А. Кожевников
Шпана: Из жизни беспризорных
Компаньоны
Большой термометр на стене Курского вокзала в день похорон Ленина опустился до 29 градусов. Еще недавно ртуть, как синяя жила, доходила до половины термометра; пришли холода, и спряталась она чуть не в самую колбочку, что внизу. Ежился термометр на Курском, ежился Азямка на площади против него. Ждал, придет поезд, и он, Азямка, будет работать. А пока кутался в белый дырявый халат, тот самый, что из Татреспублики привез в голоднее время.
— Ой, бульно хулудна, якши бульно хулудна, — говорил Азямка сам с собой, притопывая бескаблучными опорками. К ним вместо подошв татарчонок прикрутил мочалом валеные обрезки.
Азямка — коротконогий, тяжелый татарский мальчик из деревни Мингер, а прыгал легко в день похорон Ленина в Москве на площади у Курского вокзала.
— Мороз бульно… Мингер шерстяной чулок был, Мингер Азямка лошадка ашал, и тюпла был, мороз не брал… Москвам мороз бульно, — вслух вспоминал Азямка деревню Мингер, сильней топотал, и не путались кривые ноги, обвернутые для тепла старыми рогожами.
Задымилась паром дыра на Курской площади, в которую стекают горячие помои с вокзала. Тяжелым белым туманом заволокло площадь.