Борис Владимирович Крылов

КЛИПП

Самолет с ходу ввинтился в ночные облака, набрякшие дождем, вынырнул из них под купол темно-голубого неба с малиновой окантовкой. Набрав высоту, он медленно двинулся на север. Я внимательно следил за игрой света и тени, пытаясь понять правила, определить - кто за кем гонится. Оставшиеся далеко внизу облака, близнецы льдов, неспешно сдвигались с места, исчезали под корпусом самолета, создавали иллюзию, что мы висим на месте, как воздушный шар.

Свет в салоне притих: полумрак над креслами заполнился воплями и стрельбой из динамиков видеомагнитофона. Я приподнялся, оглядел импровизированный кинозал. Боевик вызвал интерес лишь у трех пассажиров, остальные спали. Я достал наушники, отключил от себя бессмысленную пальбу и скрип тормозов, зажег ночник, продолжил свои записи в дневнике:

"...неспешно обжав своей усталой рукой все правые ладони вновь прибывших, я взвалил на спину рюкзак и медленно, но целенаправленно, неуклюжими утиными шагами-раскоряками, поднялся по трапу. Там, внизу, стоя на гладкой ледяной поверхности, я оставался полярным "зубром", но оказавшись в салоне самолета, распахнув шубу, сбросив ее на кресло, запихнув в рюкзак... откинувшись в кресле, выглянув в очко иллюминатора... я, как ни странно, очутился в привычном мне реально-газетном мире. Пахнуло бесстыдными перспективами шумной городской жизни, сокрытыми в ней возможностями: предельными и запредельными. Разыгравшееся. воображение, окунув в мир иллюзорного железобетонного счастья, навязчиво-приторного, перегорело, как предохранитель. Захотелось вернуться на лед, выскочить на свежий воздух, наружу из самолета... с блокнотом в руках, с плохо заточенным карандашом. А лучше - с микрофоном. Записать интервью с руководителем Антарктической станции, "живым человеком", сделать десяток фотоснимков и вот тогда - домой..."