Как-то моя знакомая, у которой имеется дочка пятнадцати лет, прибежала вся в слезах. С порога она прокричала что-то вроде «ичтомнеделатьнезнаю», бухнулась на табуретку и стала поглощать чай в неудобоваримых количествах и не заедая его ничем. На все наводящие вопросы она лишь мотала головой.

– Хорошо, – сказала ей я. – Выпей еще чашку и внятно объясни, что случилось.

Отдышавшись после этой чашки, подруга наконец-то выдохнула в меня все свое недоумение и боль:

– Если девчонка выкрасилась в черный с розовым, нацепила очочки, хотя с глазами у нее все в порядке, носит кеды с одним шнурком розовым и вторым черным, у нее с мозгами все в порядке?

– Если ты в свои сорок пять подстригла голову прядками и частично мелировалась, носишь черный топик с желтой отделкой и туфли с прозрачным каблуком – как с тобой? – спросила я в ответ.

– Но я же не пишу в дневнике, что жизнь – юдоль скорби? – зарыдала вновь подруга.

– Зато мне это постоянно говоришь и вот сейчас…э…плачешь, – пожала я плечами. – Значит – юдоль.

– Не опошляй моих материнских слез! – возмутилась она. – Я не потому, что все плохо, реву, а потому, что к тебе за советом пришла.

– Ох, – усмехнулась я на ее негодование, – неужто мои советы так отвратительны?!

Наконец-то подруга поняла, что это шутка. На губах появилось подобие улыбки. Кривой, правда.

– А теперь, пожалуйста, все по порядку, – попросила я.

А по порядку в изложении визитерши получалось, что с месяц назад ее дочка «совсем от рук отбилась», то есть резко изменила внешний облик, и этот облик матери совершенно не понравился. К тому же она (дочка то есть) стала водить дружбу с какими-то непонятными молодыми людьми (не потому непонятными, что выглядят странно, а потому, что не понять, кто они – мальчики или девочки). Но больше всего за судьбу ребенка мать заволновалась, когда на глаза ей попался забытый на диване дочкин дневник, а там на каждой странице про тоску и слезы, и про полное непонимание окружающих, и главное – слово «смерть» написано везде красным цветом и большими буквами. А в одной из последних записей есть кое-что и про самоубийство.

«На алгебре схватила трояк. А те, кто с меня списал, – пару. После урока в коридоре эти неудачники сорвали с меня очки и хотели растоптать. Но тут вышла математичка. Они позорно бежали. Я надеялась тоже сбежать, но она ухватила меня за плечо и начала выговаривать, что я трояком снижаю успеваемость всего класса. Никто меня не любит. Никто меня не ценит в юдоли скорби. Вот возьму и умру, и пусть все они плачут. Интересно, как лучше умереть, чтобы ненасовсем?»

«Купила миленький рюкзак с тремя плюшевыми мишками. Покрасила волосы. Иду по улице, на меня оборачиваются. Думала, что это из-за рюкзака и волос, а какой-то дядька вдруг и говорит: завяжи шнурки, а то споткнешься. Как печально! Хочется умереть…»

«Дэн говорит, что нужно умереть в молодости. Тогда ты сохранишься в памяти прекрасным.