Опозоренный японец вполне может покончить с собой. Тогда другие японцы скажут, что он — человек сильный, а его поступок — дело достойное. Европеец в такой ситуации не станет себя убивать. Он, скорее, будет пить, ляжет на дно, попробует загладить позор или иным образом «закроет дыру». Если же он прибегнет к суициду, его обзовут слабаком, трусом и неудачником.

У апачей было вполне нормально и даже почётно убивать детей вражеского племени. В современной культуре подобное действие ужасно, и всегда порицается, даже если направлено на реального врага; нельзя и точка, независимо от расы, религии, пола и страны проживания. А убивший ребёнка современный человек будет грызть за это себя до конца жизни, если он не окончательный псих.

В Иране и Пакистане нормальной считается полигамия, в Европе распространен открытый брак (что, по сути, полигамия и полиандрия), в России же — даже мысль о другом половом партнёре вызывает скрип зубовный (если речь не о кинозвезде или рок-идоле). Зато в России принято уступать место в транспорте, в то время как в США или Европе этим можно крепко оскорбить.

Пьяный человек в Израиле или Саудовской Аравии — это турист (которых все ненавидят, но терпят, ибо с них страна имеет доход; отношение к ним — как к евреям пару веков назад, за исключением погромов и наглости последних). В России местные пьют, и это никого не удивляет; в Питере увидеть человека с пивом в руке можно даже в морозное утро понедельника.

Где правда?

Один человек пришёл к другому и сказал, что видел демона. Он сказал правду: он действительно видел демона. Не важно, что демона создало его воображение. Другой человек спросил, были ли ещё свидетели. На что первый признал, что свидетели были, и они ничего не видели.

Тут я, пожалуй, проведу черту между правдой и истиной. Правдой будет личное понимание человека, истиной — принятое большинством, сумма одинаковых или граничащих правд. В вышеприведённом примере первый сказал правду, но эта правда не соответствовала истине. Он искренне верит, что видел демона (и, кстати, невозможно доказать, что демона не было — просто его не видел никто иной). Но поскольку других доказательств нет, большинство принять его наблюдение как факт не может, для них правдой является то, что демона не было, а значит, видеть его первый не мог. Истина очень часто вступает в конфронтацию с правдой.

Например, один человек утверждает другому, что любит его. Другой уверен, что при любви необходимо совместно есть картошку, так принято в его обществе, такова истина его мира. Но у первого на картошку аллергия; а значит, есть он её не может, и, следовательно, любовь немыслима: совместной трапезы быть не может. Думаете, ерунда? Да ладно. Это просто противоречие.

Я встречал чётко взаимоисключающие утверждения. Например:

1. «Женщину может раздевать только тот, кто её одевает»; 2. «Современная женщина должна быть независимой и не надеяться на поддержку измельчавших мужчин».

Уверен, либо ту, либо другую мысль так или иначе цитировали или хотя бы встречали все мои читатели. Если женщину может раздевать только тот, кто её одевает, она уже теряет большую долю самостоятельности, что вступает в противоречие со вторым утверждением.

Подобных сентенций — тьма и море. Они противоречивы, как ядерная физика в исполнении Мэрилин Монро. Но, как бы парадоксально это не звучало, все они являются истинами.

Люди часто уделяют слишком много внимания вранью. В то время как само по себе враньё — это незначительная мелочь, если оно скрывает дела; важны дела, а не их укрытие. А если за враньём они не скрыты, то оно вообще не значимо.

Человек может убить чью-то жену а потом с вдовцом пить пиво на поминках, если тот не знает, кто убийца. В данном случае враньё — мелочь по сравнению с убийством.

Родители не скажут маленьким детям, что птички поют, потому что самцу не терпится осеменить самку, и таким образом он её подзывает. Они придумают романтическую сказку про музыканта-соловья, который страсть как любит петь, просто петь, без задних мыслей. Думаю, многие дети займутся рок-н-роллом, чтобы побольше было желающих их тела раньше, чем узнают правду о пении птиц.

Если враньё принимать и давать ему значение, с ним всё обстоит так, как с пресловутым гвоздём в кузнице. Вроде бы мелочь: нет гвоздя в кузнице; плохо подковали лошадь; лошади захромала, командир упал; битва проиграна, армия бежит. Потому что гвоздя не было в кузнице! Враньё при спекуляции им — такой же бессмысленный и беспощадный гвоздь. Цепляясь к нему, люди способны раздувать слонов из мух, а когда что-то настолько маленькое раздувается до таких размеров — давление внутри ужасно, стенки невероятно тонки, и лопнуть может в любой момент. Так и случается.

Враньём пронизана вся жизнь человека. Если человек не будет врать, он не сможет находиться в обществе. Он будет постоянно говорить людям, что те — уроды, например. Он сразу будет высказывать весь негатив ближним и любимым. Да в современном обществе такой человек просто не выживет. Вы же знаете, как часто отвратительно несёт одеколоном. Как раздражает кашляющий и сморкающийся сосед. У некоторых такое лицо, что хочется попросить надеть паранджу, а иных — отправить к врачу на выпрямление спины. Но мы же не высказываем всё сразу. А если заходит тема, аккуратненько, «бочком» уходим в сторону. И единственный случай, когда реально готовы всё вывалить — моменты белого каления. Когда уже хочется порвать всех в клочья или лопнуть от ярости.

Смысл — самая сложная субстанция всех времён и народов. Все рано или поздно задумываются о нём, и все знают изречения, предписывающие определённые ценности, связанные с ним. Вот некоторые из них (все они, естественно, не мои):

•

Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы

•

Надо жить, радоваться жизни, любить бога и быть не одному

•

Мужчина должен посадить дерево, построить дом и вырастить сына

•

Мы все живём для того, чтобы завтра сдохнуть

Вы, наверное, ждали определённости, если вообще дочитали досюда. Это хорошо.

Вам кажется, что части статьи между собой никак не связаны. И естественно, у вас есть придирки к некоторым местам, выводам, умозаключениям и фактам. Это тоже хорошо.

Вы никогда не думали о том, осмысленно всё или бессмысленно; если вы и касались смысла, то это был смысл вашей жизни или чего-то менее «всего». Вы искренне полагаете, что знание осмысленности или бессмысленности всего ничего вам лично не даёт, и вообще — не имеет никакого практического значения. Это просто отлично!

Вам не нравится, что я пытаюсь думать за вас, и говорю, что по моему мелкому мнению вы думаете и знаете. Но ведь вы тоже, будь у вас такая возможность и мотивация, думали бы за меня. Вы бы находились в рамках той крайности контрастов, к которой привыкли; вы бы уличали меня во вранье, мерили мою жизнь по своей истине, ждали бы от меня понимания вашей справедливости и следования вашему смыслу жизни.

Хотя, почём мне знать.