Громбелардская легенда

Крес Феликс В.

Громбелард — край вечных дождей и неприступных гор. Эти земли навеки прокляты и отравлены могущественными силами — Шернью и Алсром, — не совместимыми, как свет и тьма, лед и пламя, и ведущими между собой бесконечную войну. Лишь королева гор, прозванная Охотницей, чувствует себя здесь хозяйкой. Она охотится на стервятников, которым подвластно небо, ее равно уважают разбойники и подданные империи, и сам князь — представитель императора — склоняет перед ней голову. Причина в том, что эта полудикая женщина таит в себе величайшую из загадок — тайну сил, которые держат мир в равновесии, сил, способных или этот мир уничтожить, или избавить его от гибели.

КНИГА ПЕРВАЯ

Сердце гор

Закон стервятников

(поступок воина)

1

Помещения офицеров гарнизона располагались на втором этаже; к ним вела крутая, вечно погруженная во мрак лестница. Поднявшись по ней, надсотник прошел по недлинному коридору. Внутри здание сильно напоминало армектанский постоялый двор с комнатами для гостей. С некоторого времени сотники и подсотники Громбелардского легиона в Бадоре жили достаточно комфортно; у каждого была собственная комната — большая редкость в других гарнизонах. Найдя нужную дверь, комендант открыл ее без стука. Его ослепил все еще яркий, несмотря на вечер, солнечный свет, падавший через широко распахнутое окно. Полуобнаженная девушка, опиравшаяся руками о подоконник, оглянулась через плечо; с языка ее, похоже, готово было сорваться острое словцо. Однако, увидев вошедшего, она повернулась и вытянулась в струнку. В струнку — почти голая…

Он долго смотрел на нее, не говоря ни слова. Он не знал, как себя вести с… такими. Зря он поднимался, нужно было послать дежурного легионера. Хотя… собственно, он ведь сам хотел к ней зайти. Он намеревался распорядиться свободным временем своей подчиненной и хотел показать, что подобные посещения не являются обычаем. Но в войске не было места подобным любезностям. Впрочем, даже если…

Он понимал, что ситуация является неловкой лишь для него самого, и это его раздражало. Армектанская лучница попросту ожидала распоряжений. Похоже, она даже не осознавала — и наверняка не помнила, — что раздета.

— Явишься ко мне. Немедленно. Одетая, — подчеркнул он, разозленный не на шутку, поскольку виноват был исключительно сам: после службы, в собственной комнате, она имела право ходить в такой одежде, в какой считала нужным. — Хватит с меня этих ваших голых сисек. Здесь войско, городской гарнизон в Бадоре, в Громбеларде. В Громбеларде! Дошло это хоть до тебя, армектанка?

Он повернулся и вышел, громыхая сапогами по лестнице. Она не успела даже подтвердить, что поняла приказ. Скорчив злобную гримасу, девушка топнула ногой и показала пустым дверям язык.

2

Л. С. И. Рбит, огромный бурый кот из породы гадбов, имя которого знаменито было во всем Громбеларде, друг и заместитель Басергора-Крагдоба, короля гор и горных разбойников, ленивой трусцой преодолевал милю за милей. Миссия его была крайне важна — настолько важна, что он не мог поручить ее никому из своих подчиненных. Он должен был отыскать укрытия трех больших местных отрядов, оценить их силу и методы командования ими. Завершившаяся какое-то время назад военная облава значительным образом изменила соотношение сил в окрестностях Бадора. Рбит хотел знать, кто здесь сейчас правит; с недавнего времени до него доходили всевозможные слухи и сплетни…

Вопреки распространенному мнению, дикие горные банды, бродившие по громбелардским ухабам, отличались незаурядной дисциплиной. С незапамятной поры всегда существовал вождь разбойников, который был сильнее других и которого — по крайней мере номинально — все считали своим предводителем. Однако руководство это осуществлялось по-разному. Из уст в уста передавались имена нескольких разбойничьих вожаков, правивших в Тяжелых горах железной рукой, — но сотня других навсегда исчезла в мраке забвения. Однако уже несколько лет Тяжелыми горами владел человек по прозвищу Крагдоб — что означало «хозяин» или «король». Почти каждый предводитель разбойников брал себе это имя, но почти никто не в силах был заставить подчиненных к нему по этому имени обращаться… Однако на этот раз его носил человек, который стал легендой уже при жизни. Никто никогда не правил горами столь решительно; никто прежде не пользовался столь всеобщим признанием и уважением.

Рбит появился под Бадором, чтобы проверить, не дала ли какой-либо трещины власть его друга. Порой случалось, что некая группа чересчур набиралась сил; бывало, что предводитель такой группы начинал строить далеко идущие планы…

Маленькое пятнышко, висящее под низкими тучами, наверняка не привлекло бы ничьего внимания ни в какой другой части света. Но здесь, в сердце Тяжелых гор, птицы были редкостью. В особенности большие птицы… Рбит припал к земле и застыл неподвижно; бурый мех был почти незаметен на фоне окрестных скал, а довольно широкий и длинный, не слишком набитый мешок, прикрепленный к спине, сливался с ними еще больше… Рбит увидел стервятника.

Разумный крылатый хищник не представлял для него серьезной угрозы; стервятники почти никогда не нападали на путников, как на четвероногих, так и двуногих. Однако для последних они представляли смертельную опасность — ибо умели защищаться. По странной прихоти Шерни, ни один человек не в состоянии был сопротивляться силе взгляда и голоса стервятника. С котами дело обстояло иначе. Кошачий разум, являвшийся, судя по всему, неудачным творением Полос, не понимал сущности сил, правивших миром. Не чувствуя Шерни, коты прямо-таки демонстративно выказывали свою к ней неприязнь. Ни один кот никогда бы не стал посланником Полос — подобное было невозможно. Но странный недостаток — невозможность абстрактно мыслить, давал четвероногим разумным своеобразную независимость и неуязвимость. На армектанской Северной границе, где Шернь граничила с другой висевшей над миром силой, Алером, люди, оказывавшиеся под чужим небом, теряли самообладание. Ощущение того, что ты вдруг оказался не на своем месте, было столь пронизывающим, что самые отважные воины падали духом. Коты ничего подобного не ощущали. Здесь же, в дождливой провинции, именовавшейся Облачным краем, сила взгляда стервятников на них не действовала и угрозы не представляла. В схватке с котом крылатый хищник мог рассчитывать лишь на остроту когтей и клюва. Но против громадного громбелардского гадба подобного оружия недостаточно…

3

До перевала Хогрог, через который вел путь к Кривым скалам, они добрались поздним вечером. Лагерь разбили на краю небольшого леса; в окрестностях росло много таких чахлых рощиц. Солдаты ловко соорудили из палок и военных плащей три маленькие палатки; в каждой с некоторым трудом могли разместиться два человека. Армектанская лучница тоже сумела бы поставить такую палатку… но у нее был только один плащ. Каренира с сожалением подумала о том, что в этих краях ничто и никогда ей не удается. Теперь ей придется спрашивать отданных ей в подчинение на краткое время легионеров, из какой палатки уйдет на пост первый солдат, чтобы она могла занять его место…

— Ваше благородие, — произнес старый десятник, подходя к ней.

Житейские мелочи порой пробуждают сильные чувства; сглотнув слюну, она почти растроганно взяла из его рук военную накидку. Этот старый солдат носил в своем мешке запасной плащ для нее; с самого Бадора он тащил с собой совершенно ненужную ему вещь, ибо знал, что она забудет. И ей придется спать — женщине и офицеру — с мужчинами-легионерами, что в Громбеларде не считалось чем-то обычным.

— Спасибо, Барг, — сказала она.

Солдаты со слабо скрываемым любопытством смотрели, как их командир ставит свою палатку. Они сделали бы это за нее, будь отдан такой приказ. Но она была армектанской лучницей среди громбелардских арбалетчиков… В гарнизоне уже убедились, что и она, и остальные девушки превосходно стреляют из луков. Однако сейчас они были в горах, и пришла пора для работы по лагерю.

4

Она проснулась сразу же, едва рука часового прикоснулась к ее плечу.

— Сейчас встаю, — спросонья прохрипела она и откашлялась. — Буди десятника.

— Он уже не спит.

Она выбралась из своей палатки. Ночью прошел не слишком обильный, хотя и надоедливый дождь, земля была влажной, и она снова подумала о военном плаще Барга, благодаря которому соорудила себе крышу над головой.

Солдаты сворачивали лагерь; работы у них было немного. Отложив уборку своей палатки на потом, она двинулась в сторону близлежащих кустов.

5

Рбит доверял собственным ощущениям, ибо с кошачьим слухом, зрением и осязанием почти ничто не могло сравниться. Однако он был именно котом, неудачным творением Шерни — и, обретя разум, не утратил того, чем обладали его предки, — инстинкта. То, что подсказывал ему инстинкт, было не менее важно, чем то, что он видел и слышал.

Он остановился, поскольку за ним кто-то наблюдал. И притом не сверху — за ним следили не глаза стервятника.

Отскочив в щель между камнями, он внимательно прислушивался. Он узнал человека, поскольку звук человеческих шагов звучал иначе, нежели что-либо иное. Совершенно не скрываясь, человек направлялся к нему; он шел по склону — вниз по склону, о чем свидетельствовали как осыпающиеся мелкие камни, так и длина шагов. Услышав дыхание, Рбит понял, что это немолодой мужчина.

Еще он услышал, как идущий похлопал себя руками по голове… Шлепки ладоней о покрытый волосами череп. Кто бы ни шел к нему, он знал, каким образом коты мыслят и познают мир. Слова могли быть ложью; звуки же были доказательством. Идущий не держал в руках, или даже под мышкой, арбалета или какого-либо другого оружия. Разве что если у него имелось четыре руки.

Рбит вышел из своего укрытия, выжидающе глядя на приближающегося человека. Старый, но крепкий, тот направлялся прямо к нему, ничего не говоря, лишь изобразил рукой, будто хватает что-то перед собой. Кошачий жест, ночное приветствие. Рбит оторвал лапу от земли, выпустил изогнутые когти, а потом убрал снова.

Перевал Туманов

Пролог

— Должен признаться, господин, — произнес Р. В. Амбеген, военный комендант Громба, — что я все еще не могу до конца прийти в себя. Если не от самого вашего предприятия, то по крайней мере от его размаха.

Оветен, сын Б. Е. Р. Линеза, коменданта Армектанского легиона в Рапе, был высоким, хорошо сложенным тридцатилетним молодым человеком, с отважным и открытым лицом солдата. В соответствии с армектанской модой он не носил бороды, только густые темные усы, чуть приподнимавшиеся с левой стороны к небольшому шраму на щеке. Одет он был скромно (слишком явная демонстрация богатства в Армекте не приветствовалась — мужчина-щеголь легко мог стать объектом насмешек); на нем была добротная кольчуга, а сверху — коричневая кожаная куртка, подпоясанная ремнем, на котором висел обычный гвардейский меч, короткий и довольно широкий, с наклоненной вниз рукояткой. Из-под кольчуги виднелись суконные штаны, заправленные в голенища высоких сапог. Амбеген с удовольствием отметил, что молодому человеку присущи черты прирожденного воина, что делает его похожим на отца не только внешне.

Они сидели за большим столом в помещении, наводившем на мысль о тюремной камере; однако именно так выглядели обычные «апартаменты» имперских командиров в громбелардских гарнизонах.

— Мне легко понять, — снова заговорил старый комендант, — когда какой-нибудь авантюрист отправляется в Дурной край за сокровищами, не полагаясь ни на кого и ни на что. Но ведь у его благородия Линеза, — Амбеген постучал пальцами по лежащему на столе письму, — есть и возможности, и средства… Почему не морем? Да, прибрежные воды находятся уже в пределах Дурного края, но все же легче проделать путь в несколько миль по воде, чем преодолевать Тяжелые горы!

Оветен кивнул.

1

Л. С. И. Рбит никогда не давал волю чувствам — хладнокровный и циничный, как и почти любой кот, он прекрасно умел владеть собой. Однако прижатые к голове уши были для тех, кто его знал, признаком холодной, угрюмой ярости.

— Это не армектанцы. Это Хаген, — сказал он, глядя на бесформенную груду сложенных на туловище рук и ног, увенчанную расколотой головой; подобное трудно было даже назвать трупом. — Вернее, не он сам, а его люди. Ему дали знать, что Крагдоб берет экспедицию на себя?

— Да, — послышался короткий ответ.

— Но, — сказала Кага, маленькая зеленоглазая стройная брюнетка, — весть могла до него не добраться. Не могу поверить, чтобы Хаген объявил нам войну.

— Однако же объявил. — Рбит отвернулся от изрубленного разведчика. — В этих краях только его отряды. Они ведь должны были знать, кого приканчивают. Первое, что они от него услышали, — мое имя.

2

Оветен посмотрел на отряд, двигавшийся впереди него по крутой горной тропе, и едва не рухнул в пропасть, вместе с покатившейся из-под ног лавиной камней. С трудом ему удалось удержать равновесие.

На него начали оглядываться. Он поднял руку, давая знак, что все в порядке, после чего двинулся дальше, внимательно глядя под ноги. Вот он, край, в котором каждый шаг может оказаться последним! Убийственный марш погубил уже двоих его людей… а он сам позавчера подвернул ногу. И ему еще повезло, очень повезло, поскольку все могло закончиться куда хуже.

Холодный ветер усилился. Оветен посмотрел на небо. На лицо ему упали первые крупные капли; дело шло к вечернему ливню.

Со стороны головы отряда послышался хрипловатый женский голос:

— Идем дальше! Здесь недалеко есть расселина, которая защитит нас от ветра! Еще четверть мили!

3

Перевал Туманов был местом необычным. О нем ходили самые невероятные слухи, и не всегда удавалось понять, сколько в них лжи, а сколько истины. Бело-желтые туманы, окутывавшие перевал с начала времен и уплывавшие дальше, до самого Морского Дна, на самом деле были вовсе не туманами и не паром, вырывавшимся из горячих источников или гейзеров. Больше всего они, пожалуй, напоминали дым, поскольку в воздухе постоянно ощущался явный запах гари, но если они и были дымом, то весьма своеобразным, ибо он не раздражал ни глаза, ни горло.

Из всех историй, которые рассказывали о перевале Туманов, чаще всего повторялись две: о крылатых змееконях, много веков назад проклятых Шернью, и о сине-черных призраках.

Однако отряд, пробиравшийся среди таинственных испарений и громбелардской мороси, состоял не из призраков, а из людей из плоти и крови. Это была группа Рбита и Каги — двадцать с небольшим мужчин и две женщины, не считая командиров. С некоторого расстояния отряд легко можно было принять за военный патруль — столь бросались в глаза дисциплина и порядок в строю. Никто не разговаривал и ни о чем не спрашивал, никто не останавливался. Иллюзию дополняло и то, что все казались одинаково одетыми и вооруженными; форменных мундиров, естественно, не было, но на каждом имелась прочная кольчуга, на спине — арбалет в кожаном чехле и сумка со стрелами на бедре. У всех, кроме кота, наличествовали также мечи, а на плече или на груди висели большие мешки из козьих шкур.

Рбит, довольно редко пользовавшийся доспехами (они стесняли движения, чего он терпеть не мог), тоже шел в кольчуге, подобной тем, что носили члены кошачьего отряда гвардии в Рахгаре. Он вел группу уверенно и быстро, что было вовсе не простым делом. Человеческие тропы в горах редко подходят коту — и наоборот. Стена высотой в двадцать локтей, со множеством выступов, за которые могла ухватиться человеческая рука, порой бывала для кота непреодолимым препятствием; однако скальный уступ шириной в два пальца казался ему удобной дорогой… Огромную груду больших камней, на которую людям приходилось с трудом карабкаться, Рбит легко преодолевал могучими прыжками, каждый из которых занимал не больше времени, чем хлопок в ладоши.

К счастью, местность на перевале Туманов была не слишком тяжелой для передвижения, а спуск по его восточной стороне — и вовсе легким, хотя казался почти бесконечным, пока наконец не завершился в долине, которую называли Морским Дном.

Закон гор

1

День был холодный. Солдаты, стоявшие на страже у ворот Бадора, топтались на месте, пытаясь согреться. Оба были светловолосые, крепко сложенные, с характерными для громбелардцев грубо вытесанными лицами. Притопывая и растирая руки, они лишь изредка обменивались несколькими словами. Занятые больше борьбой с холодом, сонливостью и скукой, нежели несением службы, они заметили направлявшегося к воротам человека, лишь когда их разделяло десятка полтора шагов.

— Весь увешан оружием, — пробормотал один из солдат, заметив меч на боку незнакомца и выступающий из-за плеча лук. — Лучник?

Здесь редко приходилось видеть подобное оружие, служившие в городе не пользовались даже арбалетами. В качестве метательного оружия использовалось короткое массивное копье, древком которого можно было при случае действовать как дубинкой.

Незнакомец подошел ближе и остановился. Толстый военный плащ с капюшоном защищал его от холода. Застегнутый пояс с мечом был отделан железными чешуйками. И пояс, и меч ничем не отличались от тех, что были у стражников. Военное снаряжение не продавалось — его можно было только украсть или же… добыть.

Пришелец откинул капюшон, открыв длинные, черные как смоль волосы, и женским, слегка хриплым голосом произнес:

2

Было раннее утро, пасмурное и холодное, как обычно в Тяжелых горах. Слышался резкий стук подков по булыжникам главной улицы. Из ноздрей мулов валил пар. Отряд в полтора десятка человек молча двигался к северным городским воротам. От ворот тянулась дорога, ведущая до самого Громба, Рахгара и Ленда. Единственная дорога через горы с юга на север.

Возглавлял отряд Арген, за ним следовала лучница. Она сидела в седле по-мужски, по армектанскому обычаю: из-за укороченных стремян колени ее высоко поднимались на боках лошади. Солдаты посмеивались над такой довольно неустойчивой позой, но вскоре оказалось, что девушка правит конем столь же искусно, как и они своими мулами, и шутки сами собой иссякли. Кроме того, она ехала на великолепном горном коне, и оказалось, что второй такой у нее есть в Громбе, а третий в Рахгаре… Эта женщина чистой крови была отнюдь не бедной, и солдатам пришлось по душе, что в Тяжелых горах она чувствует себя как дома. Даже Арген слегка удивился, увидев утром лучницу в седле, поскольку уже приказал подобрать ей армейского мула. «Не нужно, — как ни в чем не бывало ответила она. — В каждом городе я плачу за содержание коня — иногда я спускаюсь с гор и хочу быстро преодолеть путь».

Вечером, когда Арген назначал тех, кому предстояло принять участие в вылазке, оказалось, что добровольцев намного больше, чем ему требовалось. Среди солдат уже распространились слухи о необычной драке у ворот, к тому же прозвище Охотница было всем прекрасно известно. Несчастные молодые вояки, которых она поколотила, не могли избавиться от безжалостных насмешек. Кроме того, монотонность уличного патрулирования и возня с мелкими воришками и прочими отбросами общества успели солдатам порядочно надоесть. Почти каждый предпочитал патрулировать горы, нежели городские улицы. Правда, это путешествие мало чем напоминало обычное патрулирование. Скорее его можно было назвать карательной экспедицией, одной из тех, которые временами предпринимались против разбойничьих банд. Благодаря же тому факту, что противником на этот раз выступали стервятники, все особенно рвались в бой. Разбойники были людьми. Стервятники же — стервятниками… И коменданту Аргену пришлось взять лишь половину тех, кто желал отправиться на «охоту».

Трудно понять причины столь нескрываемой ненависти к стервятникам, третьему разумному виду, самому немногочисленному, не связанному с человеком никаким соперничеством, за исключением борьбы за власть над некоторыми, самыми дикими, районами Тяжелых гор. Возможно, именно эта «чужеродность» и была причиной ненависти; достаточно сказать, что эти два вида сражались между собой не на жизнь, а на смерть, причем представители каждого из них считали своих врагов низшими существами. Следует признать, что человек в этой войне являлся стороной более агрессивной; однако причиной тому служило отнюдь не миролюбие стервятников, но попросту их слабость. Стервятников в горах всегда насчитывалось немного, даже тогда, когда они были лишь птицами… Однако с тех пор, как Шернь наделила их разумом, их вид начал вымирать, и вовсе не из-за враждебных действий человека. Странные обычаи, верования, обряды и законы стервятников, которые знали немногие, а понять не мог вообще никто, вели к медленному сокращению численности вида. Десятки и сотни законов регулировали подбор семейных пар, строительство гнезд… Даже долголетие ничем не могло помочь.

Отряд выехал за ворота и почти сразу же свернул на восток. Узкая тропинка, громко именуемая трактом, вела к вершине вздымавшегося над городом массивного хребта. Они ехали друг за другом.

3

Кто-то должен был остаться возле раненого, и потому после захода солнца в дальнейший путь отправились лишь десять человек.

Впереди шла лучница. Солдаты, помогая друг другу, двигались следом. Перед тем как идти, все связались веревкой, что было весьма предусмотрительно. Узкая скалистая расселина, глубоко врезавшаяся в склон, полна была щебня и мелких камней, ускользающих из-под ног. Путь был крайне тяжел, к тому же требовалось соблюдать тишину, поэтому отряд двигался крайне медленно.

В конце концов они добрались до хребта, тихо и без происшествий, но теперь нужно было сразу же двигаться дальше, чтобы нагнать потерянное время. Отдыха, пусть даже короткого, позволить себе они не могли.

Следом за молчащей проводницей они зигзагами спускались с гребня. Перед ними, на склоне, лежал — более темный, чем скалы и ночь — Черный лес…

Вскоре они миновали первые деревья. Днем это место казалось опасным и грозным, но сейчас, в темноте — просто чудовищным. Медленно и осторожно они двигались среди окаменевших стволов, неуверенно оглядываясь по сторонам. Карликовые дубы протягивали низко над землей бесформенные, лишенные сучьев ветви; кое-где приходилось перемещаться почти ползком. Обвешанные оружием солдаты с трудом находили проход в этом кошмарном лабиринте.

Черные мечи

1

Подавив зевок, ее благородие А. Б. Д. Лейна потянулась в огромном кресле и словно нехотя, почти полусонно, швырнула в служанку огрызком сочного яблока. Девушка не посмела уклониться, лишь инстинктивно зажмурилась, когда мокрый кусок яблока ударил ее прямо в щеку. Магнатка откинула голову назад, тряхнув волосами.

— Ну? — поторопила она, еще больше откидываясь назад. Она запрокинула голову; вверх ногами комната выглядела намного забавнее. Она решила, что стоит делать так почаще.

— Хм? — переспросила Лейна; занятая разглядыванием комнаты, она забыла о том, что слушает служанку. — Еще раз.

Девушка послушно повторила сказанное.

— Ты шутишь? — изумилась Лейна. Она села нормально, чувствуя легкое головокружение; подобная поза не слишком способствовала нормальному кровообращению. — Сейчас? С каких это пор я принимаю гостей в такое время? Никто не принимает гостей в такое время. Да есть ли кто-нибудь во всей Роллайне, кто принимает гостей в такое время? А собственно, сколько сейчас времени?

2

Байлей подбросил хвороста в огонь. В небо выстрелили искры.

— Ты разбойница?

Выражение ее лица не изменилось.

— Нет.

— Нет?

3

Гольд спрыгнул с коня и протянул руки. Лейна оперлась на них и с облегчением сошла на твердую землю. Она не привыкла к столь долгой езде верхом, к тому же в мужском седле. У нее горели бедра и ягодицы и при каждом движении покалывала боль в спине.

Она с надеждой посмотрела на светлые, широко открытые окна постоялого двора, откуда доносился шум разговоров и запах еды. В любой другой ситуации предложение провести ночь в подобном доме было бы для нее оскорбительным, сейчас же она ждала его с нетерпением. Наконец она спросила сама:

— Мы заночуем здесь?

Он насмешливо взглянул на нее.

— О нет, госпожа. Утром твои слуги поднимут тревогу… наверняка уже подняли. Мы не можем позволить себе отдых всего лишь в пяти милях от столицы. Нам нужно бежать как можно дальше, еще немного по дороге, а потом лесом.

4

Байлей перепрыгнул через узкий, уходящий в пропасть ручей и остановился перед тем, что Охотница назвала «хижиной». Он видел деревянную стену с дверью и кривым окном, закрывавшую, как ему казалось, выход из пещеры или просторного углубления в сплошной скале.

Окружающий пейзаж был столь же угрюмым, как и любой другой. Как и всюду в Тяжелых горах — скалы, скалы, одни только скалы. Однако эта стена из почерневших от влаги досок, построенная неизвестно когда и неизвестно кем, показалась Байлею жуткой и недружелюбной.

Байлей сделал два шага в сторону двери. Он хотел было крикнуть, но подобное сразу же показалось ему неуместным.

Старые доски смотрели на него кривыми глазницами сучьев.

— Эй? Есть там кто? — скорее спросил, чем позвал он.

5

Гольд узнавал новую правду о людях. Прежде всего ему стало ясно, насколько легко обмануть того, кто хочет быть обманут. Ее благородие А. Б. Д. Лейна, женщина ветреная и праздная, но все же вполне здравая рассудком, принимала на веру очевидный бред. Он рассказывал ей столь надуманные и глупые истории, что не смог бы их даже запомнить, и потому каждый день спотыкался на какой-нибудь мелкой лжи — которой тем не менее легко находилось объяснение, поскольку его подсказывала сама Лейна. Он вез с собой женщину, которая переносила многочисленные тяготы, протестуя и жалуясь лишь в той степени, какой этого требовала отыгрываемая роль. Гольд начал всерьез задумываться, смогут ли громбелардские горы отрезвить дартанку и помочь ей сойти с небес на землю.

Сразу же по пересечении границы Второй провинции они встретились с ожидавшим их отрядом легионеров — и сотник постепенно перестал притворяться влюбленным похитителем. Притворство это настолько его утомило, что еще немного, и он напился бы от радости: в окружении тридцати подчиненных ему уже незачем было врать, и он мог тащить Лейну дальше хотя бы и силой. Его не волновало, что подумает дартанка, он надеялся, что после встречи с братом она переменит свои взгляды на это несчастное похищение и саму личность похитителя. Он вовсе не хотел обращаться с ней дурно, даже наоборот… Однако он вынужден был расстаться со сладостной историей о похищении прекрасной девицы из-за ее красоты — расстаться или сойти с ума.

И он с ней расстался.

Старый как мир постоялый двор на перевале Стервятников не отличался особыми удобствами. Комнат для ночлега было две — одна маленькая, для очень важных (и очень состоятельных) гостей, вторая большая, для обычных путников, которым в качестве постели приходилось довольствоваться большой охапкой соломы. Гольд снял для Лейны маленькую комнату и заплатил вперед. Сумма была впечатляющей; гвардеец, проводив девушку, с нескрываемым любопытством разглядывал обстановку комнаты. Он уже не в первый раз гостил в старом «Покорителе» (ибо так по каким-то причинам назывался постоялый двор на перевале), но ни разу до сих пор там не ночевал, обычно только ел, а иногда лишь пил пиво.

Королева Громбеларда

1

Она возвращалась.

Перевал Стервятников! О, во имя всех дождей… «Покоритель», паршивый постоялый двор, с незапамятных времен стоящий на тракте, ведущем из Армекта и Дартана к сердцу Громбеларда, был бессмертен и вечен, как сами горы и, наверное, как сам Громбелард.

Перевал Стервятников… Стервятника здесь не видели ни разу. Даже одного. Даже совсем маленького.

Но так или иначе, именно с этого места, с перевала Стервятников в Узких горах, начинался настоящий Громбелард.

Она продолжала сидеть в седле, посреди просторного подворья, обнесенного частоколом, вдоль которого стояли купеческие повозки. Их было много. Большой караван. Может быть, даже два?

2

Каренира немного поспала прямо в седле. Каким-то чудом пленник не сбежал. Может, так было бы и лучше. Пару раз он успел обмочиться… и, кажется, даже кое-что похуже, а ветер дул сзади, примерно с той же скоростью, с какой шли лошади. Она ехала, окруженная отвратительной вонью, злая, усталая и немного сонная. Дартан, несмотря ни на что, имел свои преимущества. Одна кровать, огромная, как сама империя, стоила многого.

— Надо было забрать ее с собой, — вполголоса заметила она.

Утром она стояла перед воротами Рикса. Рикс был помесью Армекта и Громбеларда. Армектанским было название. Все остальное было громбелардским.

В Громбеларде есть только пять городов: Громб, Рикс, Бадор и Рахгар в горах, и портовый Лонд, у ворот Срединных вод. Все эти города (за исключением Лонда) возникли одним и тем же образом: более могущественный и богатый, чем остальные, предводитель разбойников возводил в горах цитадель. В этой цитадели жили его люди и кони, там же держали женщин и многое другое. У стен крепости собирались горцы из пастушьих селений, платя дань в обмен на защиту от нападений других банд. Впрочем, у них не было выбора: сидевшие в замке убийцы не любили ждать. Цитадель, расположенная, как правило, довольно высоко в горах, не соседствовала с территориями, где можно было пасти овец. Так что горцы бросали пастушье ремесло, пополняя отряды хозяина крепости, или становились ремесленниками. И возникал город.

Такими городами в особенности были Громб, Бадор и Рахгар. Расположенный в Узких горах Рикс находился ближе к остальному миру. Это означало, что Броль — первый хозяин замка (город сначала носил его имя) грабил в основном дартанцев и армектанцев, но и торговал с ними; до них, правда, было сто миль, но они были богаты. Поэтому, возможно, в Риксе (Броле) меньше занимались ремеслами, а больше — торговлей. Продавать дартанцам ранее у них награбленное было не только забавно, но и выгодно.

3

Его благородие Н. В. Эгеден, заместитель коменданта гарнизона в Риксе, вел себя с ней точно так же, как и при первой встрече. Она ощущала его враждебность и некоторую настороженность. Но вместе с тем понимала: этот человек знает, чего хочет. От себя и от нее.

— Ты мне нужна, госпожа, — сказал он.

— Это я знаю. Но у меня столько вопросов…

— Я на все отвечу, — заверил он ее. — В тот же день, когда ты была у меня, я послал патруль на перевал. Но все уже было кончено. Путников ограбили, конюшню сожгли, убили нескольких слуг.

— И это все? — Она несколько удивилась. — Я думала, что раз постоялый двор захватили, то там осталась лишь пара обгоревших балок.

4

На этот раз уже не слышалось размеренного чавканья копыт в грязи. Она мчалась по тракту, словно гонец легиона. Немного отдохнув в Бадоре, она поехала дальше, в Громб — уже медленнее, попеременно рысью и шагом.

Бандитов на тракте она не встретила. Но могла. Маловероятно, чтобы разбойники продирались через горы от самого перевала Стервятников. Хотя — ведь она не знала их планов. То, что они были из Тяжелых гор, ничего не значило. Они могли идти куда угодно. Хоть на Тройное пограничье.

Ей было интересно, как армия возьмется за дело?

Громб она не любила, поскольку не находила там для себя ничего хорошего. Но тем не менее в этом городе она бывала чаще всего, поскольку обычно вела свою охоту в радиусе двадцати с небольшим миль от Громба.

Она знала одно имя… вернее, знавала когда-то, а сейчас почти забыла. Но человек, носивший это имя, в Громбе был хорошо известен. Он был оружейником и изготавливал клинки, которые пользовались большим успехом.

5

Примерно в то же самое время в Риксе Эгеден, временно командующий гарнизоном, встретился с Р. В. Соттеном, вторым наместником верховного судьи трибунала. Уже само начало разговора крайне взволновало сотника, однако его вопросы остались без ответа.

— Ты слишком многое хочешь понять, господин. — Его благородие Соттен пребывал в весьма дурном настроении и не пытался скрыть этого от офицера. — Понимать от тебя не требуется. От тебя, господин, требуется рубить мечом. А рубить ты будешь того, кого я тебе укажу.

Эгеден с трудом сдерживал гнев. Его собеседник, похоже, это заметил… однако, судя по всему, не особо опасался гнева сотника легиона. Заложив руки за спину, он молча смотрел на офицера.

— Твои действия, господин, едва не провалили весь план. Я мог бы закрыть глаза на то, что в руках у тебя была женщина, которую мы давно уже разыскиваем, — и ты ее отпустил. Но каких-либо уговоров с бандитами я не потерплю! — Соттен повысил голос. — Да еще за спиной наместника трибунала! Имперского трибунала, господин

почти

комендант!

Эгеден молчал.