…«Тара-рам-тара-рам, та-рарара-а!» — и так далее. Это гремит «Прощание славянки», от перрона отчаливает поезд, заполошные голуби бросаются с карнизов старого вокзала в плотный жаркий воздух. Девушка, которая только что целовалась у вагона с плохо скрывающим скуку молодым человеком, медленно побрела прочь, размахивая на ходу букетом темных пряных роз. Она остановилась у фонтанчика, приподнявшись на цыпочки, пристроила букет в верхней чаше каскада, посмотрела на цветы неприязненно и отчужденно.

Во ненормальная, да восемь раз мне начхать бы на этого малохольного, а цветы-то, да еще такие, зачем бросать? Хотя, тут у них на юге они не в диковинку, вон даже фонарные столбы у вокзала заплетены ползучими стеблями. И бело-розовые грозди мелких роз, и оранжевые кисти каких-то невиданных колокольцев, и лиловые кудри глицинии. Красота! И мороженое вкусное, и солнышко шпарит вовсю, и диплом запакован в чемодане, да здравствует свобода!

Ну так. Пломбир я съела, разбитного таксиста шуганула — еще чего, я желаю ваш город в подробностях рассмотреть, желаю ножками, ножками эту землю попробовать, так что кати-ка ты, друг… Эй, подожди! Скажи, как на Сиреневую пройти? Ага… понятно, второй поворот направо… Мерси и чао!

А теперь сумку на плечо, чемоданчик в руку и марш-марш под затихающие звуки «Славянки».

Буквально в сотне метров от разноцветного бедлама привокзальной площади начались тишайшие улочки, белые домики под красной черепицей, живые стены винограда, роскошные цветники. Я напилась воды над замшелой каменной раковиной чешимы — татарского источника, вырубленного в меловом откосе холма, помыла там абрикосы, подобранные у изгороди сада. Дела-а… Абрикосы на улицах валяются. А вот Светка, бедная, распределение на Воркуту получила. Ей там, небось, не видать абрикосов. Ну ничего, я ей сушеных пошлю, вот только бы добраться до улицы Сиреневой, бросить вещи и переодеться. Джинсы мои превратились в какие-то раскаленные латы. И в кроссовках горячо.