Время идет, механизм мироздания крутит шестернями, а меж их зубцов скачет чужеродная деталька – Тобиус Моль, разыскиваемый волшебник, имеющий странное умение выживать там, где другим остается лишь сложить голову. Такой особенностью грех не воспользоваться. И вот уже короли вовлекают его в свои дела, надеясь на пользу непредсказуемости. Но, если ты решил попросить о помощи серого магистра, убедись в прозрачности своих помыслов, ибо в ярости обманутый чаротворец подобен дракону.
Часть вторая
(
продолжение
)
Многие хвори, прежде чем проявиться во всей красе, имели обыкновение накладывать на людей свои более или менее заметные клейма – распознав эти первичные симптомы, лекарь мог вовремя принять меры. Путешествуя по Архаддиру, Тобиус наблюдал симптомы одной из худших болезней рода человеческого – войны. Он отмечал перемещения по дорогам полков и эскадронов архаддирской армии. Тут и там появились огромные военные лагеря. Торговые поезда из сопредельных стран везли в Архаддир оружие, продовольствие и всевозможное сырье.
У волшебника при виде всего происходившего закрадывалось ощущение, будто его опоздание уже предрешило исход политического конфликта.
За добрых пять лиг до того, как город можно было разглядеть, Парс-де-ре-Наль уже приветствовал странников чадом десятков тысяч печных труб и специфическим ароматом. Но все это отходило на второй план, когда путники пытались
осознать
размеры города. Если бы Тобиус когда-либо услышал изречение драматурга Шарля де Нарделя, сравнившего Парс-де-ре-Наль с растолстевшей куртизанкой, чьи телеса лезут сквозь дырявый корсет
[1]
, то, возможно, и согласился бы.
Город вырывался из неровной линии старинных стен, образуя под оными самостоятельные города-районы, населенные простонародьем. Река, втекавшая в объятия каналов, вытекала обратно уже не столь быстрой и прозрачной, огромный порт напоминал колонию бесконечно копошащихся муравьев – грузчиков, торговцев, чинуш, стражников, попрошаек, воришек и прочих.
– Огромный город, а, Годявир?
Часть третья
Тобиус сидел на раскладной лесенке фургона, который цитаро отдали ему, смотрел, как играли с Лаухальгандой дети под еще теплым моросным дождем, и курил трубку. Он делал глубокие затяжки и подолгу держал пряный горячий дым в легких, жмурясь от удовольствия. Мир пах нарождающейся осенней слякотью, лошадьми, табаком и жареными ежами. Кто-то пиликал на скрипке и пел. Это было прекрасно.
– Здравствуй, Годявир.
– И ты будь здоров, Цагар, – флегматично ответил Тобиус цитару, присевшему рядом.
– Неспокойные времена настали, – без предисловий сказал Цагар, – война на западе, говорят, уже началась, король день ото дня становится все безумнее, и земли эти не ждет ничего хорошего. Аламут должен двигаться дальше.
– Понимаю, – кивнул Тобиус, который знал, что из-за него цитаро простояли на холме Силеи уже целую лишнюю неделю.
