Он падал в какой-то разноцветный туман с редкими вспышками огней внутри него. Его сознание, словно причудливый калейдоскоп, то разлеталось на тысячи мелких осколков, то вновь пыталось собраться воедино, порождая в его затуманенном мозгу призрачные видения.

Смеющееся лицо девочки, которая бежит по набережной, изредка оборачиваясь в его сторону и махая рукой.

— Кир, идем быстрее, Антон с Ниной уже нас заждались.

Он хочет ответить, но разноцветные кубики сознания вновь разлетаются в стороны, чтобы через мгновение собраться уже в другую картинку.

Большая площадь, забитая молодыми людьми в странной черной форме, посреди площади на высоком флагштоке реет знамя с восьмиконечной звездой.

Хогрунды

[1]

бежали резво. День обещал быть хорошим, ибо на небе с самого утра не было видно ни одного облачка и ярко-синее око Небесного Огня старалось вовсю, заливая окружающие земли своим благодатным теплом. В принципе для этого времени года подобная погода обычное явление, это через два канва начнется сезон дождей и окружающая степь превратиться в вязкое месиво из грязи и травы, по которому даже пешком пройти будет трудно, не говоря уже о езде верхом. Тогда даже самые мужественные карды

[2]

будут в основном сидеть дома, рассказывая детям о своих подвигах, а их жены натирать тела своих героев ароматными маслами и услаждать их души длинными ночами.

Эрай натянул поводья и хогрунд послушно замер. Дорога здесь резко поворачивала и шла вдоль вершины холма, но внизу у подножья виднелась еще одна, прямой стрелой уходящая к горизонту. Всадник пару минут в задумчивости разглядывал расстилающееся внизу холма степное разноцветье, тянущееся почти до самого горизонта, затем оглянулся и посмотрел на свою спутницу, чей скакун замер рядом с его. Эрай тихонько вздохнул. Ай сидела в седле как влитая, и ее длинные белоснежные волосы развевались под редкими порывами теплого ветра, а высокая тяжелая грудь, покрытая тонким светлым пушком, притягивала взор, даже будучи скрытой под пластинчатой кирасой. Эрай мысленно застонал и уже в который раз проклял свою вечную нерешительность, что мешала ему воспользоваться законным правом карда по отношению к своей хранительнице, а ведь она каждую ночь приходила к его палатке и послушно ждала, когда он ее позовет. О боги!! Да ведь даже его будущая жена, та которую выбрали ему родители, и которая с детских лет носила на плече знак его клана, так не привлекала, как эта безродная, не заставляла бунтовать все его мужское естество. Причем, что самое ценное, эта хранительница была молода, и он был ее первым кардом. Это казалось невероятным, ибо его только десять ночей назад посвятили в это почетное звание, что носили только избранные бойцы королевства, и новичкам надо было еще заслужить право на свою хранительницу. А уж получить в хранительницы молодую деву, это было что-то из разряда тех баек, что по вечерам в баре подвыпившая молодежь травит друг другу, хвалясь своей крутостью. Но традиции есть традиции и даже великий Конаг не волен их нарушать. Молодой кард должен два сезона провести в походах и поразить не менее десятка врагов, прежде чем ему позволено будет иметь свою хранительницу. Да и то, первыми хранительницами молодого воина чаще всего становятся те, кто до этого потерял своих кардов. А уж обзавестись юной девой могут себе позволить только убеленные сединой ветераны или великие воины. Однако, несмотря на всю невероятность подобного, это произошло, он, и еще пятеро воинов, получили юных дев в хранительницы, причем никто из старших кардов не возмутился произошедшему, что говорило только о том, насколько важным считается порученное им задание.

Агроны — воинственный народ, живущий за Северным морем, уже который год, каждую весну, штурмует их крепости. И если раньше их вылазки мало тревожили его народ, ибо ограничивались лишь короткими набегами на прибрежные поселки рыбаков, а посланные солдаты быстро уничтожали отряды иноземных наглецов, то в последние годы все резко изменилось. Пять лет назад, агронам удалось захватить один из прибрежных городов, высадив в его окрестностях огромную армию и уже оттуда нанести удар по соседним поселениям. Тогда его народу удалось отбить этот набег, правда, ценою многочисленных потерь. В те годы многие жены лишились своих мужей, а хранительницы своих кардов, но враг все же был отброшен обратно за море. И вот этим летом разведчики принесли неутешительные новости, — агроны вновь собирают армию, мало того, они объединились с морским народом эронов, чьи поселения лежат где-то на островах среди моря и с нардами — народом скал, что живут где-то далеко в горах на юге. Эта новость взволновала всех, и великий Конаг собрал совет старейшин, на котором было решено готовиться к новой войне.

А на следующий день он и еще пятеро молодых воинов стояли в зале совета в окружении лучших кардов Хонтайского государства, не веря своей удачи. Сам великий Конаг лично из рук в руки передал каждому из них свиток запечатанный золотой печатью и поручил доставить его в крепость Даронга, что расположилась высоко в Натарских горах. Именно там, раз в год, в первый месяц сезона дождей собирался совет десяти Вершителей. Десять правителей, чьи лица были скрыты за бронзовыми масками, принимали решения, от которых зависели судьбы целых народов и великий Конаг надеялся, что они смогут помочь избежать новой войны, или хотя бы отдалить ее. Эрай знал, что Вершители редко вмешиваются в дела государств, но их слово было настолько весомым, что даже легкий наклон головы в ответ на просьбу великого Конага, мог бы покончить с агронской агрессией. Ходили легенды, что степной народ эталлов не послушался слов Величайших и теперь от их городов остались только поросшие травой развалины. Эрай и сам один раз, будучи с отцом на охоте, видел такой заброшенный город. Отец тогда специально сделал огромный крюк объезжая эти развалины, а на вопрос сына «почему?», ничего объяснять не стал, лишь бросил, что приблизившегося к проклятым городам ждет мучительная смерть. Эрай, зная отчаянную смелость отца, поверил ему сразу же и всегда объезжал подобные места стороной, хотя его постоянно глодало дикое любопытство. И вот теперь, наконец, он лично увидит этих самых таинственных Вершителей… если конечно доберется до их крепости.

— На вас, наших посланников, теперь вся надежда, — вспомнил слова великого Конага, Эрай. — Кто-то из вас должен добраться до крепости Даронга и передать Вершителям нашу просьбу. Грядет война и боюсь, что она будет очень тяжелой, ибо на этот раз агроны собрали огромную армию. Через два дня наши войска выдвинуться к крепостям на границе, где и проведут весь сезон дождей, чтобы подготовиться к грядущему нашествию. Я бы послал более опытных воинов, но, увы, сейчас каждый из них на вес золота, однако думаю, что вы справитесь, ибо вы были отобраны для этой миссии среди лучших.

Человек смотрел на свои руки, просто пытаясь понять, что это такое. Разноцветный калейдоскоп в голове все еще не мог остановиться, каждую секунду грозя отправить его в новую бездну беспамятства.

— Рука… — голос был хрипл и больше похож на тихий шепот.

Он поднял вторую руку и, растопырив пальцы, пару секунд разглядывал свои ладони сокрытые под металлопластиковой броней скафандра.

«Что со мной?»

Мысли заметались по черепной коробке, выискивая ответ на этот вопрос.

После двух часов пути, когда отряд кардов то ускорялся, пуская своих скакунов в галоп, то немного замедлялся, переходя на рысь, Керк с трудом удерживался в седле, да и то лишь благодаря тому, что сидевшая позади него Ай, постоянно его поддерживала. До этого Эрай специально выбирал темп помедленнее, чтобы их новый товарищ привык к необычному для него способу передвижения и в последние дни юноша уже вполне уверенно держался в седле, правда самим хогрундом в основном управляла хранительница, да и двигались они максиму неторопливой рысью. Сейчас же скакуны неслись галопом, а Керку, изображавшему из себя воина, пришлось взять узды хогрунда в свои руки. Надо сказать, что животное вело себя довольно мирно и, к удивлению Керка, послушно выполняло все его команды. И все же все тело парня ныло, а мышцы сковала дикая усталость, к тому же в доспехах было чертовски жарко, и охладиться не помогал даже встречный ветер, безуспешно старавшийся пробиться сквозь плотную кожу укрепленной металлическими пластинами куртки. Пот застилал глаза, а снять шлем не было никакой возможности, ибо его новые товарищи почему-то не хотели, чтобы окружающие знали о его чужеродности. Это уж Керк прекрасно понял, даже несмотря на его фрагментарное знание местного языка. Спешка, с которой его заставили напялить это средневековое облачение вкупе с горшкообразным шлемом, — говорила сама за себя. К тому же галоп местных скакунов был несколько иной, чем у их земных собратьев. И хогрунда, двигающегося подобным образом, можно было сравнить скорее с бегущим гепардом, чем с мчащейся во весь опор лошадью, и удержаться на его спине нетренированному наезднику была целая проблема.

Парень мотнул головой, стараясь хоть немного стряхнуть заливающий глаза пот, — тщетно. Тяжело вздохнув, Керк с завистью покосился на едущих рядом солдат, чьи шлемы хоть и были похожи на перевернутые ведра приплюснутые в верхней части, но имели большой вырез спереди, оставляя лицо полностью открытым. А вот его мог похвастаться только двумя узкими щелями для глаз и небольшими дырочками напротив рта, сделанных видимо для того, чтобы его обладатель совсем уж не задохнулся в этой металлической «жаровне». Ко всему прочему прорези в шлеме были сделаны под некоторым углом, в соответствии с особенностью расположения глаз местных аборигенов, что доставляло Керку некоторые неудобства в обзоре и заставляло постоянно вертеть головой.

Если честно, то он даже представить себе не мог, как тот же Эрай выдерживает целый день в своей металлической скорлупе. Все те дни, что они ехали вместе, солнце жарило не на шутку, так что внутри доспехов наверняка было довольно жарко, однако тот даже ни разу не снял свою броню, лишь держал открытым забрало шлема. Керк, глядя на своего спутника, постоянно жалел его, представляя, как тот обливается потом под этой грудой металла, хотя, скорее всего, тут дело привычки. Ко всему прочему климат этой планеты был довольно жаркий и дневная температура воздуха, по ощущениям парня, далеко зашкаливала за тридцать градусов по Цельсию, однако по ночам температура существенно падала, заставляя Керка мерзнуть в его легкой одежде. А вот его спутники вполне спокойно переносили ночной холод, так же как и дневную жару, причем спящая с ним у костра девушка даже ничем не укрывалась, в отличие от ее спутника который каждую ночь забирался в свою палатку в виде небольшого индейского вигвама.

Движение отряда неожиданно стало замедляться и вскоре хогрунды уже двигались неспешным шагом, а еще через несколько минут их лапы ступили на широкую дорогу, вид которой заставил Керка буквально подпрыгнуть в седле от удивления. Шоссе — настоящее шоссе или нечто подобное. Конечно, асфальтовое покрытие сильно потрескалось, а кое-где сияло огромными выбоинами, которые, правда, были аккуратно заделаны каменной плиткой, — но это было именно шоссе. Об этом говорили даже остатки металлических отбойников, частично сохранившиеся вдоль дороги. Керк мотнул головой, не веря своим глазам, хотя с другой стороны ничего удивительного. Цивилизация, создавшая забросившие его сюда врата, наверняка могла построить и подобную автостраду, хотя с другой стороны — зачем? Насколько он помнил на Земле подобные дороги уходили в прошлое, ибо наземных машин практически не осталось и, пожалуй, только тяжелые грузовики, парящие всего лишь в полуметре над землей, требовали для своего продвижения такие вот магистрали. У Керка буквально зачесался язык расспросить своих спутников о происхождении данной дороги, хотя, скорее всего, все эти расспросы следует отложить на более позднее время, а пока вплотную заняться языковым барьером. Керк усмехнулся. На самом деле, его мозг точно губка впитывал незнакомые ему слова, и он понимал намного больше, чем могли бы подумать его новые товарищи, однако не спешил показывать эти знания, предпочитая слушать, а не говорить. Почему такое происходило, он и сам понять не мог, то ли сказывались уроки лингвоанализа, некогда преподаваемые ему в Марсианском отделении академии, то ли его мозг просто заполнял вакуум утерянной памяти.

Академия… Керк резко выпрямился в седле, невольно натянув поводья. Хогрунд недовольно фыркнул и непонимающе покосился на своего наездника, ожидая еще одного подергивания, чтобы перейти с рыси на шаг. Не дождавшись, коротко рыкнул и резко дернул головой, пытаясь выдернуть поводья из рук непутевого всадника.

Местный год делился на три цикла, каждый цикл, в свою очередь, на три канва, каждый «канв» на тридцать три дня. Причем, насколько понял Керк, циклы тут были что-то типа времен года. Существовал цикл жары, цикл дождей и цикл плодородия, — по-крайней мере именно так перевел Керк для себя их названия. К тому же пятьдесят лет объединялись в ракуны, а период в сто пятьдесят лет носил название «койта». Кстати, сам день делился на тридцать эрмов, являющихся неким аналогом земного часа, который в свою очередь состоял из сорока тулов, причем тул делился так же на сорок кудов, а в куде содержалось три пара. Кроме того день еще подразделялся на пять пререев, по шесть эрмов соответственно, которые в свою очередь делились на три арана. В результате ответ на простой вопрос: «Который час?», мог звучать примерно так: «Третий пререй, один арн, два эрма, пять кудов». Все это ему рассказала Ай, которая явно решила заняться его образованием. Ну, если со временами года у Керка особых проблем не возникло, то к временному исчислению юноша привыкнуть не смог, а поэтому привычно разделил день на часы и минуты, несколько подкорректировав для себя временной интервал, прировняв его к местному.

Кроме этого пришлось учиться ухаживать за своим хогрундом, которого ему выделили в крепости.

В принципе животное оказалось не особо прихотливым и вполне самостоятельным, однако, определенный уход все же требовало. Например, хотя бы раз в неделю нужно было выстригать нараставшую между пальцев скакуна шерсть, которая иначе скатывалась в твердые комки, доставляя ему неудобство. А вот с едой было проще. Хогрунды, несмотря на то, что принадлежали к семейству кошачьих, все же не были чистыми хищниками и вполне могли пожевать травы или обглодать пару кустов, хотя при наличии мяса все же предпочитали его.

Надо сказать, что его скакун несколько отличался от тех, что были у его спутников и окрасом больше напоминал леопарда, был выше, к тому же обладал более тонкими лапами. Эрай, бросив взгляд на подаренного хогрунда, авторитетно заявил, что таких используют степняки и скорее всего этот достался пограничникам в качестве трофея.

В отличие от животных его спутников, которые долго не хотели признавать Керка, этот хогрунд довольно легко позволил себя взнуздать и послушно выполнял все команды, изредка косясь на своего нового хозяина каким-то странно насмешливым взглядом, что заставляло парня постоянно быть на стороже, опасаясь какого подвоха. Уж что-что, а коварную натуру этих огромных кошек Керк уже более-менее сумел прочувствовать, особенно на некоторых частях своего тела. Впрочем, пока все обходилось без каких-либо серьезных эксцессов. Лишь один раз его скакун как-то умудрился скинуть седло, причем вместе с самим седоком. Точнее Керк просто съехал вместе с седлом чуть ли не под брюхо своего хогрунда. Ай тогда долго смеялась и объясняла, как надо правильно затягивать подпругу, чтобы подобное не повторилось.

— Папа, папа, а мы с мамой настоящего оленя кормили!!

Высокий мускулистый мужчина, стоящий на берегу и с задумчивым видом смотрящий на безмятежную гладь озера, обернулся и, посмотрев на бегущую к нему по пляжу маленькую черноволосую девочку лет семи, присел на корточки, раскрыв свои объятия.

— Папа… — девочка остановилась в паре метров от мужчины и насупясь посмотрела в его сторону, — я уже не маленькая, чтобы на руках сидеть.

— Конечно, конечно, ты у меня уже взрослая, — кивнул тот с серьезным видом, и тут же рассмеявшись, одним движением преодолел это расстояние, подхватив протестующе взвизгнувшую дочь на руки.

— Папа, пусти!! — девочка заколотила кулачками по плечу отца.

— Господин Малышев?

Андрей, стоявший в просторном зале ожидания пересадочного терминала космической станции и задумчиво смотревший на огромный плазмоэкран, играющий здесь роль обзорного иллюминатора, обернулся и вопросительно посмотрел на обратившуюся к нему рыжеволосую девушку.

— Профессор Малышев? — повторила та свой вопрос.

— Да, — кивнул тот, оглядывая рыжеволосую незнакомку, облачённую в синий форменный комбинезон.

— Андрия Гайсия — второй пилот «Эклипса», — представилась та. — Нам приказано доставить вас на «Эндеру».

Дисковидный челнок плыл над оранжевой поверхностью Титана, оставив позади угловатую тушу «Эклипса», зависшего на геостационарной орбите спутника. Андрей с интересом смотрел на проносящийся внизу пустынный пейзаж, изредка скрывавшийся за плотными бледно-оранжевыми облаками. Андрия переключила передние мониторы в так называемый режим «всевиденья» и теперь на них красовалась четкая картинка поверхности, не застилаемая окружающим челнок «облачным киселём», который изредка разражался струями метано-этанового дождя. Лишь боковой монитор девушка оставила работать в стандартном обзорном режиме, позволив Андрею любоваться местными красотами.

— «Эндера» — это челнок «Эклипса», дайте посадочный коридор, — бросила космофлотчица в усик микрофона и через мгновение на экране высветились убегающие вдаль зеленые линии.

— Будем на месте минут через пять, — пояснила девушка.

— Да, неужели, — вздохнул с нескрываемым облегчением Андрей, который уже порядком подустал от вынужденного трехдневного безделья, связанного в первую очередь с запретом покидать без особой надобности свою каюту. За все три дня единственная, кого он видел, была приносившая ему еду Андрия, да пришедшая его проводить капитанша «Эклипса» в сопровождении своих неизменных охранниц.

Девушка покосилась на него, но промолчала, видимо прекрасно поняв мужчину, так как за эти дни сама не раз говорила, что не разделяет взглядов капитана. Впрочем, на Андрию Андрей и не сердился. Несмотря на не очень хорошее знакомство, за эти дни он, можно сказать, сдружился с этой неугомонной космофлотчицей, которая нет-нет да наведывалась к нему в гости.

Вездеход был похож на огромную прямоугольную металлическую коробку, с приплюснутым носом, поставленную на гусеницы и снабжённую узкими шестигранными иллюминаторами. Пара киберов своим видом очень сильно напоминающих обычных земных крабов, копошились у открытого люка, грузя внутрь какие-то контейнеры.

— Я отправляю с вами четверых сотрудников, — пояснял профессор Эрнберг, наблюдая за тем, как Андрей облачается в скафандр. — Извините, больше выделить не могу. Нас и так всего десять человек, а на вечер запланирован спуск батисферы.

Малышев понимающе кивнул. Он уже знал, что группа Эрнберга занимается изучением подледного океана Титана и расположенного неподалеку от базы метано-этанового озера. Об этом ему рассказал Райский, забредший к нему после дежурства. Экзобиолог часа два рассказывал о пойманных в океане спутника причудливых существах, чье строение в корне отличается от всего, что он видел раньше.

— Я уже был на спутниках подобного типа, но этот просто какой-то кладезь для экзобиологии, — говорил он, в возбуждении ходя по комнате. — Не понимаю, почему ваши ученые его толком не исследуют. Тут нужна крупная база.

В ответ Андрей только пожал плечами. Насколько он помнил, исследования Титана были произведены еще несколько веков назад, и образцы местной живности можно увидеть в Вашингтонском музее Солнечной системы. И все же кое в чем Инжел был прав. Изучая дальний космос, они толком не знали своей родной системы, которая даже спустя столетья исследований частенько преподносила земным ученым неожиданные сюрпризы. К тому же земляне все меньше и меньше стремились к неизведанному. Расходы на науку неуклонно сокращались. Как результат — постоянная утечка молодых специалистов предпочитавших отправляться в миры Анклава. И несмотря на то, что Земля до сих пор опережает многие из миров Анклава как в техническом, так и научном плане, — регресс уже заметен. Век за веком родной мир утрачивает то, что было достигнуто за века развития. Пусть незаметно, но «Исход»

[30]

продолжается и пока остановить его, увы, не удается.

Центральная рубка управления космолетом встретила Ирину мягким полумраком, где ярким пятном выделялось место капитана. Расположенное на небольшом полукруглом возвышении в центре рубки и освещенное висящими вокруг плазмоэкранами, оно напоминало небольшой замкнутый мирок, живущий отдельной жизнью, впрочем, в какой-то степени так оно и было. Прямо за ним виднелись расположившиеся треугольником вытянутые полусферы «сг-капсул»

[32]

пилота, бортинженера и навигатора, по матовым поверхностям которых изредка пробегали цепочки огоньков, говорившие о присутствии внутри оператора.

— Ирина Анатольевна, вы вовремя, — капитан поднялся из кресла навстречу, едва женщина подошла ближе, и пожал протянутую ею руку.

— Что-то случилось, Федор Аркадьевич? — «изменённая» вопросительно посмотрела на высокого крепко сложенного мужчину, возраст которого выдавали лишь тонкие лучики морщин вокруг глаз. Судя по личному делу, возраст капитана давно уже перевалил за сто пятидесятилетний рубеж и стоя рядом с ним, Ирина чувствовала себя молоденькой девочкой.

— Нет, Ирина Анатольевна. Просто мы подходим к точке выхода, и я хотел, чтобы вы, как командир предстоящей операции, присутствовали на мостике.

— Командир сейчас вы. Моя работа начнется, когда наши десантные капсулы войдут в атмосферу