Гарик терпеть не мог «Галуаз». Искренне ненавидел приторно-кислый вкус, от которого за версту несло портовыми борделями, и волочащийся за ним шлейф дешевого кортасаровского эстетства. Да только Юлькины приятели, художники-писатели, других сигарет просто не признавали. Всякий раз, когда ее компания собиралась на кухне – попеть песен, да распить пару бутылок дешевого, но обязательно чилийского вина, квартира неизменно пропитывалась «богемным ароматом». Гарика еще неделю потом мутило, и кружилась голова. Юля и сама курила именно «Галуаз», естественно жеманную «ультру», и всячески противилась попыткам Гарика уговорить ее бросить дурную привычку.

– Все потому, что ты стоматолог, – отвечала она на это. – У тебя сбита система ценностей – вместо того чтобы заглянуть человеку в душу, ты смотришь на зубы.

– Да причем тут моя работа! – возмущался Гарик, раздражаясь на женскую склонность к неверным толкованиям.

– Ты же не можешь смириться с курящей девушкой, – не унималась Юля. – Как же! Никотин портит зубы! Скоро и конфеты есть запретишь, да?

Дальнейшие попытки что-либо объяснить заканчивались скандалами, хлопаньем дверьми и очередной порцией противного дыма, сочащегося через балконную дверь.