Память рода, предания предков рассказывают, что Вяйнемёйнен — пращур племени певцов и всех играющих на кантеле — был рожден на свет дочерью воздуха и хозяйкой вод прекрасной Ильматар.

Несчетные времена одиноко жила Ильматар на пустых воздушных равнинах, и не было вокруг ничего, кроме бескрайней страны воздуха и безжизненной пучины под ней. Свод небес еще не встал над миром, солнце и месяц не воссияли на нем, птицы не летали, рыбы не населили вод, и суша не положила пределы морю — таким было начальное творение Укко, верховного бога.

Шло время, и однажды скучной и странной показалась Ильматар ее одинокая жизнь — ей захотелось иного. Спустилась дева вниз, на прозрачный хребет моря, и склонилась над волнами, озирая новые владения. И тут же поднялась буря, свирепый ветер замутил пеной море, встали вокруг водяные валы — закачало Ильматар ветром, подхватило пенными волнами, и надула буря деве плод.

Семьсот лет — девять жизней человека — носила Ильматар во чреве тяжесть, а роды не наступали: не зачатый — не рождался. Семьсот лет она металась во все края безбрежной пучины, боль и жажда разрешения терзали ее, но лоно Ильматар оставалось запертым: не зачатый — не рождался. Скорбь овладела прекрасной девой, и пожалела она, что покинула легкие пажити воздушные, что презрела покой и теперь тяжела, гонима бурей, томима холодом, бита волнами на открытом просторе моря. И взмолилась слезно Ильматар, и просила Укко, держателя мира, прийти ей на помощь, избавить от болей и муки чрева.

Едва произнесла она горькие речи, как появилась над морем чудо-утица — кружит птица без устали, бьет воздух крыльями, ищет место для гнезда. Во все концы моря слетала утка, все края осмотрела, но не нашла нигде себе места: никак жилье на ветре не устроить, не свить на воде гнезда. Пожалела Ильматар птицу и подняла из воды колено — приняла его утка за кочку, обустроила гнездо и снесла яйца: шесть золотых, а седьмое — из железа. Села утка на гнездо наседкой греть чудесные яйца, и вскоре почувствовала Ильматар нестерпимый жар в колене — так гнездо нагрела утка, что стало колено словно в огне, а кровь в жилах — будто расплавленный металл. Дернула от боли Ильматар ногой, и скатились чудесные яйца в воду. Разбились они о буйные волны на куски, и из осколков вышла из моря земная твердь, из белка — месяц, крошкой золотой скорлупы рассыпались на небе звезды, а из скорлупы железной явились темные тучи.

Много лет прожил Вяйнемёйнен на берегу, отросла у него борода и побелели волосы, но по-прежнему оставалась земля Калевалы пустынна и гола, как в начальный день.

Долго думал Вяйнемёйнен о наряде земли, и настало время, когда решил он, что пришел срок засеять деревьями холмы, болота и каменистые равнины. Призвал вещий певец Сампсу — мальчугана Пеллервойнена, маленького и свежего, как подснежник, — достал Сампса, нежное дитя поляны, горсть семян и посеял на горах сосны, на холмах — ели, кусты — в долинах, на полях — вереск, в логах — ольху, ракиту — на болоте, в песках — можжевельник, у широких рек — дубы. И поднялись над землей ели с пестрыми верхушками, встали красноствольные сосны, выросли в логах береза, ольха и черемуха, вытянулся можжевельник в лиловых бусинах ягод. Посмотрел старый Вяйнемёйнен, как удался у Пеллервойнена сев, и видит: проросли из семян все деревья, только никак не может взойти дуб.

Семь дней и ночей ждал Вяйнемёйнен, но не поднялся дуб. И тогда, на исходе недели, вышли из моря пять дев: скосили на мысу росистый луг и сгребли сено в стог. Следом встал из волн страшный Турсас, высек огонь и поджег сено: охватило пламя траву, взлетела к небу туча дыма, и осыпался стог горой сухого пепла. Завернул Турсас желудь в зеленый лист, вложил в пепел и вернулся обратно в пучину. И тогда проклюнулась былинка, потянулся стройный росток. В краткое время встал из золы огромный дуб с могучей кроной в сто вершин, до небес вскинул ветви: не стало прохода тучам, заслонила листва солнце и месяц.

Вновь тьма опустилась на землю, и следом за тьмою печаль и тоска окутали Калевалу. Осмотрел Вяйнемёйнен злое дерево, все его сто вершин, и понял, что нет на свете богатыря, кому по силам будет свалить исполина. Тогда обратился он к дочери творения Каве, к матери своей Ильматар, и просил послать из моря, наделенного великой силой, помощь — обрушить могучий дуб, чтобы опять над миром воссияли солнце и месяц. Услышала сына Ильматар и послала из вод героя: богатыря не большого, не малого — ростом с шишку, с женскую пядь. Был тот богатырь словно из меди: шапка, сапоги и рукавицы на нем — медные, на груди блестела медная чешуя, за звонким поясом — медный топор с лезвием в ноготь.

— Что ты за силач? — с сомнением сказал Вяйнемёйнен. — Сдается мне, не многим ты сильнее мертвого.