Книга Костина, посвящённая человеку и времени, называется «Годовые кольца» Это сборник повестей и рассказов, персонажи которых — люди обычные, «маленькие». И потому, в отличие от наших классиков, большинству современных наших писателей не слишком интересные. Однако самая тихая и неприметная провинциальная жизнь становится испытанием на прочность, жёстким и даже жестоким противоборством человеческой личности и всеразрушающего времени.
Юрочка Обносков, молодой человек двадцати трех неполных лет, все еще ушибленный своей фамилией, безо всякой необходимости задерживался на работе. Он окончил университет, был оставлен на кафедре, и вот сухой и оттого безобразно пыльной весной он сидел на кафедре и мыслил о том, что завершается уже первый год его работы — работы, с которой однажды его вынесут вперед ногами, чего не миновал ни один из его старших коллег. «И все они считают, что так и должно быть, что просидеть всю жизнь на одном месте есть высший удел для нашего брата в этой тоскливой, сволочной жизни», — разочарованно вздыхал Юрочка. Ему не захотелось жить по прейскуранту 1978 года.
Над ним сгустились трагедийные тучи. Он понимал, что настигли его наконец новые намерения и настроения, но совсем не те, воодушевляющие, которых он жаждал и чаял. Идешь по темному, сырому лабиринту, идешь и веришь: скоро, за одним из поворотов — солнце, свет и накрытый стол. Выходишь — а тебя встречает пулеметная очередь. И кончена молодая жизнь.
Сидел он, конечно, за столом заведующего и курил, перебирая документы и прочие бумаги в его папке. В списке текущих забот учителя он наткнулся на следующий пункт: «6. Обноскову сделать больно за пьяные речи на банкете. С его худобой и психопатией пить наперстками и т. д.».
Юрочка не догадывался, что мудрый заведующий нарочно забывает на столе свою папку, зная, что редкий из подчиненных побрезгует засунуть в нее нос. Пусть подчиненные как-то сверяют свою работу и грацию с руководящим курсом и не питают младенческих иллюзий о тайне вкладов. Но сейчас Юрочка остался равнодушен к полученным сведениям и не наморщил чела своего. Ему было все равно.
Консультация закончилась. Давно ушла последняя студентка, по ошибке унеся с собой его любимую ручку. На кафедре — комнате, уставленной брусками облезлых фанерных шкафов — горел тусклый свет: из пяти лампочек в люстре уцелели две. Душно, из коридора крадется мертвый шелест. На этаже ни души. Юрочка встал, снял со стены портрет Льва Толстого и положил его плашмя на книжный шкаф. Потом разулся и уселся, закинув ноги на стол.
