Далеко-далеко на Север заплыл речной теплоходик, и, когда он ночью причалил к пристани в двух километрах от Нефтегорска, Северный полюс был уже ближе Москвы. Странно, что пристань имела собственное городское имя Зеленогорск в отсутствие признаков какого бы то ни было завалящего жилья до самого горизонта. И гор здесь извечно, со времен палеозоя, не наблюдалось. На тысячи и тысячи верст во все стороны света раскинулось плоское зыбкое дно древнего моря, где реки, озера и болота преобладали над сушей, обросшей сырым корявым лесом.

Рано утром, через два часа после восхода, в теплоходе проснулся немолодой человек и вышел покурить на дебаркадер, на ветерок. Он осторожно наступал на стальные листы, чтобы не будить грохотом спящих товарищей, и удивлялся, до чего может быть жарко в шесть утра в данных широтах.

Солнце выбеливало пейзаж: грудящийся на высоком яру над дебаркадером песок потерял всякую рельефность и казался нарисованным; ослепительно белела великая Река, ее воды еще до бакена казались застывшими; в чистом небе синева скорей угадывалась, чем присутствовала.

Дебаркадер был большой, просторный и пустой. Человек бродил по нему и курил сигарету за сигаретой. Как необычно, думал он, я как маленький хозяин этой махины. Столько железа на меня одного.

И вдруг ему пришлось задирать голову. На яру, мотором к обрыву, бесшумно встала серебристая легковая машина. Тут же рядом с ней встала вторая, потом третья, потом четвертая. Потом одновременно открылись все двери, и из них, держа равнение, вышли восемь молодых людей и выстроились на кромке яра. Все они были с бритыми головами, в люстриновых костюмах и белых рубашках без галстуков.