Лана спала, обняв меня, и я внимательно наблюдал за ней, продолжая размышлять. Меня волновали четыре проблемы, и все четыре были очень важны для меня.

Первая — Лана, осталась в замке и простила меня. Но теперь её любовь пугала меня. Это была любовь обречённого человека. Она, как будто не верила, что я не брошу её. Сначала я думал, что это пройдёт, но и сейчас, два месяца спустя ничего не изменилось. Мне нравилось, что она стала более раскованной в постели, но этот постоянный страх в её глазах меня пугал. Каждый раз, когда мы ложились с ней в кровать, у меня создавалось впечатление, что она думает, что я последний раз занимаюсь с ней любовью. Я много раз пытался поговорить с ней, и убедить её, что я люблю её и никогда не брошу. Она отвечала, что верит мне, но я видел тоску в её глазах и не знал, что мне делать. Она дарила мне себя без остатка и меня захлёстывали чувства к ней, но теперь это были только мои чувства. Она была закрыта для всех — Яромир не мог читать её мысли, Абигор не видел её рядом с собой, Мару не чувствовал её эмоций. Когда-то я хотел научиться сдерживать себя — теперь я мог это делать, но меня это мало радовало. Я хотел чувствовать и эмоции Ланы. Нет, я по-прежнему получал невыразимое удовольствие, занимаясь с ней любовью, но мне хотелось тонуть в том океане чувств, которые только она могла мне дать. А самое страшное было осознавать, что только я виноват в том, что сейчас происходит. Я много раз пытался просить у неё прощения за то, что так поступил, но каждый раз когда я начинал говорить, она бросалась ко мне и начинала целовать, не давая ничего сказать. Она ни разу не упрекнула меня, и это было самым отвратительным. Накричи она на меня или выскажи претензии — я бы нашёл способ убедить её, что такого больше не будет. Но это осталось стоять между нами, и если я смог пробиться два месяца назад за стену равнодушия, которая стояла между нами тогда, с помощью секса, то сейчас я не знал, что мне делать.

Вторая проблема — мы так и не нашли того вампира, который сделал снимки с камеры видеонаблюдения и прислал их мне. А найти его необходимо. Из-за его поступка наш клан чуть не лишился единственной нектэрии в мире, и неизвестно, что он может ещё предпринять, чтобы закончить начатое.

Третья проблема — к Лане вернулись кошмары. И даже то, что я рядом уже не помогало. Когда ей начинали сниться кошмары, мои прикосновения уже не помогали, мне приходилось будить её и успокаивать. Что ей снилось, она сказать не могла. Она говорила, что видит только, как бродит в тумане и не может оттуда выйти. И этот туман пугал её, но что именно её пугает, она и сама не могла сказать.

И четвёртая проблема, самая главная для меня — Лана опять стала нектэрией. И нектэрией более сильной, чем была. Теперь, каждый, кто пробовал её кровь, помимо силы обретал экран, через который не мог пробиться никто. Этот экран исчезал приблизительно через семь — десять дней. Меня не радовало, что сила нектэрии вернулась к Лане, потому что теперь Дейм не разрешит сделать мне из Ланы вампира. А это было самым страшным для меня — я знал, что не смогу жить без неё.

Когда я проснулась утром, Макса уже не было рядом. «Даже не разбудил, когда уезжал», — с обидой подумала я. «Хотя, с другой стороны, если он уехал ночью, значит, вернётся раньше!» Встав, я приняла душ, и решила заняться вопросом, который меня уже давно волновал, и решение которого я откладывала. Я знала, что Макс и Дейм с Яромиром уже пробовали его решить, но я сама хотела просмотреть все записи. И я не хотела обижать Макса недоверием, поэтому ждала дня, когда Макс уедет куда-нибудь.

Я спустилась в комнату операторов видеонаблюдения. Там сидел Тибор, и я вздохнула с облегчением. Со вторым оператором, Велором, я была плохо знакома.

— Привет! — сказала я Тибору.

— Лана? — он удивился моему визиту. — Привет. Что тебя привело в мои казематы?

— Тибор, я знаю, что Макс уже не раз пересматривал все записи со дня бала. Но я хотела бы их просмотреть сама. Макс уехал, а мне совершенно нечем заняться, — я улыбнулась, пытаясь выглядеть естественно. — Ты можешь мне их дать?

Создавалось такое впечатление, что в моей голове поселилось штук семь дятлов, и сейчас, каждый из них упорно долбил мой мозг, стараясь причинить мне как можно больше боли. Голова раскалывалась от боли, и я не мог связно соображать, но я знал, что мне надо прорвать сквозь эти ощущения и задать самый главный вопрос. С трудом открыв глаза, я увидел Анну и Ника возле себя:

— Где Лана? — спросил я.

— С ней всё более — менее хорошо, — ответила Анна. — Её повезли в больницу. Они скоро вернуться, — успокоила она меня.

Я расслабился. «Более — менее хорошо», — вспомнил я слова Анны и опять напрягся. «Нет, я отчётливо слышал, как два раза хрустнули кости Ланы», — подумал я.

— Когда они приедут? — спросил я и попробовал подняться. Перед глазами всё поплыло, и каждое движение причиняло боль.

Брес посмотрел на рентгеновский снимок моей грудной клетки, и с удовлетворением сказал:

— Лана, я тебя поздравляю. За две недели у тебя почти зажили переломы. Это поразительно!

— Я же говорила — на мне всё заживает, как на собаке. Проверено не раз, — я улыбнулась. — Я после клинической смерти на следующий день встала на ноги, а уж переломы для меня ерунда. Надеюсь, теперь мне можно вставать с кровати?

— Да, конечно.

— А корсет можно снять?

Закончилась очередная конференция, и мы с Яромиром направились к выходу. Вернувшись к себе в номер, я принял душ и сел в кресло. Впереди был ещё вечер и очередная нудная вечеринка, на которой нам опять придётся отбиваться от заигрываний девиц, и следить за переговорами некоторых глав корпораций. Но думать об этом не хотелось.

Я стал думать о Лане. О том, что несколько дней её не видел и скучал по ней, и о том, что в прошлом году именно после Давоского Форума она стала моей. «Надо купить ей какой-нибудь подарок», — подумал я. Но что подарить я не знал. К стандартному списку подарков — драгоценности, меха, машины, Лана относилась равнодушно. Драгоценности она не носила, кроме обручального кольца и кланового перстня. Одежду выбирала не модную, а удобную. За руль машины она отказывалась садиться, предпочитая, чтобы её возил я. С подарками Лана всегда ставила меня в тупик. Она могла часами восхищаться окружающей её природой, и не обращала внимания на творение рук человеческих, поэтому я никогда не знал, чем её порадовать. Но мне хотелось сделать ей какой-то особенный подарок, в благодарность за тот год счастья, что она мне подарила.

Неожиданно раздался телефонный звонок, меня вызывал Дейм. Я поднял трубку:

— Да?

— Максимилиан, — голос Дейма звучал невыразительно, и я почувствовал тревогу. — Лана пропала.