Занимался рассвет. Сквозь листву деревьев, окружавших здание управления внутренних дел, кое-где начинали проглядывать пятна сереющего неба. Неожиданно на подоконнике за шторой включился динамик:

— Следователь Максимов, инспектор уголовного розыска Сошников, эксперт-криминалист Платов, проводник служебной собаки Губин, срочно на выезд.

Следователь резко поднялся, глянул на часы — четыре сорок шесть, подхватил следственный портфель и, надев фуражку, заспешил в зал ответственного дежурного. В коридоре его догнал Володя Сошников. Дальше они вместе почти бежали. Вслед за ними в оперативном зале появился с увесистым служебным чемоданом Платов. Майор Воронов на секунду оторвался от микрофона селектора, жестом показал в сторону стульев и опять продолжал передачу.

— Душманы! — раздался чей-то истошный крик.

По двери ударили, она жалобно скрипнула. В салон ворвался чернобородый человек с автоматом, Сапрыкин вскочил навстречу, но тут же повалился, получив прикладом по голове. Тихов судорожно дергал свой автомат, застрявший под сиденьем. Но было поздно. Сверкнула пламенем очередь. Бородатый ринулся в проход, вырвал у помертвевшего Тихова автомат. А двое других уже вытаскивали безжизненное тело водителя из-за руля, потом тяжело бросили его на бездыханного Сапрыкина. Бандит в пиджаке ловко прыгнул на место водителя. В автобус заскочил еще один бандит, махнул рукой. Автобус рывком тронулся, быстро набрал скорость.

Все молчали, будто одновременно поперхнулись. Старались не смотреть на душманские автоматы. На полу сотрясалось, словно еще продолжало жить, тело водителя, вишневыми пятнами зияли раны: в переносице и плече.

Почти всю дорогу от комендатуры до заставы ехали лесом. Сани весело поскрипывали по накатанному снегу, шли легко, быстро, и Тамаров подумал, что еще до наступления сумерек они с женой доберутся до места.

Он сидел рядом с солдатом, уверенно и даже с какой-то озорной лихостью правившим рослой гнедой лошадью, а Галка примостилась сзади, надежно, как шутливо заметил Тамаров, прикрывая тылы. Одета она была тепло, к тому же на ноги ей набросили тулуп. «Не замерзнешь, — сказал Тамаров. — А замерзнешь, сгоню с саней, будешь бежать за нами рысцой, пока не согреешься…» Он любил над ней подтрунивать, но Галка уже привыкла к его незлобивым шуткам и не обижалась, даже не реагировала. Она знала, что он любит ее, и это было главным в их не всегда безоблачных отношениях.

В лесу было тихо и безветренно, лишь изредка хрустнет в стороне от дороги потревоженный косулей или зайцем куст, да крупные хлопья снега повалят с ветвей от вспорхнувшей большой птицы. Этот мирный зимний лес действовал на Тамарова расслабляюще, убаюкивал, притуплял, говоря военным языком, его бдительность. А между тем, и Тамаров это отлично знал, обстановка на границе была далеко не мирная. Хотя после войны прошло уже около пяти лет, в Карпатских лесах и горах еще рыскали остатки разгромленных банд. Хозяева, правда, у них теперь были другие, но цели те же — борьба против Советской власти. Диверсии на железных дорогах, террор и запугивание местного населения, сбор и передача на Запад информации о дислокации воинских частей — круг их преступной деятельности был широк и разнообразен, к тому же они поддерживали тесную связь с еще не разоблаченными бывшими гитлеровскими агентами, ушедшими в подполье или сумевшими обманным путем внедриться в местные учреждения и предприятия. Действовали они чаще всего исподтишка, из-за угла, тщательно маскировались, но иногда вступали в открытый бой с пограничниками и дрались с отчаяньем обреченных… Сдавались редко, боялись справедливой расплаты. Слишком велика была их вина перед своим народом в годы гитлеровской оккупации, длинен и глубок кровавый след предательства. Именно это умело использовали в своих целях их новые хозяева, разведцентры Запада, толкавшие бандитов на новые преступления…