Дождь лил уже который день подряд. Лил, не прекращая свое мокрое дело ни на секунду. Иногда он иссякал почти на нет, и тогда люди устремляли взгляды вверх, в робкой надежде увидеть лучик солнца в сером свинцовом кошмаре туч, затянувших все небо.

В доме, наскоро срубленном из сосновых стволов, за грубым дощатым столом расположилось четыре человека. Пятый крутился возле раскаленной печки-буржуйки, помешивая длиной деревянной ложкой содержимое кастрюли, испускающей вкусные запахи.

— Андрюха, скоро ты там? Народ заждался, — поинтересовался у него один из сидящих за столом, широкоплечий, что называется кряжистый, с крупной лобастой головой, стриженной под ноль. В нем легко было признать главного, и не потому, что выглядел он старше других

— Да сейчас уже, пять минут подождать не можете? Это же гречка, она недовар не любит, — откликнулся тот, которого назвали Андрюхой.

— …В этот самый момент она за руку меня и цапнула, — продолжил рассказчик, морщинистый, с большим кадыком на худой шее мужчина, занимавший место с торца стола, возле узкого, похожего на бойницу окна.

Глеб стоял перед короткой шеренгой из пяти человек. Вместе с ним будет шесть, цифра почти критическая. Проверено: оптимальная группа состоит из четырех человек. Пять — куда еще не шло, ну а шесть… Остается только надеяться на погоду, и он взглянул на по-прежнему хмурое небо, грозившее вскоре разродиться очередным дождем. Хорошим таким дождем: мелким, нудным, длящимся порой много дней. Именно таким, какой и необходим.

— Пошли, — негромко скомандовал он, продолжая оставаться на месте.

Первым мимо него прошел Сёма, Семен Поликарпов. Слегка за тридцать, крепкий, с круглым лицом, сплошь покрытым веснушками. С виду — этакий деревенский увалень, но только на первый взгляд, а он зачастую бывает обманчив. Сёма быстр, а когда необходимо — молниеносен. А так да, родился в самой что ни на есть глухой деревне, и не понаслышке знает, что это такое, махать литовкой от самой утренней зари до первых звезд на небе. На поясе у Сёмы болтался длинный, обоюдоострый штык-нож, от АК образца сорок седьмого, вернее, сорок девятого года. Никак не подходивший к АК-12, покоящемуся у него на груди на трехточечном ремне. Еще у него должен быть ПММ в разгрузке: по нынешним временам с одним стволом и до ветру в кустики не ходят.

Следующим шел Денис Войтов. Дёня, темноволосый и горбоносый, был остер на язык как опасная бритва немецкой фирмы «Золинген». У его ВСС оптика была не родной — швейцарской. И берег он ее так, как не холят и лелеют молодых красивых жен мужья, старше их лет на тридцать. В пару к «винторезу» «Стечкин», в открытой кожаной кобуре, висевшей под левой мышкой. Хотя Денису туда и пулемет можно было пристроить, здоров как бык.

И Поликарпова и Войтова Глеб знал отлично: пару раз они в такие передряги попадали, что только чудо и спасало. Или сам Всевышний, если, конечно, он существует. Что очень сомнительно после того, что произошло несколько лет назад.