ниццы, перешедших к Франции в 1860, и даже о присоединении о. Корсика. В свою очередь, из Франции еще продолжала исходить инспирируемая клерикалами угроза военной интервенции для восстановления светской власти папы. На Апеннинах во второй половине 70-х гг. XIX в. возникло политическое течение ирредентистов. Ирредентисты считали национальное объединение незавершенным, пока не будут присоединены к Италии альпийская область Южный Тироль (Трентино) и земли Истрии на Адриатике – австрийские владения, где был значительный процент итальянского населения. В Вене были обеспокоены устремлениями к Адриатическому побережью Балканского полуострова римского кабинета, а в Париже – колониальными планами последнего в Восточном Средиземноморье.