Жить остается все меньше и меньше. Час. Полчаса. Пять минут. Сопротивление бесполезно. Руки в наручниках. Ноги связаны армейским ремнем. Во рту — кляп. Тряпка отдает бензином. Старый, вонючий «жигуль» мчится неизвестно куда. Сквозь прорезь в старом брезенте виден мутный осколок окна. Там ночь. Наверно, последняя ночь, вспыхивающая время от времени огнями автострады.

Его уложили на заднее сиденье. Накрыли дырявым брезентом, «чтобы не задохся». «Не ищи легкой жизни, парень», — наставлял когда-то отец. «Не ищи легкой смерти, парень», — говорил он теперь сам себе. Здоровенный детина с подбитым глазом (это он вчера подбил ему глаз! А может, позавчера?) уселся ему прямо на ноги. Дерьмовый китайский кожан детины неприятно скрипит и безбожно воняет! Другой, маленький, щуплый на вид, с гнилыми зубами (как несет у него изо рта!), устроился в головах и положил свою пудовую руку ему на грудь. Удар у коротышки тяжелее, чем у детины. Рука нечиста. Какой-то селедочный запах. И одежда на нем давно не стирана. И тело, наверно, мхом поросло да древесными грибками!

Сын его долго уговаривал поехать в горы. Старший сын. Теперь уже единственный. Что он там забыл, в этих горах? Красиво, конечно, нет слов. Да еще старинный монастырь. Благодать да и только!

Неужели всё? Неужели я вырвался? Неужели навсегда? И ничто и никто меня больше не связывает с этим городом. С этим любимым, проклятым городом! Нет, я его еще увижу тысячу раз в своих снах! И только? А завтра, уже завтра, пройдусь по Сретенке, сверну на бульвары, вверх по Чистопрудному дойду до Покровских ворот. А потом сяду на трамвай. Хоть одну остановку на милом неторопливом московском трамвае! А там, на углу Покровского и Большого Трехсвятительского, мой дом! Мой настоящий дом. И мы будем жить в этом доме долго и счастливо. Ведь этому дому уже сто лет, и ничего ему не делается! Пацанам должно понравиться. И Сретенка. И Чистые пруды. И трамвай. И, конечно, наш дом с допотопным лифтом, ползущим вверх-вниз подобно экзотическому ленивцу. Им не может не понравиться. Ведь это Москва…

Они добрались до вокзала на автобусе. С рюкзачками за спиной Валька и Артем напоминали двух черепашек. Им казалось, что они отправились в турпоход, в какую-то далекую неведомую страну.

Света отказалась его провожать.

— У меня работа, — сказала она строгим голосом, а потом добавила: — Если честно, боюсь разреветься, развопиться, как деревенская дура.

И тут же разревелась.