Слабый шум возник в ночи – это ветер шел с Иордана, заставляя шелестеть Умирающий Лес – и гнилью понесло с болота. Павел поморщился. С самого детства, после случая с медведем, болотный запах вызывал у него отвращение, и он просто заставлял себя лезть в болота, но так и не мог к нему привыкнуть. Да, и днем тут не пахло цветами, а уж ночью… Правда, ночью он был в этих местах только раз, года четыре назад, возвращаясь из Броселиандского леса. Тогда он чуть не сбился с пути – небо было беззвездным накануне сезона дождей, – но все-таки выбрался к могиле Безумной Ларисы, прошел вдоль болота к дому Хромого Яноша, да там и заночевал, хоть до города было всего ничего – устал, набродившись по чащобе. И вот опять пришлось…

Он потуже стянул пояс крутки, перекатился со спины на живот, скрипнул зубами от злости. Злость и не думала уходить, злость переполняла его темной холодной водой. «Куклы безмозглые, – подумал он, выдирая пальцами из земли неподатливую шершавую траву, – всех бы вас в это болото! Нашли дьявола…»

Что делать дальше, он не знал. Не оставаться же до конца дней своих в лесу и жить отшельником, как тот же Хромой Янош или Иону из-за Байкала… А Петр с ручья Медведя-Убийцы? Изгнали из Вифлеема за нежелание работать – так что, хорошо ему теперь живется? Опух от своего горького пойла. И как оставить родителей? Ладно, пусть отец если не на работе, то в питейке, но мама… И почему это он должен уходить из города и скрываться? Из-за кучки этих подвыпивших завсегдатаев питейки, напуганных и направленных, без сомнения, Черным Стражем?.. Предупреждал ведь Черный Страж!

Павел вжался лицом в кулаки и заскреб ботинками по жесткой траве. «Не та-кой, не та-кой… – билось в висках. – Да, не такой! А вы почему такие, вы, дорогие жители Города У Лесного Ручья, и вы, Плясуны, и вы, Могучие Быки, и вы, иерусалимцы? Кто виноват, что я не такой, как вы?..»

Он лежал в низком кустарнике возле Болота Пяти Пропавших, деревья шелестели все тише, потому что сгущалась ночь, усыпляя ветер, и только звезды спокойно горели во славу Создателя Мира.

Факел на стене чуть потрескивал, дрожащее пламя освещало грубо отесанные камни. Желтоватый дым тянулся вверх, исчезая в дыре, пробитой в закопченном каменном потолке. Павел повел плечами, несколько раз напряг и расслабил связанные за спиной руки, поворочался, пытаясь поудобней устроиться на охапке шуршащей сухой травы.

«В нашей тюрьме хоть окна есть», – подумал он с неудовольствием и потерся о плечо подбородком. Подбородок был колючим, и если так пойдет дальше – того и гляди отрастут борода и усы, как у Леха Утопленника.

Он покосился на сбитую из тесно пригнанных друг к другу досок дверь в низкой сводчатой нише. В двери было пропилено небольшое квадратное отверстие, сквозь которое виднелась каменная стена коридора. Стена, казалось, подрагивала от неровного света невидимых отсюда факелов.

Запертая дверь, конечно, не помеха, думал Павел, но там, в коридорах, в переходе, ведущем к дому наместника, полным-полно охраны – вполне успеют продырявить автоматной очередью или проткнуть десятком стрел. И не спасут никакое способности. Нет, если придется уходить – то другим путем. Но пока стоит подождать возвращения Стража – может быть, он действительно скажет о Земле? Долго, однако, они там беседуют с наместником о его, Павла, дальнейшей судьбе…

Гулко прокричали в глубине коридора – видно, звали кого-то из охраны