Мистер и миссис Бересфорд сидели за завтраком. Это были самые обычные супруги. Сотни пожилых супружеских пар, подобных им, завтракали в эту минуту в Англии. И день был совсем обычный – из каждых семи дней таких бывает не меньше пяти. Как будто бы собирался дождь, но уверенности в этом не было.

Волосы мистера Бересфорда были когда-то рыжими. Воспоминания об этом еще оставались, но в основном его шевелюра приобрела песочный оттенок с примесью седины – обычная участь всех рыжих. Миссис Бересфорд некогда была брюнеткой с целой копной черных кудрей. А теперь черные пряди естественным образом перемежались с седыми, создавая довольно приятный эффект. Миссис Бересфорд хотела в свое время покрасить волосы, но потом передумала, решив, что больше нравится себе такой, какой ее создала природа. Вместо этого она в утешение себе сменила цвет помады на более яркий.

Пожилая супружеская пара за завтраком. Приятные люди, но такие обыкновенные, ничего в них особенного. Так сказал бы любой человек, посмотрев на них. А если бы это был молодой человек или молодая девушка, они бы добавили: «О, конечно, очень приятные люди, но, как все старики, смертельно скучные».

Мистер и миссис Бересфорд, однако, не считали себя достигшими такого возраста, чтобы называться стариками. Они не подозревали, что их, как и многих других, относят лишь по одной этой причине к категории смертельно скучных людей. Разумеется, так думали только молодые, но ведь молодежь, снисходительно ответили бы пожилые супруги, ничего не понимает в жизни. Они постоянно волнуются из-за экзаменов, бедняжки, озабочены сексом, покупают какие-то немыслимые наряды или делают себе немыслимые прически, только чтобы их заметили. Мистер и миссис Бересфорд, как они сами считали, только-только достигли поры расцвета. Они были довольны собой, нравились друг другу и проводили свои дни покойно и счастливо.

Были, конечно, и у них свои неприятности, у кого их нет? Мистер Бересфорд распечатал письмо, проглядел его и отложил налево, прибавив к небольшой пачке, которая там уже лежала. Он взял следующее, но почему-то застыл с ним в руке. И взгляд его был устремлен не на письмо, а на подставку для тостов. Жена некоторое время смотрела на него, прежде чем заговорить.

Откуда взялось название «Солнечные горы», понять довольно трудно. Во всей округе нет ничего хотя бы отдаленно напоминающего горы. Местность абсолютно ровная, что, разумеется, гораздо удобнее для престарелых обитателей этого дома. При доме был обширный, хотя и ничем не примечательный сад. Само здание, большой викторианский особняк, находилось в отличном состоянии. Возле него росло несколько больших тенистых деревьев, одну стену сплошь покрывал виргинский плющ, а две чилийские араукарии придавали общему виду дома экзотический характер. В саду стояли скамейки, размещенные таким образом, чтобы можно было посидеть на солнышке, два-три садовых кресла и крытая веранда, на которой старушки могли проводить время, не опасаясь восточного ветра.

Томми позвонил у парадной двери, и их с Таппенс встретила молодая женщина в форменном нейлоновом халатике, слегка запыхавшаяся и встревоженная. Она проводила их в небольшую гостиную и сказала озабоченно:

– Я доложу мисс Паккард. Она вас ожидает и через минуту спустится сюда. Ничего, что вам придется немного подождать? Дело в том, что миссис Кэрреуэй... Она взяла наперсток и проглотила его. И это уже не в первый раз.

– Как же она ухитрилась это сделать и зачем? – с удивлением спросила Таппенс.

– Просто из озорства, – коротко отвечала служанка. – Она постоянно это делает.

– Грустное это дело – похороны, верно? – заметила Таппенс.

Они только что вернулись с похорон тетушки Ады; им пришлось совершить длинное и мучительное путешествие по железной дороге, поскольку тетушку Аду хоронили в маленькой деревушке в Линкольншире, где были погребены все ее предки и родственники.

– А чего ты, собственно, ожидала? – резонно возразил Томми. – Что все будут веселиться?

– Ну, иногда это случается. Например, ирландцы всегда рады поминкам. Сначала они вопят и причитают, а после пьют и просто веселятся. А не

выпить

ли и нам? – добавила она, бросив взгляд на буфет.

Томми тут же подошел к нему и принес бутылку, по его мнению соответствующую данному случаю, – «Белая леди».

Таппенс глубоко вздохнула:

– Да, здесь все по-прежнему.

Они с Томми стояли на пороге «Солнечных гор».

– А почему, собственно, должно быть иначе?

– Не знаю. Просто у меня такое чувство... что-то связанное со временем. В разных местах время течет по-разному. В некоторых местах, когда ты туда возвращаешься, ты чувствуешь, что время летело стрелой и случилась масса разных событий – все изменилось. А здесь... Томми, ты помнишь Остенде?

I

II

III

На следующее утро, прежде чем выехать, Таппенс еще раз внимательно изучила картину, не столько для того, чтобы закрепить в памяти разные детали, сколько для того, чтобы как следует запомнить положение дома на местности. На этот раз она будет смотреть на него не из окна вагона, а с дороги. Угол зрения будет совсем иной. Ей могут встретиться и другие горбатые мостики через заброшенные каналы, другие дома, похожие на этот (впрочем, этому Таппенс отказывалась верить).

Картина была подписана, но очень неразборчиво, ясно видно было только одно: фамилия начиналась на Б.

Выйдя из спальни, где висела картина, Таппенс проверила все необходимые вещи: железнодорожный алфавитный указатель с прилагаемой к нему картой железных дорог; набор топографических карт местности, где находились города Медчестер, Вестли, Маркет-Бейзинг, Мидлшем, Инчуэлл, – именно этот треугольник она собиралась исследовать. Кроме того, она приготовила сумку со всеми необходимыми вещами на тот случай, если не удастся вернуться домой в этот же день – ведь только до предполагаемого района поисков ей предстояло ехать не менее трех часов, после чего нужно будет без конца блуждать по проселочным дорогам в поисках похожего канала.

Сделав остановку в Медчестере, для того чтобы выпить кофе и перекусить, она, не теряя времени, поехала вдоль железнодорожной линии по проселочной дороге, которая шла по лесистой местности, пересеченной множеством ручьев и речушек.

Как и везде в сельских районах Англии, на дорогах была масса указателей с названиями, которых Таппенс никогда не слышала, причем эти указатели далеко не всегда вели в указанное место. В системе коммуникаций этого района была какая-то особая, непонятная хитрость. Дорога петляла, сворачивая от канала, а когда вы ехали по ней дальше, надеясь, что она снова приведет вас к каналу, из этого ничего не получалось. Если вы направлялись в сторону Грейт-Мичендена, то следующий указатель предлагал вам выбирать из двух дорог, одна из которых вела в Пенингтон– Спэрроу, а другая – в Фарлингфорд. Если вы выбирали Фарлингфорд, вам действительно удавалось попасть в это место, однако следующий же указатель твердо отсылал вас назад в Медчестер, так что вы практически возвращались на исходные позиции. Таппенс так и не удалось добраться до Грейт-Мичендена, и ей понадобилось довольно много времени на то, чтобы найти потерянный канал. Было бы намного легче, если бы она точно знала, какую именно деревню она ищет. Блуждать вдоль каналов, руководствуясь картой, было довольно затруднительно. Время от времени она возвращалась к железной дороге, это придавало ей бодрости, и она с радостью и надеждой устремлялась к какому-нибудь Биз-Хиллу, Саут-Уинтертону и Фаррел-Сент-Эдмунду. В городке Фаррел-Сент-Эдмунд некогда была железнодорожная станция, но ее давным-давно упразднили. Как было бы славно, думала Таппенс, если бы нашлась, наконец, дорога не такая строптивая, как все остальные, которая шла бы себе послушно вдоль канала или по железной дороге, – насколько все было бы легче.

Оставив домик у канала, Таппенс медленно ехала по узкой извилистой дороге, которая, как она была уверена, вела в Сэттон-Чанселор. Дорога была пустынна. Вблизи не виднелось никакого жилья, иногда только попадались ворота, от которых по полю шли глубокие колеи, проложенные тракторами. Движение на дороге было минимальное: однажды ей встретился трактор да еще один грузовик с изображением громадного каравая хлеба. Церковный шпиль, который она заметила вдалеке, полностью скрылся из глаз, но потом внезапно снова появился, совсем близко, сразу после того, как, сделав крутой поворот, дорога обогнула полоску деревьев. Взглянув на спидометр, Таппенс увидела, что от дома на канале она проехала ровно две мили.

Это была красивая старая церковь, стоящая посреди довольно обширного кладбища; возле церковного входа рос одинокий тис.

Таппенс оставила машину около кладбищенских ворот, прошла через них и некоторое время постояла, оглядывая церковь и кладбище. Затем подошла к церковным дверям под высокой нормандской аркой и взялась за тяжелую медную ручку. Дверь была незаперта, и она вошла внутрь.

Внутри ничего примечательного Таппенс не обнаружила. Церковь была старинная, но во времена королевы Виктории ее основательно переделали. Черные блестящие скамьи и яркие, красные с синим, витражи разрушили прелесть, некогда присущую интерьеру этого старинного здания. В церкви находилась одна пожилая женщина, одетая в костюм из твида; она наполняла цветами блестящие бронзовые вазы, стоявшие вокруг кафедры, – возле алтаря все было уже закончено. Увидев входившую Таппенс, она бросила в ее сторону вопросительный взгляд. Таппенс медленно пошла по проходу, разглядывая мемориальные таблички на стенах. В старые годы наиболее полно был представлен род Уоррендеров. Все из Сэттон-Чанселора. Капитан Уоррендер, майор Уоррендер, Сара Элизабет Уоррендер, горячо любимая жена Джорджа Уоррендера. Более поздние таблички отметили смерть Джулии Старк, любимой жены Филиппа Старка, также принадлежавшего приорату Сэттон-Чанселор, – это, таким образом, свидетельствовало о том, что семейство Уоррендер теперь уже все вымерло. Никто из них не вызывал особого интереса. Снова выйдя из церкви, Таппенс обошла ее вокруг. С внешней стороны она оказалась гораздо более привлекательной. Поздняя готика, сказала себе Таппенс, в какой-то степени знакомая с церковной архитектурой. Ей самой, по правде говоря, этот стиль не слишком нравился.

Размеры церкви были довольно внушительны, и Таппенс подумала, что в прежние времена деревушка Сэттон-Чанселор играла значительно более важную роль в жизни округи, чем теперь. Оставив машину на прежнем месте, Таппенс отправилась в деревню. Последняя состояла из лавки, почты и полутора десятков домов и домиков. Встречались там живописные коттеджи, крытые соломой, остальные же строения не представляли никакого интереса. В конце деревни, вдоль дороги, выстроились шесть муниципальных домов, которые словно бы стеснялись своего присутствия. Медная дощечка на одной из дверей гласила: «Артур Томас, трубочист». Таппенс подумала, почему бы агенту, отвечающему за дом на канале, не воспользоваться услугами этого человека, ведь дом явно в этом нуждался. Как глупо, что ей не пришло в голову спросить, как его название.

– Ну что же, – проговорила миссис Копли, торопливо выходя из комнаты. – Еще один день прошел. Именно это я всегда говорю, как только проснусь.

«Еще один день, – подумала Таппенс, прихлебывая крепкий черный чай. – Боюсь, что я веду себя как последняя идиотка... А что, если... Как жаль, что здесь нет Томми. Так хотелось бы с ним поговорить. Вчерашний день совсем сбил меня с толку».

Прежде чем спуститься вниз, Таппенс внесла в свою книжечку кое-какие факты и имена, которые услышала накануне, – тогда ей слишком хотелось спать, и она не смогла этого сделать. Мелодраматические истории, относящиеся к далекому прошлому; может, в них и есть крупицы правды, но в основном это сплетни, злословие или романтические выдумки.

«Фактически, – подумала Таппенс, – я познакомилась с любовными романами множества людей, которые жили давным-давно, в восемнадцатом веке. Но что это мне дало? И чего я, в сущности, ищу? Я уже просто не знаю. Самое ужасное, что мне теперь не отвязаться от всего этого».

Сильно подозревая, что крепче всего она оказалась связана с мисс Блай, которая, как ей представлялось, была грозой деревни Сэттон-Чанселор, Таппенс решительно отклонила все предложения помочь и отправилась в Маркет-Бейзинг. Однако ей пришлось на минуту задержаться, так как мисс Блай, увидев на дороге ее автомобиль, потребовала, чтобы она остановилась, и Таппенс пришлось ей объяснять, что у нее срочное дело... Когда же она вернется?.. Таппенс ответила что-то неопределенное... А как насчет ленча?.. Очень любезно со стороны мисс Блай ее пригласить, но, к сожалению...