Одною из главных причин равнодушия к Церкви в наши дни среди "интеллигентной" части общества должно считать то глубокое неведение, которое, даже у многих верующих, замечается относительно истории Церкви и содержания ее учения, поскольку таковое выразилось в святоотеческих творениях. Огромной ценности этих последних очень многие не понимают, и даже понять не могут, и именно потому, что ее едва знают, кое-как знают, а часто и совсем не знают. Говоря это, я разумею, конечно, не специалистов, богословов и историков, хотя и они иногда не безгрешны в этом отношении; я разумею более широкий круг просвещенных лиц, живущих будто бы столь разнообразными умственными интересами. Действительно ли глубоки те и другие, - мы здесь расследовать не будем; но многочисленны и разнообразны они вне всякого сомнения, и, соответственно этому, очень широк и современный выбор предметов и тем для чтения и изучения. Не странно ли, что при такой многосторонности возможны столь существенные пробелы знания, как опущение целой области святоотеческих писаний, необходимых и незаменимых не только в религиозно-воспитательном смысле, но и в общеобразовательном, общекультурном?..
Для такого равнодушия и невежества нет оправдания в личном несочувствии к жизни и учению Церкви: такие мировые величины и силы, как те, о которых здесь идет речь, такие могучие, многовековые влияния на прошлую и настоящую жизнь, на судьбы всего человечества не упраздняются по прихоти личного настроения или убеждения; осведомленность о них обязательна, независимо от наших субъективных или партийных симпатий и антипатий; она предписывается для действительно образованного человека уже по одним требованиям добросовестного духовного развития и старательного просвещения; без этого знания невозможен правильный исторический кругозор. Для лиц же, не разорвавших союза с Церковью, для верующих знакомство со святоотеческими писаниями существенно важно по соображениям еще иного, и несравненно важнейшего, свойства, а именно как наилучшее наставление к правильному пониманию, усвоению и осуществлению церковно-христианского смысла жизни, как раскрытие средств и способов к достижению ее цели.
И, несмотря на все это, повторяем, какое изумительное равнодушие, какое печальное неведение в этом отношении наблюдается в наше время в русском обществе, забывшем, к стыду своему, что все родное просвещение в былые века создалось и развивалось именно в теснейшей связи с сокровищами святоотеческой письменности!
Не пора ли отрезвиться от этого духовного неряшества, от этого греха неблагодарности перед прошлым и греха легкомыслия перед настоящим, которое в своих нравственно-религиозных задачах не может быть основательно постигнуто без связи с великим прошлым Церкви в ее учении и жизни, а эта жизнь и это учение, в свою очередь, не могут быть правильно оценены без знания их лучших выразителей - святоотеческих творений. Не пора ли "вернуться к Отцам" для добросовестного и любвеобильного изучения их, не только как исторических памятников веков минувших, но и как наставников жизни духовной для дней настоящих и для веков грядущих?..
Но этот призыв тотчас же встречают возражениями о трудностях его исполнения. Не отрицаем - трудности есть, и не малые! Прежде всего древнехристианская письменность в своей совокупности представляется очень объемистым целым, а вызванная ею новая историческая и критическая литература становится даже трудно обозримою. Правда, по отношению к наиболее важной, ранней поре развития христианства материалы отрывочны и скудны; но это ничуть не уменьшает, а, напротив, значительно увеличивает трудности научного обследования этого периода: малочисленность фактических данных о времени до половины II века и случайный, прерывистый характер дошедших до нас сведений о нем оставляют в густом тумане целый ряд существенно важных вопросов о происхождении и первоначальном развитии таких сторон жизни Церкви, которые стали основополагательными для нее и в значительной степени предопределили ее дальнейшую судьбу. Соответственно такому положению и свойствам первоисточников разрастается простор для предположений, сомнений, а нередко - и отрицаний, и притом иногда кое-чего такого, что, с точки зрения церковной, представляется в высокой степени важным и ценным.
