Когда-то — очень, очень давно, в прошлом тысячелетии — милая взбалмошная девушка рассказывала мне, как боялась в детстве весны. Потому что была уверена: чтобы весна пришла, кто-то должен умереть. Откуда в ней взялась такая вера, она не помнила — то ли кто-то сказал, то ли сама додумалась. Но капель и птичьи трели у неё всегда вызывали одно чувство: кто-то умер, чтобы природа могла ожить (Если интересно, на эту тему — см.

здесь

и

здесь

).

27 марта 2006 года, в понедельник, днём, в евросоюзном тёплом Кракове, в кардиоцентре клиники «Коллегиум Медикум» Ягеллонского университета скончался

Станислав Лем

.

Помню, в Москве никак не могла кончиться мокрая холодрыга, подъезжающий апрель застрял в районе станции «Москва-Сортировочная». Я отогревался после улицы чёрным сапожным чаем и читал сетевые сплетни. Выскочило и про Ягеллонский университет. В пыльном чулане памяти со звяканьем расцепилась какая-то пружина, я вспомнил ту девушку и невольно подумал: это же надо, ведь

целый Лем умер,

— может, хоть теперь распогодится?

Но нет. Холода, отступив на пару часов на заранее подготовленные позиции, перегруппировались и ударили по новой. Равнодушная природа в очередной раз показала нам свою вечную красу.