Когда она вошла в кабинет Эркюля Пуаро — в устремленном на нее взгляде знаменитого сыщика промелькнуло любопытство и удовольствие.

Из ее письма нельзя было сделать никаких выводов.

В нем была только просьба назначить ей встречу — и ни — малейшего намека на цель этой встречи. В почерке видны женственность и твердость… Кто же она, эта Карла Лемаршан?

И вот она сама — высокая, стройная девушка лет двадцати с небольшим. Она хорошо одета: прекрасно сшитый костюм и дорогой мех; у нее красивый поворот головы, изящный профиль и решительный подбородок.

И во всем облике — жизнерадостность, которая привлекает к себе взгляд еще больше, чем красота.

Эдмунд говорил очень медленно, а во взгляде можно было прочесть осторожность и скрытность, необходимые юристу, ведущему чужие дела.

Он внимательно осмотрел Пуаро с головы до ног и протянул:

— A-а, дело Крэля? — И добавил строгим тоном: — Недостойное, позорное дело!

Его проницательные глаза смотрели на Эркюля Пуаро испытующе.

— Не слишком ли много времени прошло, чтобы поднимать все вновь? — сказал он.

Хейль посмотрел на Пуаро с любопытством.

— Ну, сумел я убедить вас, что дело не вызывает никакого сомнения?

— Почти. Но чем были заняты в то утро все остальные заинтересованные лица?

— Мы опросили всех, будьте покойны. Правда, никто из них не мог представить удовлетворительного алиби, но оно и не играет больней роли при отравлении. Ведь может же случиться, что будущий убийца дает £воей жертве яд под видом лекарства от изжоги и советует принять его на следующий день перед обедом, а сам, как ни в чем не бывало, уезжает на другой конец Англии. И, кроме того, мистер Крэль был совершенно здоров, и когда мистер Мередит Блейк угощал своих знакомых какими-то шарлатанскими снадобьями собственного изготовления, мистер Крэль не пробовал ни одного из них. Если бы он их взял, то разговорам и шуткам на эту тему не было бы конца. Да и ради чего станет мистер Мередит Блейк покушаться на жизнь мистера Крэля? Все свидетели показали, что эти двое были в самых хороших отношениях.

Затем остальные: мистер Филип Блейк был его лучшим другом, мисс Грир была влюблена в него, мисс Уиллиамс хотя и не одобряла его поведения, но не настолько, чтобы отправить его на тот свет. Маленькая мисс Уоррен была еще школьницей. Она, правда, часто ссорилась с ним, но в общей сложности они ладили и даже дружили. Ее очень баловали в семье и смотрели сквозь пальцы на все ее выходки. Вы, наверное, уже слышали о причине такой снисходительности? Будучи ребенком, она очень пострадала от неразумной ревности миссис Крэль, которая ударила ее и искалечила на всю жизнь.

— Каролина… Видите ли, я всегда очень хорошо относился к Каролине. Было время, когда я надеялся даже стать ее мужем. Моя надежда увяла, не успев расцвести. Но я остался, если можно так выразиться, ее преданным слугой.

Пуаро задумчиво наклонил голову. Эта последняя фраза, звучавшая несколько старомодно, характеризовала его собеседника, как нельзя лучше. Мередит Блейк был из тех романтиков, которые могут посвятить всю свою жизнь служению идеалу. И Мередит Блейк верно и преданно служил даме своего сердца без малейшей надежды на взаимность.

— Думаю, — сказал Пуаро, тщательно взвешивая свои слова, — что вы были очень оскорблены за нее.

— Да. О да. Я даже говорил с Крэлем на эту тему.

— Когда вы с ним говорили об этом?

Рассказывает Марк Истербрук

Автомат «Эспрессо» шипел у меня за спиной, как рассерженная змея.

Я помешивал в чашке. От нее шел душистый запах кофе.

— Закажете еще что-нибудь? Сэндвич с ветчиной и бананом?

Такое сочетание показалось мне не совсем обычным. Бананы у меня связаны с детством. Ветчина в моем представлении вяжется только с яичницей. Однако с волками жить — по-волчьи выть: В Челси

[1]

принято есть бананово-ветчинные сэндвичи, и я не стал отказываться.

Миссис Джерати открыла дверь и грозно спросила:

— Ну, чего тебе нужно?

На пороге стоял мальчик — обыкновенный мальчишка, каких много. Он громко сопел, видно, у него был. насморк.

— Священник здесь живет?

— Тебе отец Горман нужен?

— Да нет, мистер Лежен, больше вроде ничего не припомню. Я ведь уже все сказала вашему сержанту. Не знаю я, ни кто она была, миссис Дэвис, ни откуда родом. Она у меня полгода снимала комнату. Платила вовремя, и вроде была славная женщина, тихая, воспитанная, а уж чего еще вам сказать — и не знаю.

Миссис Коппинз перевела дыхание и недовольно посмотрела на Лежена. Он улыбнулся ей кроткой, меланхолической улыбкой, действие которой было проверено не раз.

— Я бы с охотой помогла, если бы что знала, — добавила миссис Коппинз.

— Благодарю вас. Вот это нам и нужно — помощь. Женщины ведь знают настолько больше мужчин — они чувствуют многое интуитивно.

Ход был верный, и он оказал свое действие.

Рассказывает Марк Истербрук

Я вышел со своей приятельницей Гермией Редклифф из театра Олд Вик. Мы были на «Макбете».

— Поедем поужинаем в «Фантазии». Когда смотришь Шекспира, всегда проголодаешься.

— Да, и когда слушаешь Вагнера. Бутерброды с семгой в антракте проходят незаметно.

По дороге мы рассуждали о «Макбете». Гермия Редклифф — красивая молодая женщина двадцати восьми лет. У нее безупречный классический профиль и густая шапка каштановых волос. Моя сестра называет ее «приятельница Марка», причем так и слышишь многозначительные кавычки. Это меня постоянно выводит из себя.