Человек по имени Николай умирал. Он еще не знал об этом, потому что никто и никогда не знает час своей смерти. О нем говорили просто: еще жив. Точно такие же слова можно было сказать о любом человеке. Разница была во времени. Николаю осталось жить совсем немного.

Он лежал в палате и прислушивался к голосам. Одни из них приходили из коридора, а другие — откуда-то изнутри, словно в голове жили маленькие человечки и нашептывали что-то тоненькими голосами. Еще была боль. Порой казалось, что боль — это тоже человек, женщина, и живет она сама по себе в его теле, то маленькая, то большая, то огромная до чрезмерности, и Николай удивлялся: как же она умещается внутри и не заполняет собой всю комнату. Подходила сестра и делала укол. Тогда боль съеживалась и забиралась в какой-нибудь уголок и нудила оттуда, жаловалась, но уходить не хотела.

Юрий Петрович пришел на дежурство и стал знакомиться с больными. Подошел он и к Николаю, поздоровался с ним и взял его за руку, словно желая пожать ее, но на самом деле просто считал пульс. Он потрогал живот Николая. Пальцы его холодили кожу и заставляли боль подпрыгивать от радости.

— Ну, как дела? — спросил Юрий Петрович.

— Болит, — сказал Николай и добавил: — Сильно болит. И пить хочется.