В номер включены фантастические произведения: «Плывун» Александра Житинского (окончание романа), «Дора» Владимира Голубева, «Пистолетчики (Сказка особого назначения и немного любви)» Ильдара Валишина, «Джинн в джинсах» Жанны Райгородской, «Спи, малыш» Игоря Перепелицы, «Специалисты» Сергея Шинкарука, «Возрождение мечты» Николая Романецкого.
Колонка дежурного по номеру
…Всегда смущали меня эти камни, которые надо было разбрасывать, а потом, по прошествии некоторого времени, – собирать. И то, и другое занятие казалось мне довольно бессмысленным. В самом деле, представлялся юнец рядом с грудой камней в чистом поле, который разбрасывает их во все стороны, норовя закинуть подальше. А в груде той самые разнообразные и неожиданные камни – есть и увесистые булыжники, есть и галька морская, но попадаются и драгоценные камни, которые летят, сверкая на солнце всеми своими гранями.
Закончив эту работу, человек садится на последний, самый большой камень, который он не смог поднять, и ждет. Чего он ждет? Неужели он думает, что из этих камней вырастет что-то новое и прекрасное? Кто его знает. Но он ждет и с надеждой смотрит в чисто поле до горизонта. Где-то там лежат его камни, среди них есть и драгоценные. На них он и надеется больше всего.
Но ничто не нарушает тоскливого пейзажа.
И вдруг человек понимает, что пора искать свои камни, ведь больше у него ничего нет, всё разбросал. Он кряхтя поднимается с большого камня и идет в чисто поле собирать. Уже и забыл, как выглядят его камни и сколько их было. Помнит, что много, но количественно затрудняется.
Бродит он по полю, всматриваясь себе под ноги, но никаких камней нет. То ли в землю зарылись, то ли кто унёс. Ну, может, найдёт где-то поблизости пару-тройку булыжников, – и всё. Ничего не осталось от той горы, где поблёскивали загадочно алмазы и изумруды.
1
Истории. Образы. Фантазии
Краткое содержание начала романа Александра Житинского «Плывун»
Владимир Пирошников, герой давней повести А. Житинского «Лестница», остался жив. В наши дня он снимает помещение в подвале знакомого дома, ставшего бизнес-центром, обустроив тут книжный магазин-салон.
Однажды происходит нечто вроде землетрясения, после чего Пирошников узнаёт, что дом стоит на плывуне.
Вскоре соседка, прорицательница Дина-Деметра, сообщает Пирошникову, что он находится в магической связи с домом и по сути является «передатчиком коллективного бессознательного» жильцов. Через какое-то время «землетрясение» повторяется. Соседи начинают обвинять Пирошникова, что именно он и его книжный салон виноваты в происходящем.
К нему приходит аспирант Браткевич, давно изучающий процессы, связанные с домом, и предлагает принять непосредственное участие в исследованиях.
Между тем, Владимир устраивает в своем салоне поэтические чтения и принимается оповещать о них обитателей бизнесцентра. При этом он знакомится с банковской операционисткой Серафимой. Женщина проявляет к нему явную симпатию.
Александр Житинский
Плывун
Роман
[1]
Часть вторая
Диктатор
14
Разумеется, передача ключей от резиденции была увенчана обедом в столовой, оформленной росписями по шелку в мавританском стиле. Джабраил и Пирошников сидели вдвоем за овальным столом, устланным крахмальной скатертью, прислуживали им два официанта. Геннадий к столу допущен не был, однако Джабраил не забыл предложить Пирошникову позвать Серафиму.
Попытка Пирошникова не увенчалась успехом.
– Я совершенно не готова, – ответила она по телефону. – К олигархам либо при параде, либо никак.
Пирошников разглядывал мебель, посуду, картины на стенах, пытаясь испытать хоть какие-то чувства от мысли, что все эти вещи теперь принадлежат ему и документы, подтверждающие это, лежат рядом в папке. Напрасно! Ни удивления, ни довольства, ни алчного любопытства – что же тут есть еще и сколько может стоить – не возникло в его душе. Он был абсолютно равнодушен, как если бы ему подарили аквариум с золотыми рыбками.
Пирошников никогда не интересовался золотыми рыбками.
15
План Пирошникова заключался в тихом и неприметном возвращении в старые апартаменты на минус третьем и дружеском оповещения домочадцев о произошедшей смене власти. Так, невзначай, в разговоре за чаем, сказать: «Да, кстати, совсем забыл… я же теперь здесь командую…»
Сомнения были в глаголе. Командовать, править, руководить – все это было не совсем точно. Царствовать – вот достойный глагол, но царство маловато, да и кто его на царство
помажет?
Ночью под лестницей они с Серафимой шепотом обсуждали эту тему и опять смеялись, воображая, как Пирошникова станут мазать и как потом он весь измазанный сядет на трон.
– Помазанный, – сказал он.
– И перемазанный, – добавила Серафима.
16
Утром на двери салона обнаружилась небрежно начерченная черным фломастерам свастика с подписью «go home!». Пирошников попытался собрать в горсточку все свое чувство юмора, но ему не удалось. Он огорчился. Подданные с самого начала вели себя по-свински.
Он уединился в кладовой салона за ноутбуком и попросил Серафиму не беспокоить его до собрания, а сам принялся набрасывать проект организации взаимопомощи и быта в доме. Здесь была и заемная касса для быстрого и дешевого кредитования, и кружки по интересам, и даже вечера караоке в кафе «Приют домочадца».
Заметим, что сам Пирошников караоке на дух не переносил, но считал, что народ его любит, то есть он действовал в интересах народа, как и любой правитель, смутно подозревая, что все эти старые новшества опровергаются одной-единственной свастикой на дверях.
Но он надеялся убедить, видел перед собою десятки глаз, устремленных на него и жаждущих понять – как следует жить в своем доме.
Чего-чего, а наивности Владимир Николаевич не то что не утратил, а даже и приобрел лишку к семидесяти годам. Впрочем, это можно было считать и началом старческого маразма.
17
– Ну скажите, скажите – зачем вы это сделали? Что за дешевый популизм?! – выговаривал Пирошникову Геннадий. – Почему вы не посоветовались со мной? Вам подарили шесть тысяч квадратных метров! Через год вы могли бы стать миллионером. Вполне законно, между прочим…
Пирошников смиренно молчал. Он предполагал, что Геннадий будет недоволен, но тот был более чем недоволен – Геннадий был разъярен.
– Видимо, я не хочу быть миллионером, – наконец сказал Пирошников.
– А я хочу! Я здесь несколько лет вкалывал, обслуживал хозяина. Я имею право!
– Вот и обращайся к своему хозяину. При чем здесь я? Никто его за язык не тянул, – повысил голос Пирошников.
18
Воскресное утро началось с того, что за дверями, в коридоре, послышалась громкая музыка и слова песни «Марш энтузиастов»:
Пирошников вскочил с дивана, накинул халат и выглянул в коридор. Музыка из невидимого репродуктора гремела с такой силой, что дрожали, тихонько позванивая, металлические плафоны электрических ламп. То там, то тут по коридору приоткрывались двери и оттуда выглядывали испуганные домочадцы.
Музыка затихла и вступил мужской голос, в котором Пирошников узнал голос Максима Браткевича:
– Товарищи домочадцы! Прослушайте выступление нового собственника нашего бизнес-центра господина Пирошникова…
Владимир Голубев
Дора
Рассказ
Ты моя красавица. Ты моя любимая. Ты лучше всех. Ты – идеал. Ты – смысл жизни. Я теперь уже боюсь тебя касаться, чтобы мои грязные руки не оставили следов на твоем прекрасном теле. Когда я поднимаюсь по лесенке наверх, к тебе, у меня захватывает дух. Сердце учащенно бьется, колени дрожат, а ладони потеют. И я млею от любви.
Днем рутина, скука и одиночество. Особенно зимой. Лес, конечно, хорош, он приветлив и понятен. Но он же стоит вечным зеленым упреком неудачнику. Все временно. «Иди, поработай временно, лесником. Практика в лесу необходима. А там, глядишь, освободится местечко, и мы тебя пристроим». Пристроили. Сколько я уже здесь? Тридцать лет? Или больше? Всю жизнь. Всю мою никакую серую жизнь.
Ночью я иду к тебе. Ночью я оживаю и живу. И работаю над тобой с вдохновеньем и радостью. И грустью, иногда переходящей в страх, потому что я боюсь тебя потерять. Мне стоит больших усилий убедить себя, что это бред, я не могу потерять тебя, потому что ты во мне, и если ты исчезнешь, я не успею осознать потерю. А потеря неосознанная таковой не является. Ведь человек, у которого умерла любимая, не мучается от потери, пока о ней не узнает.
Пусть кто-то строит воздушные замки, кому-то нужна башня из слоновой кости, а мне нужна ты.
Ты почти готова. Осталось навести блеск. Но почему-то не хочется заканчивать работу, и я всячески оттягиваю момент. Я так привык к тебе! Нет, конечно, этот момент настанет, для этого великого момента я тебя и построил. Ты – орудие ВОЗМЕЗДИЯ. Нет, это не то жалкое «возмездие», про которое твердили и в которое сами не верили проигравшие войну немцы. Это восстановление попранной справедливости. Моей попранной чести. Месть за мою никудышную и пустую жизнь. В которой я не виноват. Это моя личная справедливость, и она для меня выше всех других справедливостей на свете.
Ильдар Валишин
Пистолетчики
(сказка особого назначения и немного о любви)
Рассказ
День 1-й
Они с самого начала были исключениями – Фолък и Малыш: их никак не должны были принять в штурмнавигационную школу они не приносили присягу, перед их фамилиями так и не появилась никогда вожделенная большинством курсантов приставка Ла’– отличительный признак энголльского боевого дворянства, да и физическая подготовка этих двоих была гораздо ниже, чему большинства отсеявшихся кандидатов. Но зато…
Но зато, когда на ритуальный вопрос часового у ворот школы: «Что вы ищете здесь?» вместо столь же ритуального: «Служения герцогу» Фольк ответил: «Мы хотим убить Моргессена», часовой задумался на секунду, а потом поспешил доложить генералу.
– Вы действительно хотите убить Моргессена? – спросил вошедших молодых людей бригадный генерал Эрби Гелл, – а готовы ли вы к тому, что убить Моргессена вам удастся только лет через десять? Мы, как известно, никогда не торопимся, обучая бойцов. Впрочем… У вас нет необходимости проходить полный курс – учиться навигации, тактике морского сражения и прочим важным, хотя и излишним в вашем случае дисциплинам. Вам необходимо просто стать хорошими пистолетчиками, а это чуть проще. Сержант! Найдите Кроули и приведите ко мне. А вы… Вы сделали весьма нетривиальный выбор, явившись сюда, и должны признать, что, соглашаясь обучать вас, не включая притом в состав Корпуса, я оказываю вам обоим весьма большую услугу и вправе требовать ответной, – вы согласны с этим?
День 2-й
– Подъем, бойцы! – Кроули пнул несколько раз тяжелым ботинком по дверям комнат, – заниматься профильными дисциплинами я с вами буду отдельно, но общефизическая подготовка будет совместной с основной группой. Через пять минут вы должны быть на плацу – поторопитесь.
Кроули развернулся на каблуках и направился к лестнице: и он, и генерал бегали утренний кросс наряду со всеми – это было незыблемой традицией. Лишь однажды она была нарушена – в день, когда два тяжелых крейсера Архипелага вышли на траверз Фир-Клайд и после оглашения ультиматума открыли беглый огонь по пирсам и докам. Кроули с Геллом отсутствовали тогда в корпусе два дня, а потом в газетах написали о том, как неожиданным залпом главного калибра практически в упор «Сен-Симон» смел палубные надстройки «Герцога Гиза» и через минуту сам вздыбился в белом столбе взрыва орудийных погребов. Генерал и майор вернулись тогда в Корпус только утром третьего и едва успели на пробежку.
Десять километров по пересеченной местности… Фольк выдыхался. Он знал, что сможет пробежать еще сотню шагов и рухнет потом на камни, и никто не остановится, чтобы помочь подняться. Но, пробегая раз за разом очередные «последние» сто метров, Фольк находил силы, чтобы сказать себе: «еще сотня, и всё» и бежать, отставая и отставая понемногу от основной группы. Он упал на исходе седьмого километра. Попытался встать, но не сумел. Успел только заметить, как оборачивается на бегу с неожиданно-презрительной улыбкой Малыш, не замедляя размеренного ритма, и бежит дальше по острым камням, и черный боевой комбинезон красиво облегает тренированное тело. Фольк закрыл на пять секунд глаза, а потом все же поднялся и тяжело побежал вперед, туда, где уже почти скрылась за изломом рельефа основная группа. Догнать ее Фольк так и не смог.
День 3-й
– Меня нимало не интересует, умеете вы стрелять из пистолета или нет. Потому что все равно я буду учить с самого начала. Итак, запоминайте: по дистанциям пистолетный бой может быть классифицирован как: дуэльный, встречный на извлечении, ближний бой и ганфайт. Нам особо интересен последний. На то есть две причины: во-первых, Моргессен, обладая преимуществом игры на своем поле, сделает все, чтобы свести любое столкновение к ганфайту, в котором он, вне всякого сомнения, один из величайших мастеров, а во-вторых, встречную или ближнюю перестрелку мастер может рассматривать как бесконтактный ганфайт. Начинать изучать ганфайт мы начнем с его механики и математики. Уясните главное – несмотря на то, что пистолет считается оружием для поражения противника на расстоянии, только выстрел в упор дает стопроцентную гарантию попадания. Соответственно, ваша первая цель в бою – выйти на дистанцию такого выстрела и остаться при этом в живых на этапе встречного боя. Далее идет следствие из основного принципа: в боевой стойке противники должны находиться на дистанции, меньшей суммарной длины их рук и пистолетов. Конечно, можно застрелить человека и на большем расстоянии (однажды я убил офицера с полусотни шагов), но с бойцом уровня Моргессена этот номер не пройдет даже случайно. Моргессен – тот самый человек, который вывел десять лет назад пистолетный бой на принципиально новый уровень. Долгое время ганфайт был ограничен в плане технических действий рядом классифицированных выстрелов-ударов, различающихся по направлению
(fondo
– горизонтальный,
fendente
– сверху,
montante
– снизу,
squalembrato
– диагональный), стороне нанесения (
mandritti
и
roversi),
приложения силы (
arrebatar
– от плеча,
mediotajo
– от локтя и легкий кистевой удар —
mandoble).
В те времена, когда бой являлся схваткой ганфайтера с обычными стрелками, – на лице майора проявилась на мгновение тень ностальгии по тем славным временам, – этого было предостаточно. А потом появился Моргессен, со своим собственным стилем и представлением о ганфайте, и застрелил под Роше троих наших. Это явилось переломным моментом. Моргессен не просто достиг высочайшего мастерства в уже классическом стиле – он создал систему, заточенную на убийство других ганфайтеров, хотя, конечно, не это сделало его главным врагом Империи и человечества. Именно он ввел в обиход все эти эти круговые мандритты, пассаты, переводы и активные оппозиции… Надо признаться, что хотя имя Моргессена ненавистно всем без исключения жителям Империи, да и Архипелаг не питает к нему особой симпатии, я был бы счастлив видеть его инструктором в Корпусе.
Для того чтобы победить Моргессена, недостаточно просто оттачивать элементарные навыки стрельбы (уже через год вы сможете укладывать всю обойму в круг не больший, чем полтора калибра) – нам необходимо фактически создать новую ветвь ганфайта, направленную на ликвидацию одного конкретного человека. На это у нас с вами есть около пяти лет.
День 350-й
Фольк больше не падал на пробежках. Он прибегал последним, задыхался, отлеживался после на камнях, но все же не сдавался. Узнав об упорстве курсанта, генерал Гелл приказал положить в его тактический рюкзак три кирпича. С Малышом таких проблем не возникало. Былые многочасовые охотничьи погони по лесу были прекрасной школой, обеспечивающей Малышу постоянное место в первой пятерке. Зато Фольк стрелял… Стрелял, если не как бог, то как архангел точно. Гибкий и быстрый, он с одинаковой легкостью и изяществом проводил стокатты и имброкатты, стелился по земле в длинных эстокадах и парировал выпады наставника с оппозицией левой руки, или просто блокируя удар сильной частью ствола или предохранительной скобой. У Малыша все это выходило несколько хуже. Нет, конечно же, техника была отточенной, выстрелы точны, движенья быстры, но… Не хватало в движениях Малыша некоторой невыразимой… Воздушности, что ли? И если для боя с ординарным противником никакой такой воздушности нужно не было, то Моргессен… С Моргессеном Малышу не светило. То есть вообще никак. Гелл и Кроули проанализировали и проиграли уже более полусотни известных перестрелок с участием Моргессена и прекрасно знали, что стрелок уровня Малыша, как правило, погибал не позже пятой секунды. Если, конечно, Моргессен не использовал его как живой щит, что ситуацию только усугубляло.
– Что предлагаешь с этим делать, Эрвин?
– Думаю, что Малыш пойдет в авангарде. Это позволит Фольку дойти до Моргессена с холодным стволом, сохранив дыхание, боезапас и не получив случайных ранений… Честно говоря… Я не думаю, что Малыш дойдет при такой диспозиции, классическая парная тактика здесь была бы более эффективна, но здесь слишком высокие ставки.
– Малышом жертвуем?
– Ну… не то чтобы совсем, Эрби, но Фольку надо использовать оболочечные пули и быть готовым стрелять через напарника. А Малыша я еще поднатаскаю – расходный материал я не тренирую.
День 351-й
– Малыш, ты идешь в авангарде. Поэтому постарайся очень хорошо осознать сегодняшний урок. Бой на сближении против группового противника. В общем-то, дело нехитрое, если забыть на некоторое время об отличной возможности получить случайную пулю, благо в таких перестрелках случайные пули летают очень плотно. Поэтому не стоит рассчитывать на то, что вольты, полупируэты и формальные перемены линий помогут тебе остаться в живых. Спасти тебя могут только сближение и превосходство в плотности огня. Да, этого вполне реально добиться с
couple de pistol
– парой пистолетов, – если разумно перезаряжаться и стрелять, не давая противнику перехватить инициативу. Нет, в ближнем бою от
couple de pistol
вреда больше чем пользы. И, конечно, движение: надо бежать с той скоростью, при которой точность стрельбы все еще в пределах допустимого – с шести метров в арбуз. Хорошей скоростью можно считать шесть метров в секунду. Пули используем экспансивные, – Кроули замолчал, вспоминая что-то, и грустно этому чему-то улыбнулся – обувь с палубным протектором. Будет скользко.
– Можно вопрос, сэр?
– Что, Малыш?
– Как вы пришли к идее ганфайта?
Жанна Райгородская
Джинн в джинсах
Рассказ
И пришёл Аллах в пески Сахары, и взял он кусок серо-жёлтой глины, и разделил на три части. Из одного комочка вылепил Аллах финиковую пальму, из другого – верблюда, из третьего – человека… С тех пор и обитают все трое в пустыне.
До того как доктор Энн Хоуп приплыла на африканский континент, ей приходилось работать в пустынях родной Америки – лечить индейцев.
На севере, в штате Вайоминг, высились холмы красной глины, из которой, как фасолины из томатного соуса, торчали белые камни, россыпью перца и корицы чернели кустики можжевельника, а в долинах, под холмами, зеленели коврики трав.
Невада поражала величиной, безлюдьем и тишью. Зигзаги размытых маревом гор, серебристо-седые волны полыни…
Жаркую, как кузнечный горн, пустыню Мохаве местные жители называли горящей землёй. С июня по октябрь мухи здесь не летали, а ползали, чтобы не опалить крылья. Ящерицы переворачивались на спину, чтобы охладить обожжённые лапки. Дождевые капли испарялись в воздухе, не достигая земли.
