Катрин Колом родилась в 1893 году недалеко от Лозанны в замке Сент-Прэ. Училась на филологическом факультете Лозаннского университета, поступила в аспирантуру, подготовила диссертацию об аббате Беате де Мюральте, но в последний момент защищаться передумала. Некоторое время преподавала литературу в коллеже Веве. Довольно долго жила в Берлине и Потсдаме, несколько месяцев провела в Лондоне в семье Леди Оттолайн Моррелль, обучая французскому языку ее дочь. В Лондоне Колом познакомилась с членами знаменитого Блумсберийского кружка, творческой элитой английского общества, Ллойдом Джорджем, Литтоном Стрейчи, Бертраном Расселлом, но их влияние на свое творчество позже отрицала. В 1921 году вышла замуж за адвоката Жана Реймонда и больше не покидала кантон Во. В 1934 году Колом публикует первый роман «Орел или решка», от которого впоследствии отказывается, считая его незрелым. Тогда же в середине тридцатых годов она под заглавием «Биографии. Проекты» начинает записывать услышанные, или прочитанные в газетах, или всплывшие в памяти забавные эпизоды, происшествия, анекдоты, многие из которых войдут в ее романы «Замки детства» (1945), «Духи земли» (1953) и «Время ангелов» (1962). Колом, найдя свой оригинальный стиль, не перестает работать над формой, вплетает в причудливо сотканное полотно времен и пространств, яви и грез яркие бусины, истории о «любимых» и «других». Перед смертью, в 1965 году, она уничтожит значительную часть своих рукописей и черновиков к изданным произведениям, незавершенная новелла «Чемодан» и отрывки четвертого романа «Сражающиеся королевства» чудом уцелеют. По всей видимости, писательница собиралась включить «Чемодан» в роман «Сражающиеся королевства», о чем свидетельствуют многочисленные пометки на полях манускрипта, но вопрос так и остается открытым. Текст «Чемодана» имеет несколько вариантов. Настоящий перевод осуществлялся по наиболее полной версии, опубликованной в 1972 году Романдской библиотекой, и включает набросок «Перед „Чемоданом“. У Сидони любовник не один».

Сидони… Почему история Сидони начинается в сорок шесть лет, а не в десять или двадцать, почему бы не рассказать подробно о ее родителях, о родителях ее родителей, предках до времен потопа? Потому что именно сейчас в несколько однообразную, по правде говоря, жизнь Сидони вторглись враги. Враги наступали и гнали с насиженных мест крестьян, лесорубов, виноградарей, всех без разбору, работящих, ленивых. Окрестные деревни опустели, зато в городе народ кишмя кишел, каждый радовался смерти ближнего, что неудивительно, когда ютишься на лестницах, в башнях, между когтями грифонов и прочих крылатых, расположившихся на колоннах университета. Ну? а Сидони?.. Жозеф и Мари, проявив недюжинные способности в скалолазании, забрались на крышу почты и нашли надежное пристанище в лапах кротких львов, сидевших на карнизе с тысяча восемьсот девяностого года, на которых горожане не обращали ни малейшего внимания. А Сидони?.. среди ужасной суматохи и гвалта все напевали модную песенку «У Сидони любовник не один»… Смешно-то как! Сидони с горя пряталась в своем чудесном доме в Апремоне, им, впрочем, полностью завладели дядя, тетя, Grossmutter и ворон. Любовник не один! Как же, ни одного, некому на грудь приклонить голову, наконец-то опять пришитую к туловищу! Имя (вместе с чашками в стиле Луи-Филиппа с золотым ободком) досталось ей от крестной по той единственной причине, что саму крестную тоже звали Сидони, ни шлягера, ни того, кто его сочинил тогда еще на свете не было. Ну? теперь о Сидони? Что же дальше с Сидони? Хватит уже описаний, они отвлекают и раздражают, до пейзажей ли теперь, до лесов, озер, гор, долин, весен и осеней с цветами и фруктами, коль скоро Сидони, у которой любовник не один, собралась принести себя в жертву ради города. Надела рубашку с короткими рукавами, обшитыми кружевом, и все остальное, как положено: корсет из китового уса с гипюром и атласным бантиком на груди и подвязки, три голубые и, увы, розовую, товара в магазине нет, город окружен, ждали штурма. Два врага, два чужака, два командующих, по виду, по крайней мере, охраняли мост через реку, естественную границу города, но за ними угадывалась толпа, несметные полчища, головы, сотни, тысячи голов до самого горизонта. Командующие задорно вскидывали бинокли, конфискованные на прекрасных виллах, в прежние счастливые времена трамваев, уличных фонарей и трубочистов в цилиндрах мирно спавших у берега. А что же Сидони?.. Вниз по течению медленно плыли околевшие коровы, и неведомые звери, похожие на трехногие фотоаппараты с черной суконной занавеской и одним глазом, двинулись к оцепленному городу. И Сидони?..

— Господин синдик?