Я

Кондратьев Станислав Николаевич

Станислав Кондратьев

Я

От автора

Быть может, одним из самых сложных вопросов для писателя является определение количества времени, затраченного на написание книги. Можно подсчитать количество часов, за которые он настукал или начеркал текст. Можно добавить сюда часы и дни, проведенные в обдумывании сюжета, персонажей, их диалогов или мотиваций. А можно добавить и прожитую жизнь, приобретенный за это время опыт. Так или иначе, эта книга родилась не весной 2010 года, когда появилась первая строчка и, спустя несколько часов, первая глава. Эта книга появилась на свет много лет назад, в моем детстве, когда мне приснился очень странный, яркий и необычный кошмар, который и лег в основу первой главы, со всеми деталями и подробностями, которые сохранила моя память. В течении многих лет он не давал мне покоя, не выходил из головы, возникая в моей памяти снова и снова. Тем более удивительно, что сейчас, по прошествии чуть более года, я его уже плохо помню.

Когда я только начинал писать — я думал что не справлюсь, мне казалось что писать может только тот, кому есть чему учить других людей. Но оказалось, что писатель в первую очередь учится сам, по своей книге. И еще большой вопрос кто кого больше «написал», я эту книгу, или она меня.

Люди часто просят рассказать, о чем моя книга, и мне всегда сложно ответить. Я либо ухожу в сторону, либо даю туманные ответы. Это происходит от того, что мне тяжело разорвать и смять в комок сюжетную линию, весь процесс духовного метания и поиска главного героя, как если бы портного попросили смять и разорвать его лучший костюм. Поэтому о своей книге могу лишь сказать, что это не религия для огромного народа, это маленькая библия, для одного человека.

Станислав Кондратьев

Глава 1. Корона

Ночь. Но на улице светло от бесчисленных пожаров. Кругом хаос и прах, прах и пепел большими хлопьями падают с неба, оседая на моем лице, одежде, застревая в волосах. Горячий воздух обдает лицо. Я стою посреди города, разрушенного до основания, лишь невысокие обломки стен торчат то там, то тут с вывороченными кирпичными внутренностями. Повсюду горят или догорают обломки зданий, предметов. Уже даже невозможно определить, что именно послужило пищей огню. Вокруг меня бегают и кричат люди, лежат изуродованные человеческие скелеты с коронами из рогов на черепах. Вот в пяти метрах передо мной дико заорал какой–то мужчина и схватился руками за голову, из которой стали пробиваться рога, больше десятка, по периметру черепа, образуя дьявольскую корону. Крик начал таять и вместе с ним стала таять плоть этого мужчины, превращаясь в прах, прям вместе с одеждой, обнажая еще один страшный скелет, коими было усеяно все вокруг. Тем временем рога выросли до определенного размера. Спереди надо лбом они были самыми длинными — около 15–20 сантиметров, к затылку же они постепенно уменьшались до 3–5 сантиметров. Помимо рогов, у человека выросли верхние и нижние клыки, выпирая на несколько миллиметров над остальными зубами. Тело начало плавно опускаться, прислонившись спиной к кирпичной стене, и трансформация закончилась. От встряски плоть окончательно отстала от обезображенного скелета и стала осыпаться небольшими кусками, которые падая, разбивались на хлопья и, подхваченные потоками теплого воздуха вздымались в серое небо, подсвеченное пожарами и усыпанное тучами такого же праха и пепла, который затем медленно, словно снег, падал обратно на грешную землю.

Вот еще один вдруг остановился и закричал. Та же картина. Больше он никуда не побежит, часть его будет лежать тут, на земле, а другая летать в этой теплой, душной атмосфере. Люди выборочно начинали превращаться, в этом не было видно никакой логики, почему одни превращаются, а другие — нет? Может это случится позже? Но тогда почему одни позже, другие раньше?

Кругом был хаос, все бежали куда–то и от чего–то неведомого. Страх висел в воздухе и давил на грудь, мешая дышать. Я тоже побежал. Просто вперед. Я не знал, куда и зачем я бегу, поможет ли мне это или меня постигнет та же участь, и я умру здесь и сейчас? Это было не так важно. Инстинкт заставлял меня бежать, у меня появилась цель, которая позволяла мне держать себя в руках. Сосредоточиться на себе. Я не знал природу этого явления, но на всякий случай избегал контакта с мертвыми или начинающими превращаться. Как только кто–нибудь рядом со мной начинал кричать, не просто от страха, а по–особому, этот крик не спутаешь ни с чем — я шарахался от этого человека как от чумного, не позволяя ему прикоснуться ко мне и задеть меня руками, которые эти несчастные протягивали, видимо в надежде на помощь. Теперь на бегу я мог задуматься над происходящим. Мысли мои крутились в голове с бешеной скоростью. Что происходит вокруг? Химическое оружие? Тогда откуда рога? На вид это были самые настоящие костяные выросты. Может это какое–то биологическое оружие? Но скорость реакции… Человек превращается в голый скелет секунд за 30, слишком быстро для биологических процессов. Ведь рога вырастают прямо на глазах! Хотя я, конечно же, не специалист в этих областях и утверждать наверняка не могу. Поэтому нельзя исключать эти варианты. Как и религиозный вариант с концом света или карой Господней. Эти размышления помогли мне немного успокоиться. Но ситуация нисколько не прояснилась. И я по–прежнему бежал среди этого хаоса, стараясь не думать о том, что меня может постигнуть та же участь. Кое–где я встречал и детские скелеты, они были изуродованы точно так же как и взрослые. Поэтому гипотеза о наказании грешников тоже не нашла должного подтверждения. Изредка мне попадались целые семьи, по трое, четверо, они лежали рядышком, иногда обнявшись и держа детские скелетики на руках. Справа от меня вдруг начал превращаться ребенок, которого нес на руках мужчина. Примерно через 30 секунд обезумевший отец, прижимающий к груди рогатый скелет своего маленького сына, окончательно остановился и упал на колени, согнувшись пополам, крича и рыдая. Ему уже было все равно, через минуту и он разделил участь сына, оставив после себя душераздирающую скульптуру, своего рода памятник отцовской любви. Рогатый скелет взрослого человека, стоящий на коленях и склонившийся над скелетиком ребенка, который так и лежал на его ногах. Интересно, что все рогатые скелеты не разваливались, сохраняя, по–видимому, хрящи и суставы.

А я побежал дальше. Некогда было переживать и сочувствовать.

Глава 2. Убежище

Вскоре я стал выбиваться из сил, спотыкаться. Окружающий меня пейзаж кардинально не менялся. Все те же развалины и ничего примечательного, хотя я уже довольно много пробежал. Нужно найти убежище, где можно было бы спрятаться и отдохнуть. Примерно через полчаса я наткнулся на группу стен, образующих небольшой изогнутый коридорчик, находясь в центре которого я был бы незаметен снаружи. Я не спеша обследовал руины за полторы минуты. Два входа. Отлично. Смогу отступить в случае какой–нибудь опасности. Рядом была груда битого кирпича. Можно будет использовать его как метательное оружие. Тут я и устроился, в углу, где остатки потолка образовывали навес. Под ним было меньше пепла. Здесь я впервые за последнее время почувствовал себя защищенным, хотя и понимал что это чувство ложно.

Я лежал и смотрел вверх. Мой взгляд пробивал потолок и устремлялся выше. Там, наверху, за плотной пеленой должны быть звезды. Дыхание мое начинало выравниваться. Разум мой начал привыкать к окружающей меня действительности, и я немного успокоился. Внезапно страшная мысль пронзила мой мозг. От неожиданности я вскочил, ударившись головой об торчащий кирпич, но я этого почти не заметил, не ощутил боли. Все мое сознание было сосредоточено на этой Мысли. Меня прошиб холодный пот. Я НЕ ПОМНЮ ЧТО ПРОИЗОШЛО! Кто я и откуда!? Я заставлял себя вспомнить, но приходили лишь неясные ощущения, я знал, что где–то жил и что–то делал, но подробности ускользали от меня, и изображение было слишком размыто. Временами меня посещали вспышки памяти, просто картинки из моей прошлой жизни или мимолетные ощущения, которые тут же ускользали от меня и я не успевал их рассмотреть и понять. Чувствовал я себя вполне обычным человеком с прошлым, будто я все четко помнил и знал, но как только я пытался что–то вспомнить из прошлого — все расплывалось.

Итак, я помнил лишь эту странную ночь и эти развалины. Еще я ЗНАЛ, что не являюсь специалистом в биологии и химии, лишь общие сведения, возможно школьный объем знаний. И еще… все. Вот и все что я мог уверенно о себе сказать.

Меня отвлек очередной КРИК. Но я уже более спокойно и даже немного равнодушно относился к этим превращениям. Да–да, именно равнодушно, хотя я боялся признаться себе в этом. Надо сосредоточиться и не отвлекаться больше на такие пустяки. Я решил осмотреть себя и свою одежду, справедливо полагая, что это даст мне хоть какие–то зацепки по поводу моего прошлого или подтолкнет мою память, и она расщедрится на воспоминания.

Осмотр ничего не дал. На мне были темные штаны и грязно–серая от пепла рубашка. Никаких предметов, часов, ключей и прочей бытовой мелочи не было. Почему–то меня это сильно удивило. Я еще раз обшарил все карманы и не найдя ничего почувствовал себя беззащитным. Мне отчаянно не хватало чего–то. Чего–то, что должно было лежать в моих карманах и, возможно, наручных часов. Сразу захотелось узнать который сейчас час и когда будет рассвет. Вскоре я оставил бесплотные попытки вспомнить о себе хоть что–нибудь еще и продолжил размышлять о том, что же происходило вокруг. Мое тело и мое подсознание приняли происходящее и уже даже приспособились к окружающей обстановке. Но мое сознание воспринимало все как сон, я еще не до конца верил в происходящее. Настолько оно рознилось с привычным для меня миром, хотя я и не помнил этот «привычный мир», но отчетливо знал, что он должен быть другим. Сон. Какое хорошее и удобное было бы объяснение. Мой страх упорно цеплялся за него, убеждал мое сознание поверить. Но сознание сопротивлялось, оперируя фактами. Слишком реально происходящее, что бы быть всего лишь сном.

Глава 3. Она

Рассвет не наступал. По моим ощущениям ночь давно должна была кончиться, но ничего вокруг не менялось. Может, я ошибаюсь, может, прошло гораздо меньше времени, чем я думаю? Покидать свое уютное убежище мне не хотелось, и я решил подождать еще некоторое время. На мгновение я подумал о том, что бы обосноваться здесь насовсем, но тут же стал упрекать себя за бездействие и трусость. Я четко решил для себя, что буду двигаться в определенном направлении, и я не хотел менять свое решение. Оно казалось мне единственно правильным. Я не хочу довольствоваться малым. И никогда не хотел. Я чувствовал это. Меня не устраивает угол в развалинах, и я мечтал о большем, куда большем…

Неожиданно я услышал шорох слева по коридору и вздрогнул. Слишком сильно я привык к мысли, что мое убежище безопасно. Теперь же это ощущение защищенности вмиг растаяло. Я схватил обломок кирпича покрупнее и вскочил на ноги, стараясь не шуметь, чуть повернулся лицом к левому входу, но так, что бы при этом видеть и правый. Дыхание мое участилось, ладони вспотели, и стали слегка подрагивать. Я постарался взять себя в руки. Дрожь уменьшилась, но не исчезла. Еще один шорох. Уже ближе. Робкие, тихие шаги. Вдруг передо мной появилась красивая, слегка растрепанная девушка. Я немного успокоился, но не терял бдительности. На девушке были темные облегающие штаны, подчеркивающие ее фигуру и грязная, серая блузка с рукавами три четверти. Ее лицо, ее манера двигаться, ее большие синие глаза и светлые волосы… Они казались мне такими знакомыми, что у меня появилось доверие к ней. А может оно и не исчезало? Вдруг я ее знаю? Знал…

«Кто ты?» — как можно более уверенно спросил я.

«Я… Я не знаю…» — тихо сказала она и опустила глаза.

«Что произошло? Что ты помнишь?» — уже мягче и деликатнее поинтересовался я, догадавшись, что она тоже ничего не помнит.

Глава 4. Бег

После всего, что со мной произошло в этих развалинах, я не хотел здесь больше задерживаться. Я уже не чувствовал того что раньше: защищенности, какого–то подобия уюта. Нет больше смысла ждать рассвета. Он не наступит в этом проклятом мире. И я встал и побежал. Дальше, туда, куда планировал двигаться все это время. Навстречу всему новому, каким бы ужасным оно не оказалось. Я бежал и старался не думать о Ней, отодвинул все мысли, связанные с Ней на второй план, пытаясь накрыть их туманом забвения. Первое время я часто оглядывался на развалины, приютившие меня, затем они скрылись за горизонтом, и мне стало значительно легче. Пути к отступлению были отрезаны. Даже бег мой стал казаться более легким. Но все равно я не мог заглушить свои воспоминания и мысли, связанные с Ней. Хорошо. Раз я не могу перестать думать об этом, попробую не сопротивляться, лишь слегка изменю вектор моих размышлений. Итак, раз она была всего лишь плодом моего воображения, может и все что меня окружает тоже всего лишь моя фантазия? Галлюцинации? А почему бы и нет. По–видимому, я и раньше не представлял себе, как выглядят галлюцинации и видения. Раз так, то, скорее всего у меня их никогда не было. Это позволяет надеяться, что в этом плане со мной все в порядке. Если только не повлияла какая–нибудь травма, и я принялся на ходу тщательно себя ощупывать и осматривать на предмет повреждений. Особенно голову. Судя по осмотру, я вполне здоров. Нет даже шишек и ссадин. И эта версия показалась мне маловероятной.

Я уже перестал удивляться всему. Нет, я не привык и не приспособился, просто все еще не до конца верю в происходящее. Именно поэтому меня ничего уже так не удивляет, как должно было бы. А может это и есть человеческая приспособляемость? Может пока наш тупое, неповоротливое, слишком уж рациональное и быстро привыкающее к однообразию сознание не может понять что происходит, не хочет мириться с тем, что оно никак не может объяснить происходящее и спрогнозировать дальнейшие события, наше подсознание берет заботу о теле, и быть может даже психике на себя. Ведь если на меня что–то падает, я сначала отскочу или увернусь, а уж потом подумаю что это и откуда взялось, и как надо было поступить. И я не припомню случая, чтоб я подумал, что поступил неправильно, неправильно увернулся и прочее. Хотя я ничего не помню. Но почему–то уверен, что прав. И я до сих пор жив. Допустим, жив. Многие тысячи лет ушло у человечества, что бы воспитать правильное подсознание. Путем многих миллионов смертей. Ошибавшийся обычно умирал, у того же кто не допускал ошибок было больше шансов выжить. И они выживали, и их потомство продолжало совершенствовать уже свое подсознание. Быть может это какой–то скрытый алгоритм действий, который передается по наследству? Но я увлекся и отошел от темы.

Я стал более внимательно смотреть по сторонам, местность вокруг изменилась, я так задумался, что не заметил этого раньше. Но в то же время, в целом, обстановка не поменялась, лишь много реже мне стали попадаться другие люди. Или я убегаю от массового скопления народа, или люди понемногу заканчиваются… еще бы, столько смертей, рано или поздно никого не останется. Хотя, быть может, выживет горстка людей. А в остальном — та же пустыня. Да, да! Именно пустыня! Вот что меня тревожило и удивляло с самого начала, это крутилось у меня в голове, я чувствовал, понимал, но не мог сформулировать. Окружающий меня пейзаж напоминал пустыню. Не из–за песка, ящерок или другой ерунды, а именно из–за того что было ПУСТО. Только обломки кирпича, стен, скелеты и ВСЕ. Ни предметов, ни каких–либо результатов жизнедеятельности человека, за исключением стен и кирпича, вообще никаких следов человека, кроме скелетов. Конечно, большая часть всего могла быть уничтожена, но что–то бы осталось, должно было остаться, но я ничего подобного не видел на протяжении всей своей новой «жизни». И, думаю, вряд ли увижу. Скудность окружающего пейзажа говорит в пользу того что все это может оказаться всего лишь моими фантазиями или галлюцинациями. Уж слишком искусственно все было.

Итак, я бежал. Бежал и думал. Бежал от тех развалин, от этого мира, от этой реальности, от своих мыслей, от себя…