Магазин канцелярских товаров «Скрепки» – кладбище загубленных надежд и тихая гавань непризнанных талантов?
Похоже, что так.
Иначе зачем бы писателю-неудачнику Роджеру с обреченным видом перекладывать с полки на полку пачки гербовой бумаги, а готической девушке Бетани – надменно сортировать красные и синие шариковые ручки?
Они ненавидят окружающий мир, вожделенно мечтают о грядущем конце света и… с наслаждением портят жизнь друг другу.
Но однажды недавние недруги решают стать друзьями и союзниками…
В конце концов, вдвоем противостоять гнусностям и опасностям бытия проще!
Так начинается новый роман Дугласа Коупленда, который сам он назвал «Историей о любви и Апокалипсисе», а критики окрестили элегантной пародией на фильм «Клерки» и пьесу «Кто боится Вирджинии Вульф».
Роджер
Несколько лет назад меня осенило: все люди, достигнув определенного возраста (внешность тут не имеет значения), начинают мечтать о бегстве из жизни. Они больше не хотят быть самими собой. Они хотят
сбежать.
В этот список входят Терстон Хауэл III, Энн Маргрет, все актеры из фильма «Рента», Вацлав Гавел, астронавты с космических челноков и мистер Шафлупагус из «Улицы Сезам».
А вас уже посетило это желание? Часто ли вы мечтаете о бегстве от самого себя – от того, кто ходит на работу и кормит семью, кто в целом неплохо устроился и еще не растерял всех друзей? Иными словами, от того, в чьей жизни уже не произойдет никаких перемен?
Вообще-то нет ничего дурного в том, что я – это я, а вы – это вы. Жизнь – вполне терпимая штука, согласны?
Не волнуйся, я справлюсь.
Мы все так говорим.
За меня не тревожься.
Сейчас я просто напьюсь и на ночь глядя залезу на eBay.com, где накуплю всякого хлама, о котором завтра даже не вспомню, вроде мешочка с монетами из разных стран мира или бутлег старого концерта Джонни Митчелла в Калгари.
Я упомянул определенный возраст. Я подразумеваю тот возраст, который у большинства людей в душе – как правило, от тридцати до тридцати четырех. Никто не чувствует себя сорокалетним. Печеночные пятна и дряблая кожа не в счет, когда дело доходит до твоего внутреннего возраста.
В душе мне тридцать два: я попиваю сангрию в Вайкики, и со мной флиртует Кристалл из Бейкерсфилда, пока Джоан (ей только предстоит родить двух наших детей) ушла в номер за другими солнечными очками, которые бы не так давили на уши. К ужину я немного обгорю, а вернувшись из отпуска, получу надбавку к зарплате в размере пяти тысяч долларов и новенький компьютер в придачу. Если мне сбросить фунтов пятнадцать и сменить легкий солнечный ожог на загар, то я буду выглядеть очень даже неплохо. Нет: классно.
Бетани
Я – та самая мертвая девочка, на чей школьный шкафчик вы плевали на большой перемене.
Я не совсем мертвая, но одеваюсь так, будто очень хочу умереть. У таких, как я, много общего: мы все ненавидим солнце, носим черное и чувствуем себя запертыми в собственном теле. Я постоянно хочу умереть. Даже не верится, что я застряла – в этой плоти, в этом месте и с этими людьми. Ну почему я не призрак?
К вашему сведению, я уже окончила школу, но на мой шкафчик действительно плевали; такое запоминается на всю жизнь и в каком-то смысле ее обобщает. Я работаю в «Скрепках» и отвечаю за отделы 2-Север и 2-Юг: за файлы, папки, блокноты, разделители, стикеры, цветную бумагу с орнаментом… Ненавижу ли я свою работу? Рехнулись?! Конечно, я ее ненавижу! Разве может быть иначе? Все мои сослуживцы либо уже ущербные, либо вот-вот ими станут: эдакие эмбрионы ущербности, которые тормозят, как модем девяносто девятого года выпуска. Очнитесь! Даже если вы благополучно появились на свет и окончили среднюю школу, общество еще может сделать аборт и выбросить вас на помойку.
Теперь позвольте мне сказать что-нибудь хорошее. Для гармонии.
В «Скрепках» мне разрешают красить губы черной помадой.
