Будда умирал медленно и мучительно.

Верный солдат Ахура-Мазды, лично сбросивший в Мировой океан последних змеепоклонников-ариманов, познал смерть во всех ее обличьях, а потому терпел – насколько хватало сил. Но уже в минувшее полнолуние полыхавшие божественным гневом глаза Шакья-Мине-Бурхана вдруг потускнели, а воинственно вскинутые брови сползли вниз, придав некогда мужественному лицу Будды страдальческое и немного растерянное выражение.

– Сейчас… подожди немного, – сочувственно прокряхтел Курбан и стремительно распорол пойманному неподалеку от землянки сурку-тарбагану горло.

Стараясь не пролить напрасно ни единой капли священной жертвенной влаги, он быстро поднял отчаянно свистящего сурка над головой угасающего бога. Дождался падения последней вязкой капли на торчащую посреди гладкого черепа Будды офицерскую косицу и поднес жирник

[1]

ближе.

Коричневые в неверном желтоватом свете потеки покрывали голову Будды почти целиком; заливали глаза, стекали по округлым щекам, словно овцы в буран жались одна к другой на самом кончике благородного подбородка… Без толку! Всегда сверкавший жизненной силой зеленоватый нефрит изваянного в человеческий рост тела Будды теперь отливал чем-то сизым… трупным.

Уже с полгода как Сергей Юльевич Витте был полон дурных предчувствий, и все основания к тому у него имелись. Дела в Китае шли – хуже некуда. Только чудом избежал казни умный, вдумчивый Ли Хунчжан. Был жестоко и подло убит министр финансов Поднебесной Чанг Югоан. Нет, настоятельным просьбам европейских держав Цыси не уступить не смогла, а потому клятвенно пообещала не обезглавливать старика и свое обещание сдержала – старика просто удавили по дороге в ссылку.

Публично казнили и одного из самых, пожалуй, талантливых и преданных родине китайских дипломатов – бывшего посла Поднебесной в Петербурге и Берлине Сюн Кинг Шена. Злая ирония судьбы заключалась в том, что казнили его за мнимые провалы в отношениях с Европой, хотя именно Сюн Кинг Шен и раскрыл сговор между Россией и Германией о захвате китайских портов.

А вообще в Китае происходило черт знает что. Дошло до того, что по прямому приказу Цыси «патриоты» вскрыли и осквернили могилы предков великого вольнодумца Кан Ювэя, а затем еще и развеяли прах его прародителей по ветру – тягчайшее оскорбление для любого китайца. Был сурово наказан даже император. Теперь Гуансюй сидел под домашним арестом в обществе евнухов и охраны, и, по слухам, ему не позволяли свиданий даже с наложницами. А на всех важнейших государственных постах теперь сидели только лично преданные императрице Цыси реакционеры.

Ненамного лучше обстояли дела и в России. Военно-промышленная группа рвалась в Корею – силой восстанавливать утраченный дипломатический паритет. А в правительстве и при дворе, не без влияния Генштаба, начали раздаваться голоса о неизбежности изгнания китайцев со всего левобережья Амура – для экономически бессмысленного и политически опасного «спрямления» границы.

Голоса эти были столь громки, что донеслись даже до Китая и, естественно, вызвали болезненную ответную реакцию амбаня приграничного района Шоу Шаня, тут же попытавшегося вооружить левобережных подданных Поднебесной. Это мгновенно вызвало ответную реакцию русских пограничников, и серьезного конфликта удалось не допустить не иначе как с Божьей помощью.