ШЕКСПИРОВСКИЕ ПЕЙЗАЖИ
Недавно в Англии мне удалось повидать места, связанные с искусством Шекспира. Но вместе со старинными домами и замками в памяти появлялись и другие - воображаемые пейзажи; их очертания задолго до поездки создала сама поэзия автора. Иногда реальность совпадала с воображением; нередко увиденное отличалось от казавшегося. Я попытался понять причины совпадения и отличия, это натолкнуло меня на мысли о некоторых свойствах шекспировской поэтики. Название главы условно: речь пойдет не только о пейзажах, но о портретах, вещах, статуях.
Начну с вещи.
Приходится идти довольно далеко. Мы странствуем длинными улицами, где вместо домов книжные полки, переходим мостики над залами со шкафами. Спиральными лестницами, мимо этажей книг, мы спускаемся в подвалы, заполненные комплектами журналов и газет, стопками брошюр.
Перед нами дверь. Сопровождающий меня человек просит зайти в помещение. В небольшой комнате стол, несколько стульев. На столе пюпитр. Меня просят присесть, обождать.
Это один из кабинетов библиотеки Британского музея.
КОРОЛЬ ЛИР. БУРЯ.
( В 1941 году в журнале "Театр" была напечатана моя статья о "Короле Лире". Я работал над ней, готовясь к постановке этой трагедии в Ленинградском Большом драматическом театре им. М. Горького. Увидев свои мысли осуществленными на сцене, я смог проверить возникшие предположения одни подтвердились, другие оказались надуманными. Мне захотелось продолжить работу. Это обычное воздействие шекспировских произведений. Образы, некогда возникшие в сознании, сопровождают жизнь. Проходят годы, расширяются и усложняются ассоциации, определения, казавшиеся достаточными, утрачивают убедительность; становится видно, что они объясняют лишь отдельные и часто не самые значительные стороны произведения. Под внешними слоями открываются все новые, еще более мощные слои.)
Уже с прошлого века драматурги полюбили подробно излагать все относящееся к месту действия, обстановке. По сравнению с их долгими описаниями, ремарки Шекспира поражают краткостью; иногда только одно слово, иногда два однообразно повторяются в большинстве его пьес: улица, тронный зал, равнина, двор замка...
Вероятно, и эти указания писал не автор. Общеизвестно, что театр тех времен не знал декораций. Под открытым небом, при дневном свете были видны ничем не украшенные площадки, изредка выносилось кресло, может быть, ставился стол. Зрители отлично понимали условность, она ничуть не мешала восприятию пьесы. Между публикой и театральной компанией испокон веков был как бы заключен договор: если актер прошел через сцену - переменилось место событий, и, возвращаясь, он попадает уже на другую улицу, а может быть, и в иное государство. В глубине помоста - темный ковер, значит, дело происходит ночью, светлая завеса обозначает день. Когда же выбегают три фехтовальщика идет кровопролитное сражение армий.
Надо всем этим нередко посмеивались сами авторы.
Но хотя спектакль игрался в условном пространстве, драматическая поэзия была близка к реализму, с его стремлением к точному и подробному воспроизведению жизненной среды. Перечитывая теперь эти страницы, мы найдем в них не так уж много условного.
ЗАВЯЗКА ТРАГЕДИИ
Горный обвал может начаться из почти незаметного движения одного камня. Но вызвало это движение множество усилий: порыв ветра колыхнул, толкнул уже расшатавшееся; разрушительная работа многих лет оказалась завершенной, последнее дуновение переместило центр тяжести камня, и он покатился, сшибленные им, валятся другие, маленькие падают на огромные - уже качаются вросшие в землю глыбы.
Лавина обрушивается, выворачивая деревья с корнями, в щепки обращая жилища. Все, что годами было неподвижным, теперь само движение, и. кажется, нет силы, способной остановить, задержать этот всесокрушающий напор.
Высказано множество предположений о причине трагических событий "Короля Лира", будто бы единственной или хотя бы решающей: неблагодарность детей, старческое самодурство, пагубность решения делить государство.
Множество страниц написано, чтобы объяснить неудачный ответ Корделии, повлекший за собой столько бед.
Но как бы ни было убедительно каждое из этих объяснений и предположений, оно посвящалось лишь заключительному движению, дуновению, бессильному столкнуть с места даже небольшой камень. Только в единстве противоречивых усилий, в столкновении множества устремлений можно понять образный строй "Короля Лира" - "единый музыкальный напор" бури.
ГОСПОЖА ЖАДНОСТЬ.
В догмах и ступенях соподчинения - в ярусах схоластики - нашел свое выражение мир иерархии. Искусственный строй, в котором все должно было быть неподвижным, оторванным друг от друга, обособленным. Все существующее в мире - люди, явления - приросло к своему месту, значению, ряду. Все определенно и неизменно, относится к добру или злу, добродетели или пороку.
Земной порядок продолжался в порядке загробном - Данте описывает девять кругов ада, чистилище и девять сфер рая. Каждый грешник приговорен к своему виду мучения, одна пытка не могла быть заменена другой. Была иерархия страданий, так же как иерархия искупления и иерархия вечного блаженства.
Непостижимы символы веры, неоспорима власть, навечно существуют отношения сословий.
Неколебимые ветром, не глядя друг на друга, с глазами, устремленными в бесконечность, стояли на выступах храмов скульптуры царей, воинов, монахов, женщин, держащих каменными руками каменных младенцев - человеческий род навеки занял свое место; все в нем получило свое значение, никто и ничто не в состоянии был сдвинуть их с этих мест, переменить их значение, освященное веками, неоспоримой мудростью. Так и будут они стоять весной и летом, осенью и зимой.
И подобно тому как возвышаются одна над другой статуи на каменных порталах, высятся друг над другом царь - герцог - помещик - крестьянин.
ПЛАТЬЕ И ЧЕЛОВЕК.
На Востоке и на Западе есть легенда о короле и о королевском платье. (Об этой легенде (в ее русском варианте), применительно к шекспировской трагедии, я впервые узнал из статьи Н. Берковского "Король Лир" в Большом драматическом театре им. Горького")
Король пошел купаться. Он пришел к реке, разделся, платье оставил на берегу, а сам окунулся в воду. Пока он плавал, воры украли его платье. Пришлось королю идти домой голым. Подошел он ко дворцу, велит открыть ворота, но стража его не пускает - его не узнали без королевского платья. Он говорит, что он король, но никто ему не верит. Пришли солдаты, отвели голого человека в тюрьму, потом его судили и приказали бить кнутом на площади за то, что он назвал себя королем.
Так король перестал быть королем, когда у него украли платье.
Величие заключалось в платье, а не в человеке.
Бархатная мантия на горностаевом меху покрывала плечи владыки Британии. Но стоило ему отдать владения - мантию украли. И тогда Лир сразу же перестал быть похожим на короля.
МАТУШКА ГЛУПОСТЬ
Совершенные произведения искусства заключали в себе образы, выражавшие сущность наиболее устойчивых общественных противоречий. Эпохи меняли формы этих противоречий, но суть их оставалась неразрешенной. Поэзия создавала как бы сгусток этой сути - поэтическую идею.
Образы-идеи перерастали век, новая эпоха узнавала в них и свое время.
В поэме Гоголя само сочетание слов "мертвые души" являлось поэтической идеей, обладающей возможностью огромных обобщений, охватывающих не только крепостничество николаевской эпохи, но и весь мир хищнического приобретательства, всегда враждебный развитию человечества - миру "живых душ".
Поэтическая идея, обобщающая важнейшую часть происходящего, есть и в "Короле Лире". Шекспир увидел действительность как царство обмана и подделки. Общественные отношения воспринимались им как бесчеловечные и безумные.
Каким же путем эти отношения существовали и даже обладали видимой крепостью?
ГАМЛЕТ, ПРИНЦ ДАТСКИЙ. "ГАМЛЕТ" И ГАМЛЕТИЗМ
Даже когда мы возвращаемся к произведениям прошлого (причем никогда разные эпохи не выбирают одно и то же в великих Складах прошлого: вчера это были Бетховен и Вагнер, сегодня - Бах и Моцарт), - то это не прошлое воскресает в нас; это мы сами отбрасываем в прошлое свою тень - наши желания, наши вопросы, наш порядок и наше смятение. Ромен Роллан. "Гете и Бетховен".
Достоевский писал, что даже самые робкие женихи, испугавшись свадьбы, вряд ли выпрыгивают из окошка - в обыденной жизни так не случается, - но стоило только Гоголю сочинить "Женитьбу", как люди стали узнавать друг в друге Подколесина. Робость и неуверенность, боязнь каких-либо перемен - эти нередко встречающиеся человеческие свойства получили свое наименование. Все то, что, по словам Достоевского, в действительности будто разбавляется водой и существует "как бы несколько в разжиженном состоянии", вдруг уплотнилось, сжалось до наглядности, облеклось в наиболее выразительную форму - стало нарицательным.
Искусству удалось отразить самую суть жизненного явления.
Образ стал типом.
Явление, свойственное определенной эпохе, оказалось живучим: надворный советник Подколесин пережил свой век и стал представителем множества новых поколений лежебок и мямлей, характеры которых были определены уже совсем иной действительностью.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДАВАЛ СЛИШКОМ МНОГО ВОЛИ СВОЕМУ УМУ.
СЛОВА - КИНЖАЛЫ.
Перед сценой в спальне Гамлет говорит, что, как бы ни была велика его ярость, он не подымет на мать кинжала, но в словах, обращенных к ней; будут кинжалы.
Королева Дании, не испугавшаяся мятежников, падает на колени перед сыном, умоляя его замолчать. У нее не хватает мужества выслушать слова Гамлета.
Шекспир ищет наиболее точное сравнение, чтобы выразить силу этих слов. Он уподобляет их зеркалу, способному отразить невидимое. Речь Гамлета становится родом такого зеркала: королева видит истинное отражение самой сокровенной части своей души. Гертруда не только осознает свой проступок, отчетливость ее понимания такова, что она различает цвет своего позора. Понятие совести сгущается до материального явления, ее можно даже увидеть, как предмет.
Слова заставляют зрение как бы повернуться вокруг оси, и глаза видят совесть: ясность видения мучительнее самой сильной боли. Мать просит сына только об одном - не говорить.
Гамлет, перестань!
ТЕНЬ ОТЦА.
Характер Гамлета выявляется не только в напряженных трагических столкновениях, но и в обычных житейских взаимоотношениях с различными людьми.
До того как Гамлету становится понятной цель приезда Гильденстерна и Розенкранца, он приветлив, доброжелателен, искренне рад встрече с друзьями детства.
Принимая актеров, он - ласковый и гостеприимный хозяин, увлекающийся сценическим искусством принц-меценат. Он сам актер-любитель и охотно декламирует монолог из "Убийства Приама". Ему нравятся именно эти напыщенные строфы из пьесы в классическом духе, провалившейся у большой публики, но оцененной знатоками.
Он посвящает Офелии заурядные стихи, их сочинял человек, слабо владеющий искусством "перелагать свои вздохи в стихотворные размеры".
Он не только страдает или гневается, но и шутит. В его .памяти еще сохранились детские игры, и ему хорошо известны правила спорта, он неустанно упражняется в фехтовании.
ВИТТЕНБЕРГ И ЭЛЬСИНОР.
Немецкие писатели девятнадцатого века обращали особое внимание на прошлое Гамлета; принц, как известно, обучался в университете и после смерти отца стремился возвратиться к науке.
Что же это была за наука?
"Королевский сын, воспитанный для войны и охоты, - писал Берне, учился в Виттенберге побеждать дикие тезисы и выслеживать трусливые софизмы". (Берне. О "Гамлете" Шекспира. Спб., 1886, стр. 130.)
Стремясь превратить Гамлета в символ, удобный для полемики на современные темы, Берне усадил шекспировского героя за парту совсем иной школы и определил к нему учителей, родившихся через много лет после смерти автора "Гамлета". Тезисы и софизмы, о которых шла речь, не принадлежали ни ко времени Саксона Грамматика, ни к эпохе королевы Елизаветы.
"Как фихтеанец он знает лишь одно, что я это я, - писал Берне, - и занимается только тем, что определяет свое "я".
ХАРЧЕВНЯ НА ВУЛКАНЕ
Велико достоинство художественного произведения, когда оно может ускользать от всякого одностороннего взгляда.
А. Герцен. (Из дневника 1842 г.)
Не всегда автор властен над своим героем. Действующее лицо иногда вырывается из авторских рук и начинает ходить своей походкой; оно срывается с поводка, и литератор с трудом догоняет его. Сама жизнь начинает водить пером писателя. Проследить эту борьбу намерений и осуществления непросто. Но можно попытаться определить воздействия, отграничить влияния.
Речь идет о фигуре, которая сравнивается с такими предметами: бездонной бочкой, непомерной горой мяса, чудовищным бурдюком с хересом, кораблем с полным трюмом.
Это лишь главные сравнения. А вот прозвища (только основные): ватное чучело, тюк гнусностей, мешок скотства, дряхлый порок, седое безбожие, престарелое тщеславие, старый белобородый дьявол.
ЭХО ПОЭЗИИ
Не только реальные звуки порождают свои отклики: в пустом воздухе, но и образы искусства отзываются по-особому в душах людей. А если эти люди художники, то на образ откликается образ. Произведения одного искусства как бы продолжаются в другом: слышимое отзывается в зрительном, созданное цветом способно вызвать к жизни музыкальные образы.
Герои прославленных трагедий и комедий уже давно приобрели плоть рисунка, живописи, скульптуры. Вероятно, если бы устроить выставку всех картин па шекспировские сюжеты, то она заняла бы помещение крупного музея.
Каждый, кто прошелся бы по залам такой экспозиции, вероятно, удивился бы различию понимания даже внешнего облика действующих лиц.
Мало что роднит между собой картины английских художников конца восемнадцатого века (так называемую шекспировскую галерею Бойделля) и романтические офорты Делакруа, струящиеся линии видений Блейка и бытовые зарисовки Джильберта; неужели Гамлет и Офелия Данте Габриеля Россетти хоть чем-то напоминают мужчину и девушку, изображенных Врубелем?..
Почти каждое художественное течение откликалось на шекспировские образы, но происходило удивительное явление: старинные пьесы оказались куда более долговечными, нежели отклики на них художников куда более близких к нам времен. Техника репродуцирования улучшалась, а иллюстрации к произведениям Шекспира быстро устаревали. Теперь трудно смотреть роскошные издания этого писателя: исторические композиции и жанровые сценки на сюжеты "Макбета" или "Короля Лира" давно уже воспринимаются как старомодные, отсталые по художественному мышлению, сами же пьесы неизменно кажутся современными, жизненно важными.