— Какого дьявола, массаракш!

Рыжая борода Аллу Зефа полыхала тревожным аварийным сигналом. Продравшись сквозь живую заросль, он подошел, нет, подбежал к машине, остановившейся у самых ворот Департамента. Видно было, что за полтора часа ожидания, прерванного к тому же внезапным лучевым ударом, у Зефа накопилось в адрес Мака большое количество слов, причем все они были очень далеки от образчиков изящной словесности, и словосочетание «какого дьявола» — это всего лишь легкий ветерок, предвестник большой бури.

Однако ожидаемый ураган не состоялся. Зеф увидел Странника, спокойно сидевшего за рулем рядом со спокойно сидевшим Маком, и замер на полушаге, поперхнувшись на полуслове. Пятерня Зефа дернулась было к автомату, висевшему у него на плече, но на полдороге изменила траекторию, нырнула в рыжие заросли на подбородке бывшего светила науки психиатрии, бывшего воспитуемого и бывшего штрафника-танкиста и закопошилась там, как будто силясь отыскать ответ на вопрос: «И что бы все это значило?».

— В машину, — процедил Странник, глядя на запертые ворота. Зеф, полуобернувшись к своим товарищам, ждавшим его у павильончика, сделал замысловатый жест рукой и молча открыл заднюю дверцу. Дверца испустила жалобный скрип. Странник нетерпеливо нажал на клаксон. Ворота распахнулись, медленно и даже как-то нехотя, словно пасть чудовища, крайне раздосадованного тем, что его потревожили.

Однако чудовище это отнюдь не спало и уже навострило уши, чутко прислушиваясь ко всему происходящему. В амбразурах каменной ограды Максим заметил вороненый блеск металла, а у ворот вместо легионера, час назад выпустившего с территории института Мака, якобы вывозившего рефрактометр, стоял какой-то молодой парень в цивильном платье. У него не было военной выправки и стати, но автомат он держал уверенно, и по его позе Мак понял, что стрелять этот паренек умеет. У входа в главный корпус расположилась мощная пятнистая туша бронетранспортера (и откуда он взялся, мельком подумал Максим, не видел я в гараже этого чуда истребительной техники), которую пришлось объезжать (орудийная башенка транспортера при этом шевельнулась — правда, тут же успокоилась); в холле стоял крупнокалиберный пулемет на треноге и сновали вооруженные люди в гражданской одежде. «А Странник-то ой как непрост, — подумал Мак, когда они втроем вошли в холл, — у него тут, оказывается, многое подготовлено и много чего припасено».

Какой интересный, нет, своеобразный экземпляр, думал Максим, рассматривая сидящего перед ним человека (или человечка?). Вот уж действительно внешность бывает обманчива…

Человек, смирно сидевший на жестком стуле перед Максимом Каммерером (Маком Симом, полномочным представителем Временного Совета по упорядочиванию), выглядел предельно безобидным. Пухленький, кругленький, с веснушчатым лицом и курносым носом, человек этот был похож на добренького гнома, вышедшего на пенсию и по этому поводу сбрившего бороду, положенную по штату всем гномам. С волосяным покровом у человечка вообще было негусто: его лысый череп украшала редкая белесая поросль, жиденькие брови казались выщипанными, а на верхней губе сиротливо торчало всего несколько тонких щетинок. Глаза его, скупо отороченные бесцветными ресничками, выражали оскорбленную невинность, и требовалась немалая наблюдательность, чтобы разглядеть в этих маленьких беспокойных глазках тлеющий огонек затаенной злобы: на первый (и даже на второй) взгляд человек этот являл собой жертву произвола, и наручники на его запястьях казались чьей-то глупой шуткой. Человека звали Тихоня Прешт, и это имя полностью соответствовало его внешности и манере держаться — как есть тихоня, и непонятно даже, за что с ним так сурово обошлись.

Тихоня Прешт был королем спекулянтов и одной из видных фигур преступного мира, оживившегося и бурно пошедшего в рост в хаосе, упавшем на Страну Отцов. Легальный выродок, при Неизвестных Отцах сидевший (в полном соответствии со своим прозвищем) тише воды ниже травы, Тихоня Прешт, как только онемели башни, тут же решил, что время его пришло. Добренький гномик обладал изворотливым умом и дьявольской энергией: он в считаные недели умудрился сколотить себе целое состояние, спекулируя тем, что стало одной из самых основных ценностей — продуктами питания. Размах операций «синдиката» Тихони поражал: целые эшелоны с зерном бесследно растворялись в воздухе, и никто не мог найти никаких концов — был эшелон, и нет его, исчез.

Максим с помощниками из числа ближайших соратников Вепря гонялся за Тихоней месяц — «король спекулянтов» имел звериное чутье и угрем выскальзывал из рук. Взяли его почти случайно, в заброшенном загородном доме в предместьях столицы. Внутри этот домик являл собой уютное гнездышко, набитое ценностями и всевозможными продуктами (вплоть до консервов стратегического запаса с военных складов, хранившихся там еще с имперских времен). Логово Прешта пришлось брать штурмом: Тихоню и его пышнотелых красоток с глазами безмозглых овец охраняли тупоголовые бугаи, промышлявшие раньше уличными грабежами и умевшие обращаться и с самодельными кастетами, и с армейскими автоматами.

Максим взял Тихоню лично. Вскарабкавшись по стене, он выбил ладонями окно, свернул шеи трем телохранителям «короля», кинувшимся на него, и чудом избежал отравленной иглы, пущенной в него Тихоней из карманной «плевательницы». Мака спасло его умение ускоряться — Прешт не ожидал появления призрачной фигуры, перемещавшейся по комнатам со скоростью ветра. «Король» промахнулся — шестисантиметровая оперенная стальная игла впилась в дверной косяк, оставив на нем желтую каплю яда, — а в следующую секунду, получив отключающий удар, он уже уплыл в блаженное бессознательное состояние.