Когда утром ты чувствуешь себя так плохо, что хочется умереть, это может значить несколько разных вещей. Например, это может значить, что прошлым вечером тебя очень сильно били. Били до тех пор, пока ты не потерял сознание, после чего стражники как единственного, кто не успел убежать, отволокли тебя в караулку и бросили в камеру. Или что прошлым вечером в борделе тебя одурманили, ограбили и вышвырнули на улицу голого и нищего. Или что прошлым вечером ты не щадил своего тела, топя печень в вине.

В моём случае правильным, скорее всего, было третье предположение, потому что находился я не на улице, и не в камере, а в какой-то неважно обставленной комнате, явно гостиничной. Во рту будто нагадили кошки, распухший язык царапал пересохшее нёбо, в голове клубился туман, я постанывал от повсеместной боли и невыносимо хотел пить. В такое утро ты готов помолиться Четырёхликому во спасение души того доброго человека, который прошлым вечером поставил рядом с твоей койкой большую кружку рассола.

Левая рука дрожала, а расплескать драгоценную влагу позволить себе я не мог. Усилием воли заставил конечность уняться, схватил и жадно опустошил кружку. Рассол был тёплым, но и то благо!

Попытка сесть на кушетке оказалась выворачивающей наизнанку ошибкой, и я упал обратно на жёсткий тюфяк, набитый, судя по запаху, чистым сеном. Повалявшись ещё немного, с трудом всё же встал на ноги и добрался до лохани с водой, побрызгал в лицо, замер на минуту, перебарывая второй приступ тошноты, поплёлся обратно к кушетке. Упал и вновь уснул.

Разбудил стук в дверь. Удары отдавались в голове так, словно кто-то надел на неё ведро и лупил булавой.