Икона «Смутного времени»

Андрей Зубов

Наш крупнейший этнолог, Всеволод Семенович Семенцов, известный переводчик, но при этом ревностный христианин, привил мне это отношение к другим религиозным традициям как к ценности. Что самая большая ценность для человека? Естественно, это тайна его личности. Мы все прекрасно понимаем, что эта жизнь скоро закончится, и мысль любого человека такова: сейчас я радуюсь, завтра я печалюсь, постепенно я старею, и все это кончится очень скоро, но зачем все это? Останутся дети – ну и что? Этим детям предстоит точно то же самое сделать и точно так же умереть. Для чего эта жизнь? Поэтому величайшее сокровище человека – это знание им своей вечности, своего призвания, не кончающегося ни старостью, ни смертью. И даже этот период, как правильно сказано у псламовпевца, жизнь человека 70 или 80 лет, если он в силах, и большая часть этой жизни труды и болезни. Если мы будем думать, что наши труды существуют только для того, чтобы ловчее устроить наше бренное тело и мечущуюся душу, то тоже непонятно, зачем все это. Поэтому многие и спиваются, и откуда наркотики – это все отсюда, не потому, что им просто делать нечего. Душа ищет. В Послании к ефесянам сказано, что не опьяняйтесь вином, а опьяняйтесь Духом. Вином люди опьяняются тогда, когда не умеют и не знают, как пьяниться Духом. Потому что душа ищет этого веселья и радости в Духе. Люди жаждут света. И не столько света солнечного, сколько света истины. Так устроен человек, и так он устроен всегда: от Адама в раю до несчастного незнающего христианства индейца. Все люди ищут этого, даже самый несчастный убийца, бандит и кагебешник – он краешком своего сердца ищет и ждет этого света. В чем же этот свет? В чем же эта тайна?

Мы знаем, что человек призван через Христа, через Логос, через Сына, через одно из лиц Святой Троицы войти в полноту Божественного бытия. Это величайшая тайна: «вы причастники Божественного естества». Мы призваны не к этой земной жизни только, и не столько, а мы призваны уже здесь на земле быть причастниками Божественного естества. Как прекрасно говорит Афанасий Антиохийский, Бог стал человеком, чтобы человек стал богом – каждый человек, понимаете. И это и есть величайшая тайна и смысл жизни, и за ней открывается еще более великая тайна того, кто мы вообще есть. Вы знаете ведь о путешествии апостола Павла в Афины, и действительного существует этот алтарь незнаемого Бога, его нашли ученые! Апостол Павел из миссионерских соображений немного изменил форму, ведь там написано во множественном числе: «незнаемым богам». Это очень благочестивый, но нам не вполне знакомый ход мысли: пусть мы знаем многих богов, но кого-то еще не знаем, и чтобы они на нас не обижались, мы и им поставим алтарь. Среди народов, которые почитают духов, а не Бога Отца, это очень характерная черта. И обратите внимание, что апостол даже этот ход обыграл, чуть-чуть скорректировал, чтобы увидеть, что среди афинян немало благочестивых людей.

Очень многие в Греции искали, и действительно много философов искали Бога и истину. Возьмем Платона. Кажется, в Благовещенском соборе Московского кремля Платон изображен среди пророков, нееврейских пророков Христа. В чем тут дело? Главная идея Платона – это «образ вещи». Он рассуждал как грек очень просто, и увидим, что это близко к нам. Когда мастер хочет сделать красивую вазу, ему, естественно, надо иметь дизайн, образ этой вазы в голове, потом он его лепит. Вот этот образ вещи в голове называется эйдос. Платон говорит, что так же, как и у мастера, образ предшествует вещи, а потом он по этому образу ее воплощает. Так же есть образы всего в некоем наднебесном мире, высшем мире. Он подводит к тому, что это и есть нами постигаемое естество Божие, остальное мы просто постичь не можем. Он не говорит это прямо, но он этот называет мир «над небом» находящийся. И вот в этом мире есть образы всех вещей, но не каждого человека, не каждого ежика, а образы совершенного человека, совершенного ежика. Есть этот образ и в уме Бога – совершенного человека. Есть образы справедливости, блага, красоты, и поэтому мы можем отличать красивую вещь от некрасивой. Этот идеальный человек в греческой философии – это и есть особое Божественное существо, Сын Божий, который мы, испорченные подобия, может восстановить по Его эйдосу, по Его подобию. Это одновременно Сын и Логос, то есть явленное Слово.

Священник Томас Хопко

Сегодня мы будем говорить о так называемом «великом входе», который является шествием с приносимыми дарами от жертвенника до престола, чтобы дары могли быть принесены в евхаристической молитве. Великий вход называется так, как бы в противопоставление малому входу, который происходит с Евангелием на литургии оглашенных (литургии Слова). Таким образом, это своеобразное повторение триумфального входа, процессии, которая не литургии Слова осуществляется с Евангелием, а на литургии верных это процессия с хлебом и вином, которые будут предложены на алтаре в евхаристический молитве. Если служит дьякон, то хлеб всегда несет он, а потир с вином и водой несет главный священник, который служит в этот день. Если священник служит один, то конечно, он несет и дискос, и потир. Если служит епископ, то он стоит перед престолом, и когда процессия завершается, потир и дискос передаются в руки епископа, и он обращаясь лицом к людям, просит Бога помянут их в Царствии Своем и ставит дары на алтарь.

В славянских традициях великий вход осуществляется точно так же, как и малый вход. Священнослужители не спускаются с солеи, а просто выходят из северных врат, встают перед алтарем, говорят необходимые слова и ставят потир и дискос на престол. Я специально сказал «необходимые слова», потому что в этом проявляется разница традиций. Однако, в византийской традиции, которую многие церкви перенимают сейчас, так как она является более великолепной, торжественной и правильной, все происходит не так, потому что великий вход должен быть больше, чем малый вход. Напомню, что малый вход осуществляется через северные врата, люди получают благословение Евангелием. В византийской и антиохийской традиции, напротив, великий вход охватывает собой весь предел храма, он как бы обнимает всех верующих, которые молятся в пределах храма. Он начинается от жертвенника, выходит из северных врат, спускается по ступеням и проходит через все собрание, вокруг всего храма и в этот момент произносятся слова, которые полагаются в данной части литургии. Но главное, что вход проходит через всю церковь. Если служит дьякон, он передает дискос епископу и говорить слова: «Архиерейство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем». Если служит один священник, то дьякон входит первый и встает на колени перед алтарем, а священник входит, ставит потир на алтарь и берет в руки дискос от дьякона. Я настаиваю на том, что великий вход гораздо более красивый и верный, и полон смысла, если он совершается через всю церковь, а не с солеи перед верующими. Это делает его по-настоящему великим, торжественным, и все люди видят, что этот хлеб и вино предлагаются Богу, поэтому это и называется шествием с приносимыми дарами. Это, собственно, и есть приношение (просфора), за которым потом последует возношение (анафора). Таким образом, это процессия предложения хлеба и вина Господу, расположение даров на престоле, где они будут предложены Богу и по нашей вере будут освящены в поминание спасительной жертвы Христа, будет призван Святой Дух, и этот хлеб и вино будут преобразованы в само тело и кровь Христа. Но сначала они должны быть предложены как хлеб и вино.

Иногда символически эта процессия понимается как Господь, следующий на жертву, несущий Свой крест. Говорят, что великий вход следует понимать как процессию Христа, приносящего Себя в жертву на кресте, как и в литургии Слова, когда проносимое Евангелие символизирует проповедь Иисуса Христа. Но не стоит понимать это как символическое действие, повторение того, что Иисус совершил, во время Своей земной жизни. Это не просто символическое или как бы постановочное действие в память о том, что сделал Иисус. В предложении хлеба и вина в этой процессии, кажется, верный смысл состоит в том, что верующие предлагают себя вместе с Христом в этот момент Богу Отцу. И если говорить по-простому, именно это происходит на великом входе. В этом хлебе и в этом потире верующие предлагают себя вместе с Христом Богу Отцу, чтобы принести себя в жертву вместе с Иисусом, чтобы умереть с Ним, чтобы воскреснуть, и чтобы Святой Дух снизошел на них, так же, как на хлеб и вино. Но главное, что это жертвенное действие самих верующих Богу – вот как это надо понимать. Это не просто символ того, что сделал Христос несколько тысяч лет назад, а то, что мы делаем здесь и сейчас в этот момент литургии – приносим себя Богу в живой жертве вместе с нашим Господом Иисусом Христом, потому что как христиане мы должны приносить себя в жертву Богу, как это сделал наш Спаситель. И мы должны это делать в Нем и через Него, вместе с Ним. Как Он переживает Свои страсти, мы входим в свое страдание, мы делаем свою жертву, мы сораспинаемся с Ним, в чем и состоит смысл всей нашей христианской жизни. И это исключительно важно! Нам следует понимать, что именно это мы делаем на великом входе.