— Послушай, Бетти, тебе это ничего не даст, — говорил Хэролд Милсом прерывающимся от волнения голосом. — Разве что мимолетное удовлетворение. Потом ты всю жизнь будешь раскаиваться — я в этом уверен.

— Дорогой, ты просто ничего не понимаешь, — возразила Бетти. — Я должна это сделать. Такой шанс предоставляется раз в жизни. Сотни, да что я говорю, тысячи девушек пожертвовали бы ради такого всем на свете. Прошу тебя, не обижай меня из-за… из-за этого.

Милсом смотрел на нее, как смотрит простой смертный на богиню. Она и была настоящей богиней: юная, чистая, в ореоле сияющей красоты, которая причиняла Милсому нестерпимую боль, — это было видно по его глазам, по тому, как он стиснул зубы, точно пытаясь эту боль унять.

Мы с Ричардом сидели на крыльце моего дома и любовались песчаными дюнами и заливом. Дым от его сигары клубился над нами, заставляя москитов держаться на расстоянии. Залив был нежно-зеленого цвета, небо темно-синего. Приятное сочетание.

— Ты их окно в мир, — задумчиво повторил Ричард, — Ну а если ты никого не убивал? Если это тебе приснилось?

— Не приснилось. Только мальчика убил не я. Повторяю: это они. Я — их окно в мир.