Ивановская — Иван Купала — это праздник, пришедший из времен язычества. В нем много поэзии и веселья, много удали, к сожалению иногда грубоватой, Здесь и плетение венков, и пускание их по воде, здесь и обливание водой («Иван Купала — обливай кого попало!»), здесь и хождение в страшный, темный, гудящий полчищами комаров лес за цветом папоротника, здесь и хороводы, выродившиеся сейчас в танцы и пляски, здесь и драки. Праздник этот православная церковь соотнесла с днем рождения Иоанна Предтечи, который походил на Купалу и именем, и обычаем — крестил людей посредством купания в реке Иордан.

Раньше в Чистополье, на родине моего друга Толи, была церковь его имени, и как раз седьмое июля было в селе престольным праздником. По давней традиции в этот день чистопольцы ходили на кладбище, поминали родителей, принимали многочисленных отовсюду друзей. Горожане и посейчас стремились взять к этому времени отпуска. Когда мы ехали от Котельнича в Чистополье, нам понимающе говорили: «На ивановскую!»

В лесу по дороге нас остановил застрявший частник. Дорога была, что и говорить, не из породы асфальтовых.

Было это на праздновании 600-летия города Кирова-Вятки-Хлынова. Но вот тоже сразу вопрос — почему шестисот-, а не восьмисотлетие? Не могу я поверить легенде, что шестьдесят ушкуйников создали огромную республику, с огромным населением, войском, управлением по типу новгородского веча, республику, ведущую переговоры с другими княжествами и, наконец, почти добровольно пятьсот лет назад вступившую в состав русского государства? А было времени республики почти триста лет. Сунулся я со своим вопросом к историкам, но мне дали понять, что открылись другие факты, что достовернее другое, то есть омоложение на двести лет, и вообще намекнули, что это их дело, историков, устанавливать даты, а рое, писательское, ковыряться в душах, хоть в чужих, хоть в своей собственной. Тут, может, сработала политичная мысль, что вроде не по чину областному городу быть вровень со столицей, хотя в те-то годы, во времена Боголюбского, чем была Москва? Сошлись мы с историками только на том, что наши вятичи выместили своими застройками язычников угро-финнов. То есть на месте Хлынова что-то стояло и до упоминания в летописях, а уж сколько этому чему-то было лет, никто не знает и не празднует. Но уж ладно, шестьсот так шестьсот, что для нас два века!

И вот в лето от рождества христова в Киров съехались гости. Выходцы из вятской земли были отовсюду, может, в этом и есть историческая роль Вятки — рассылать своих сыновей по белу свету. На пресс-конференции перечислялось столько знаменитостей, что уж никто бы не повторил слова Костомарова о Вятке, что «в русской истории нет ничего темнее Вятки и истории ее». В числе приглашенных были и члены Союза писателей, а в числе последних был и я.

В библиотеке имени Герцена, под ее знаменитыми пальмами, состоялся литературный вечер. Вдоль стен просторного зала стояли стенды с книгами участников, вырезки статей положительных отзывов о книгах. На одном из стендов книги немного потеснились, впустив и мою первую книжку.

Бел перерыва мы отсидели больше трех часов. Собратья по перу говорили о своей любви к городу Кирову, читали отрывки или стихи, ему посвященные. Пришло и мне выходить на трибуну. До этого я думал, о чем говорить. «Расскажи о себе, — посоветовал собрат, — тебя еще не знают». Подразумевалось, что остальных знают. Тут он похвалил мою первую книгу, она и в самом деле как-то быстро разошлась, о ней уже кое-где написали хорошие отзывы, несколько писем пришло от читателей: материнские рассказы, открывавшие книгу, передавались по радио, и туда пришли благодарности.