— Блестящая победа, герцог! Все получилось в точности, как вы предвидели. Мосты разрушены у самого основания, и лазутчики Великих не скоро решаться вновь заговорить в нашей Структуре. Первый Экзистедер вне опасности. Но, прошу вас, откройте свой секрет, почему вы ни на мгновение не усомнились в поражении Диербрука?

— Информация и логика, мой мальчик. Идея сотворить Счастье была слишком неестественная для Судьбы, где правит дух Семи Стихий — основа основ.

— А каким образом вы безошибочно заранее определили источник потока, метод переноса Сил Созидания? Вы даже…

«Как присуще всем им, отдаваясь чувствам, усложнять события. И ничто не изменишь — такими мы создали их, и Космос, консолидированный с Жизнью, не остудил рассудок даже внемиренцев. Они не понимают, что победа была слишком легкой. Но следующий шаг будет серьезным. Куда более серьезным, чем они способны вообразить. Надеюсь, у меня еще есть время выстроить защиту…»

— Вы чем-то озабочены, герцог?

Впереди показались огромные белые врата, опутанные замысловатым узором. По мере того, как Крылатый Волк приближался, они отворялись, являя удивленным взорам широкую дорогу, устеленную искрящимися звездами.

— Основу этому Миру заложил герцог Ортский, — сказал Оливул, — а я достраивал его на протяжении многих лет. Надеюсь, вам понравится здесь, и Белый Мир станет нашим домом.

Волк окунулся в белизну. Шасси распрямились и сами нашли опору. Двигатели смолкли, и звездолет застыл в наступившей облачной тишине. Внемиренцы поднялись на открытую палубу.

— Какой густой туман! — воскликнула Юлька.

— Это занавес, — улыбнулся Оливул и взмахнул рукой.

Волею творящей Мысли пустота раздвинулась, и зародилась Судьба. Единый в вечном противоречии истока и завершения Первый Мир ступил на Путь под неусыпным оком Творцов. Шесть Стихий были допущены в юную Судьбу. Твердь и Огонь, Воздух и Вода приняли ипостаси, врученные Великой Игрой; Жизнь примкнула к Воздуху, Смерть облачилась в образы Тверди. Шесть Стихий определили основу Сущего.

Игра набирала мощь. Из Истока к Завершению в Судьбу шагнул второй Мир, следом другой, третий, четвертый… И вот несметные караваны заполнили пространство. Миры текли, пересекались, рушились и восставали из праха. Цепочки их дальше и дальше отодвигались от стержня; охваченные бунтарским духом закручивались в спирали и, не достигнув цели, гибли. Остальные же неслись по Судьбе навстречу Завершению.

Завершение принимало под свою покойную сень отыгравшие роли образы, а Исток выводил в Структуру новые и новые. Как две бойца спиной к спине, два полюса Судьбы стояли на рубежах Мироздания…

Игра завершена.

Великие взирали на Судьбу, где Добро спорило со Злом, не ведая, что, подобно Первому Миру, является оборотной стороной своего антипода, где шутила над логикой Удача, где страдало Одиночество — нежданное дитя Великой Игры, где умы мирян трудились в поисках несуществующего Идеала.

На смену ночной мгле пришла тягучая чернота Структурного пространства.

— Оливул, я не понимаю, что ты задумал, — зашептала Юлька. — Вернее, я догадываюсь, но они же так далеко!

— Не старайся мерить Структуру расстояниями, это ошибка, — улыбнулся Белый князь. — Домой мы вернемся с рассветом, не волнуйся. И обещаю: в первый же подходящий момент я научу тебя находить Путь, где угодно.

Девушка с готовностью кивнула. Она уже знала, что друг хочет показать ей свою Родину, и от предвкушения встречи с таинственными, порождающими массу предрассудков, Темными Мирами захватывало дух.

Путь утонул в пуще Надмирий. Юлька привыкла, что Миры в Структуре видятся подобно ярким звездам в ночном небе, но здесь ей стало казаться, будто чья-то властвующая рука свалила все сущее в один огромный фантастический котел и без устали размешивает образовавшееся варево. Миры нависали над головой, стелились под ногами, переплетались и наплывали друг на друга, и каждый при этом являл свою неповторимую гамму цветов.

Солнце поднялось над Белым Миром и засияло в голубом куполе небес. С первыми его лучами раскрылись бутоны цветов, прятавшихся от ночной прохлады в глубине листвы, защебетали птицы, проснулся легкий ветерок в роще над прудом.

Данила лежал, закинув за голову руки, и любовался утренней идиллией за распахнутым окном. Ему давно не приходилось так вот отдыхать, и он с наслаждением ловил каждое мгновение безмятежного покоя.

Пэра в комнате не было, зато собаки, которых призрак впустил еще ночью — Данила слышал его возню сквозь сон — растянулись на ковре и жмурясь подставляли морды солнечному свету. Обнаружив псов, занявших весь плацдарм возле кровати, Гаюнар слегка ткнул ногой в бок первого попавшегося.

— Эй, форма Жизни, не изволите ли подвинуться?

Животные встали. Один отошел к стенному шкафу и принялся начесывать задней лапой за ухом, другой грациозно потянулся и встряхнулся, распространив вокруг себя тучу мелких ворсинок и клочья вылинявшего подшерстка.

Из рощи доносился разноголосый детский смех. На сияющую в лучах веселого солнца лужайку выкатился и поскакал к розовым кустам пестрый надувной мяч. Следом за ним из рощи выпрыгнул волчонок. На четырех лапах, потом на двух, и к игрушке подбежал большеглазый смуглый мальчишка. Он схватил мяч в охапку и, бросив озорной взгляд на балкон, скрылся в роще.

— Ваши крестники раз от разу все более удивительны, герцог.

— Что есть более удивительное и прекрасное нежели жизнь? Я люблю их всех, люблю смотреть, как они резвятся. Откровенность и чистота. Надеюсь, повзрослев, они сохранят в душе то, что приобретают здесь.

— Бер-Росс, Гай-Росс, Пэр — они прошли вашу школу.

— В той или иной степени…

Мир встретил Волка россыпью равнодушных звезд. После пылающих ореолов Надмирий, их холодный блеск казался унылым и пустым.

— Источник экзорного потока в области действия наших визоров, — Оливул еще раз проверил результаты, предоставленные центральным аналитическим процессором.

— Сигналы локализованы? — задала вопрос Каляда, не отрываясь от мониторов капитанского мостика.

— Да. Скоро мы будем видеть планету на экране радара.

«Может быть я и ошибаюсь, — появился Пэр, — но это похоже на Солнечную систему — один из первых домов человечества. Смотрите, девять планет, звезда класса «желтый карлик», астероидный пояс. Мы несколько раз бывали тут с Александром! Слышишь, Данька?» — Разошелся, — поморщился Гаюнар. — Система как система. Куда курс держать, капитан?

Прошло не менее получаса, прежде чем внемиренцы выбрались на проселочную дорогу. Донай раскрыл терминал и установил связь с зондом. На маленьком экране появилось изображение шоссе и кучки людей, стоящих под дырявым навесом.

— Нам туда, — сообщил Синий князь, указав пальцем направление. — В город поедем на общественном транспорте.

— Эй, ребята, а как мы поймем, о чем говорят вокруг? — вдруг спохватилась Юлька.

Гаюнар сплюнул.

— Так. Прибыли. Ты, знаток ранней цивилизации, про переговорный адаптер не подумал!

Пристройка была сделана как-то непутево, будто каменщики не достроили второй этаж: ближайшее окно от крыши отделялось тремя метрами ровной бетонной стены. Доная, впрочем, это не остановило.

— Полезай ко мне на плечи, — скомандовал он к сестре и, опершись о стену, подставил ей колено. — Данила, подсади ее.

Гаюнару идея понравилась, а Юльке не очень, поскольку она оказалась в весьма шатком положении. Тем не менее до подоконника она дотянулась.

— Запор примитивный, — шепотом сообщила девушка, — но я вижу какие-то провода. Похоже на охранную систему.

— Так. Это по моей части, — сказал Данила. — Донай, ты не будешь возражать, если я сменю Юльку?

Возбужденное ожидание сменилось вялой дремотой. Юлька подтянула второе кресло поближе к Донаю, по-кошачьи свернулась в нем и положила голову брату на колени. Он снисходительно улыбнулся, обнял сестру свободной рукой и опять принялся отстукивать сложный ритм по краю клавиатуры. Данила, подставив под щеку кулак, бесцельно изучал беспорядок на столе.

Юлька проснулась неожиданно, будто от толчка. В комнате стояла неестественная тишина.

— Донай, — позвала она.

Брат вздрогнул.

— А?.. Черт, уснул.

Данила пришел в себя, когда сильные, но удивительно мягкие руки бережно приподняли его голову.

— Данила, ты меня слышишь?

Он разлепил веки. Над ним склонилась Каляда.

— Серафима… — Гаюнар с трудом сглотнул стоящий в горле ком. — Что с кораблем?

— Требуется небольшой ремонт и основательная уборка в каюте. А в целом — ничего страшного. Подняться можешь?

Молнией полыхнуло Надмирье, разверзся Мир, и Волк встал на грунт, подняв клубы мелкого песка. Из полумрака выступил неровный прямоугольник грязной городской площади, окруженной со всех сторон безликими громадами двух и трехэтажных домов. Пустые глазницы давно выбитых окон смотрели на пришельцев с унылым равнодушием. Узкие улочки, как черные червяки, уползали в темноту. На полу-истлевшей веревке, протянутой между двумя мансардами через переулок, скорбным знаменем развевалась забытая несколько веков назад простыня. Ленивый ветер нехотя подергивал ее лоскуты и гонял по мостовой одинокие вялые листья и пыль.

— Цитадель Обманувших Смерть, — произнес Оливул.

— Мертвый город? — Юлька, боязливо оглядываясь, перебралась в башню Доная.

— Что здесь случилось?

— Чума, оспа, холера — какая разница! Смерти в этой дыре все равно нет, — Ви-Брук непринужденно закинул руки за голову. — Только атрибуты.

Донай не помнил, как долго продолжался полет в хитро закрученных воздушных потоках, но вскочил сразу, чуть только очутился на земле. В первый момент он испугался, решив, что совершенно ослеп, ибо в кромешной темени, висящей вокруг, невозможно было разглядеть даже собственную руку. Прислушался: ни единого движения рядом. Однако уверенность, что Белый князь где-то поблизости, не покидала. Встав на колени, он осторожно принялся ощупывать каменную площадку и вдруг наткнулся на человеческое тело.

— Оливул! — он подался к лежащему и похолодел: человек был мертв.

В состоянии близком к шоковому Синий князь застыл над трупом и вздрогнул от неожиданности, когда кто-то взял его за плечо.

— Донай, что с тобой? — прозвучал голос брата.

Зачастило запнувшееся сердце. Ви-Брук обернулся и с удивлением обнаружил, что на фоне непроглядной тьмы Оливула видит прекрасно.

Звезды, галактики, Миры, Пути бледными воспоминаниями терялись в глубинах сознания. Чувства смешались и канули в недоступные дали, и всеобъемлющий Космос исподволь занял их место. Каляда смотрела вокруг себя и видела Структуру совершенно иначе, нежели раньше, когда скользила промеж безликих Надмирий. Она присутствовала сразу везде и, не двигаясь с места, могла заглянуть в любой Мир, в любой дом, в любую жизнь. Так принял ее Космос: глобальный и единый в себе самом.

— Она прекрасна, не правда ли?

Посредник различила сокрытую тенью Мира фигуру.

— Я говорю о Судьбе, в которой ты существуешь.

— Кто ты? — Серафима старалась сконцентрировать зрение на собеседнике и вдруг осознала, что перед ней Великий.

Серая площадь, мертвые дома и безмолвные люди в темных одеждах. Крылатый Волк находился здесь же, каким его оставили бог знает сколько времени назад. По каменной мостовой зашуршали плащи — Обманувшие Смерть все как один приклонили колена. Серафима выдержала паузу и, убедившись, что никаких новых действий со стороны ордена не ожидается, сделала несколько шагов навстречу. Неизменный коричневый комбинезон обтягивал ее нечеловеческое тело, правую руку она прятала за отворотом куртки, на лице просматривались не до конца растворившиеся защитные чешуйчатые пятна, но тем не менее перед друзьями опять была их Серафима — капитан, подруга, лидер.

— Мы, избранники Семи Стихий, прошли ваше испытание, — произнесла она, обращаясь к собранию. — Мы хотим говорить с Магистром.

Тот встал опираясь на жезл и, продолжая смотреть в землю, вымолвил:

— Я повинуюсь.

— Нам не нужна власть над вами, равно как и над другими жителями Структуры. Мы хотим знать, почему вы решили найти нас и показать путь к Зеркалу Судьбы?

Гигантский сумеречный лес обхватил поляну могучими лапами елей. Его щупальца — кустарник и вездесущая жадная поросль — впились в пяточек солнечного света, а колючий мох согнал траву и робкие полевые цветы в центр трепещущего лужка. Какое бы время суток не царило на земле, под сводами леса вечно господствовала холодная, влажная ночь. Лишь верхушки стволов корабельных сосен, отвоевавших у орешника относительно сухой пригорок, блестели медью в лучах летнего солнца.

Тропа, уверенно начавшая свой путь на опушке, съежилась и потерялась в густых зарослях, чуть только попала во владения сырой мглы. Друзья невольно остановились, прежде чем шагнуть под неприветливую тень. После того, как обнаружилась весьма неприятная особенность этого Темного Мира — ни один аппарат, основанный на использовании естественных законов природы, здесь не функционировал — им ничего не оставалось, как искать дорогу в резиденцию Александра Гаюнара без помощи технических средств. Исходя из предположения, что корабль приземлился недалеко от жилых строений, Черный дракон со всеми предосторожностями поднялся над лесом и, вернувшись после короткого разведывательного рейда, радостно сообщил, что видел заброшенный особняк в лощине всего в пяти-семи верстах от «стартовой площадки». Однако именно эти версты предстояло пройти пешком по забытой тропе сквозь заросли кустарника и лабиринт древесных стволов в сопровождении голодных комаров и прочего гнуса.

Донай шел впереди, и грозный клинок Смерти в его руке безжалостно рассекал уродливые переплетения сучьев, нависающие со всех сторон подобно окаменелой паутине. Пэр предпочел двигаться в человеческом облике; старательно перебирался через валежник и подныривал вслед за Юлькой под размашистыми еловыми лапами. Ему даже начало казаться, что прозрачное тело вот-вот станет чувствовать прикосновение колючих ветвей. Но невзначай отпущенная девушкой ветка беспрепятственно промахнула сквозь зеленый туман. Иллюзия рассыпалась, а подкатившая досада усугубилась еще и тем, что попытка раздвинуть руками листву орешника успехом не увенчалась. Призрак рассеял контуры и взлетел над друзьями густым облаком. Данила подтянул его к себе за прозрачный шлейф и шепнул.

— Не вешай нос. Скоро будешь управляться с вещами не хуже других. Главное, веру не теряй.

Ви-Брук прорвался сквозь очередной кордон, выстроенный коварным лесом, и едва не ухнул в скрывавшийся за ним овраг.

Солнце давно миновало зенит и медленно поплыло в объятия лесного океана. Также медленно и неотступно накатывались разочарование и усталость. За четыре с лишним часа пребывания в заброшенной усадьбе друзья не обнаружили ничего, что представило бы Александра как экспериментатора, исследователя, алхимика. Кроме нескольких книг по математике и случайно забытого на какой-то полке пластикового пакета ни одна вещь не указывала на присутствие внемиренца вообще. Пэр не менее десятка раз прозондировал собственным телом стены в поисках замаскированного сейфа или потайной комнаты. Руководствуясь принципом «доверяй, но проверяй», Донай рискнул влезть вслед за призраком даже на чердак, но и там его ждали только прогнившие стропила да паутина.

Понурый, Данила вышел на крыльцо и присел на ступеньку. Он не позволял себе думать, что отец передал кодовую карту, следуя очередному хитроумному плану Ортского. Он упрямо искал оправдание, силился вспомнить голос, жесты, взгляд отца, и к ужасу своему не находил в памяти ни одной живой ноты в его словах, ни искры в глазах. «Я никогда не видел его живым», — жестко оборвал сам себя Гаюнар и взглянул на мышь, которую до сих пор держал в ладони. Собаки разворошили гнездо в куче тряпья, он подоспел на шум, когда несколько хвостатых обитателей особняка были безжалостно задушены, а этого он буквально вытащил из пасти Артемиды.

— Сколько же поколений вашей братии прожили тут за тридцать лет? — сказал Данила вслух. — Того гляди, придется признать за вами право собственности на недвижимость.

Он смотрел на мышь, мышь взирала на человека черными бусинками глаз, не делая попыток убежать. Крошечная капля жизни в серенькой шкурке с неутомимым носиком и проворными лапками доверчиво стояла перед хранителем Стихии, открыв свои непознанные глубины. Данила вдруг почувствовал, что способен управлять этой частицей в бурлящем вечно изменяющемся океане бытия.

— Замри, — негромко произнес он.

Вертикальная металлическая лестница уводила в темноту, но стоило Даниле ступить на нее, вдоль стен один за другим вспыхнули неоновые осветители. Оставив собак и Волка в комнате наверху, внемиренцы спустились в бункер.

— Генератор, — шепотом, чтобы не спугнуть тишину, царившую здесь много лет, сказал Грег, а Гор показал на стандартный портативный модуль энергетического преобразователя, установленный в крошечном тамбуре.

Лаборатория Александра представляла собой обширное помещение, вдоль стен которого высились стеллажи, заставленные книгами, замысловатыми каркасами непонятных приборов и сосудами для химических реактивов, б(льшей частью пустыми. Два огромных стола разного предназначения заняли треть всей площади, и на одном разместился универсальный компьютерный модуль со множеством периферийных устройств и двумя терминалами. Возле покрытой толстым слоем пыли клавиатуры стояла простая глиняная кружка, со спинки стула свисал небрежно брошенный грязно-серый кафтан, подушка и плед лежали на жестком диване одним большим комом. Словом, всё в комнате говорило о том, что хозяин, наскоро поднявшись с рассветом, вот-вот вернется к прерванным делам.

Друзья остановились на пороге.

— А он наведывался сюда не раз, уже будучи Обманувшим Смерть, — с некоторым сомнением в голосе высказался Донай.

Ночь выдалась ясная и тихая. Ничто не нарушало спокойствия спящей природы, и серебряный месяц бережно ласкал землю нежным прохладным светом. Из высокой травы лились заунывные трели кузнечиков, и под эту невзрачную колыбельную уснул где-то в далекой лесной чаще даже неугомонный ветер.

В полном молчании тянулось время внутри пр(клятого особняка. Однако покой и дрема остались за его порогом, так и не одолев тревогу, владевшую людьми. Каждый слушал ночь. Каждый с надежной ждал, что вот-вот зашуршит трава под упругой волчьей лапой, радостно залают собаки, и Данила войдет на крыльцо вместе с Пэром.

Вдруг Серафима, на протяжение часа неподвижно стоящая перед открытым окном, подалась вперед.

— Они? — вскочила Юлька.

Каляда вскинула руку, призывая друзей к молчанию. Вскоре их слух уловил то, что значительно раньше восприняла женщина-Посредник: далекий приглушенный мягким травяным ковром стук копыт. Донай потянулся за мечом. Над Грег-Гором взметнулась крылатая тень. Оливул поспешно удержал одного из близнецов за плечо.

Мелькали звезды, проносились выкрашенные в синеву ночные облака, лес изумленно расступался, пропуская обезумевший от скорости ветер, шлейфом неслась по реке рябь, песок, поднятый с плоскогорья, негодующе клубился над камнями. Один ландшафт сменял другой, и так продолжалось, пока соленый бриз не смешал земной вихрь и не погасил в морских глубинах.

Призрак впитал в себя окружающую картину, и в сознании возник образ бескрайнего океана, гордо встающего над ним дневного светила и блеклой полоски берега в утреннем тумане. Одиночество и пустота обрушились следом как горькая неизбежность.

Пэр опомнился.

«Что я делаю?.. Воздух! Воздух!» Бриз услужливо предоставил ему свои крылья и не спеша понес к земле. Призрак парил над океаном, и чем явственнее проявлялся в молочной мгле берег, тем отчетливее в зеленом облаке вырисовывались черты лица, глаза, формы плеч, рук, торса…

Пэр встал на мокрый песок. Любопытная волна подкралась и отпрянула, омыв полупрозрачные ноги. Он сделал шаг навстречу морю. В груди защекотало от желания прикоснуться к прохладной воде, зачерпнуть полные ладони, ополоснуть лицо. Но рассудок жестоко осадил чуждые рефлексы. Это было сродни физической боли. Призрак опустился на плоский камень, наполовину утопленный в песке, и закрыл руками глаза. Он старался заставить себя успокоиться, не думать, не вспоминать, но голос Александра, как тупая игла, стучал в висках: «Ни один Кочевник… Ни один Кочевник…» Сопротивляться больше не было сил. Пэр вскочил.